— Ты им, надеюсь, не сказал, где я нахожусь? — уточнил я.
— Я что, совсем идиот, по-твоему? — обиженно протянул Сеня и вдруг с нескрываемым любопытством спросил: — Слушай, а что, у тебя там с ней сейчас это… того… ну ты понял… да?
— Не было у нас с ней ничего! — отрезал я. (Даже если бы вдруг и было — я вовсе не собирался докладывать все подробности своей личной жизни всему «трудовому коллективу». Никогда не понимал людей, сующих свой длинный нос, куда их не просят. Совсем, что ли, заняться им нечем?)
— Ну ладно, — сказал Сеня. — В общем, ты имей в виду, что тренера уже там морги обзванивают. Не ровен час, с утра уже твоими портретами столбы обклеивать начнут.
— Понятно, — сухо ответил я. — Слушай, придумай там для них что-нибудь, а я скоро буду. Транспорт, конечно, не ходит, но я пешком добегу — в общем, где-то в течение часа примерно.
— Да не вопрос, — ответил Сеня, — конечно, придумаю, не переживай. Ты только сам не подведи, давай гони быстрее сюда, а то тут, понимаешь, если ты не…
В этот момент открылась дверь ванной. Я спешно положил трубку, не дослушав душевные излияния Сени. Когда он заводился на какую-то тему, то мог разглагольствовать часами, причем впустую — ничего нового он все равно не сообщал. В таких случаях его нужно было обрывать сразу, иначе голова начинала гудеть. А мне к тому же надо было срочно действовать.
Алла вышла из ванной, одетая только в халат и намотанное на голову полотенце. «Блин, какая же она все-таки красивая!» — мелькнуло у меня в голове, но я тут же постарался обуздать свои мысли, утаскивавшие меня туда, куда мне было не надо. И глаза тоже постарался отвести, чтоб не отвлекали.
— Миша, ты зефир будешь? — спросила она, проходя на кухню. — У меня есть еще другой чай — индийский, очень вкусный, мне в подарок привезли.
— Нет, Алла, — как можно тверже ответил я. — Извини, но мне все-таки пора идти.
Улыбка исчезла с лица Аллы. Судя по выражению ее лица, ее приглашение все-таки не было простой вежливостью — она действительно расстроилась.
— Ты уверен? — переспросила она, взглянув в окно.
Мне не хотелось рассказывать ей о звонке Сени. Судя по всему, сам звонок она за шумом воды так и не услышала — ну и хорошо. Если я ей расскажу о нашем разговоре — она поймет, что пацанам известно, что я пришел к ней на ночь глядя. А для молодой девушки в советское время это может стать пятном на репутации, она будет переживать — зачем это надо?
— Да понимаешь, я совсем забыл, — неуверенно начал я, — что у нас завтра важная сдача нормативов… Надо быть в форме, ну и появиться вовремя, размяться там… Да и тренеры особенно внимательно смотрят, чтобы все было… ну в смысле, чтобы каждый у себя ночевал и все такое…
Да… Все-таки вру я не очень. По Аллиному лицу можно было сделать вывод, что она такие сказки раскусывает в момент. И сейчас не разоблачает меня только чтобы совсем уж не ставить меня в неловкое положение.
— Видимо, такая важная сдача нормативов, что ты про нее забыл и вспомнил только через несколько часов, — съязвила Алла.
— Так знаешь, из-за тебя и не такое забудешь, — внезапно выпалил я. Почему-то мне захотелось сделать Алле какой-нибудь комплимент, но получилось это, по-моему, как-то неловко.
В подтверждение моих опасений повисла неловкая пауза. Похоже, ни я сам, ни она не ожидали от меня такой прыти.
— Как же ты посреди ночи-то пойдешь? — наконец спросила Алла, в сотый раз выглянув в окно. — Ничего же не ходит, транспорт не работает, метро только утром откроется…
— Да ничего, — деланно-беспечно произнес я. — Пробежку сделаю. Как раз разомнусь перед сдачей, в тонус себя приведу.
Разомнусь перед сном. Мда. Что-то я сегодня несу просто-таки феерическую чушь. Хорошо еще, что Алла делает вид, что этого не замечает. Не дожидаясь ее реакции, я отправился в прихожую и стал обуваться. Когда я уже открыл дверь и вышел на лестничную клетку, она наконец спросила:
— Миша, скажи честно, что-то не так?
На этот раз в ее голосе не было ни издевки, ни беспечной шутливости. Она спросила это абсолютно серьезно, и, как мне показалось, даже с легкой тревогой — вдруг я убегаю, потому что это она меня чем-то задела? Впрочем, Алла была барышней умной и, видимо, тотчас же сообразила всю нелепость ситуации. Все-таки перед ней был подросток, а она — молодая, но уже взрослая девушка, и такие вопросы с такими намеками…
— Ладно, — стушевалась она. — Ты звони, если что.
Алла резко покраснела и закрыла за мной дверь. А я решил действительно сделать пробежку до общежития. Во-первых, перед сном это вообще полезно, а во-вторых, бег или быстрая ходьба меня всегда успокаивали, настраивали на умиротворенный лад. А мне сейчас позарез нужно было сбросить с себя весь адреналин, накопившийся за этот странный вечер. Иначе я не смогу спокойно уснуть, и весь остаток ночи, равно как и завтрашний день, перед глазами будет стоять Алла, выходящая в халатике из ванной. А вот этого мне было совсем не нужно.
«Так, к черту всех этих девок», — думал я, пробегая по ночным московским улицам. «Лучше надо бы придумать, как мне сейчас отмазываться перед тренерами. Или не сейчас, а утром, когда они меня там расспрашивать будут, неважно. Надо придумать что-нибудь правдоподобное… да мало того, правдоподобное — не наказуемое! Ну допустим, рассеченная бровь для боксера — никакая не редкость, даже пусть и в быту. А вот где я пропадал полночи — вот это да. Не хватало еще из-за девок вылететь из „Динамо“!»
Впрочем, сколько бы я ни размышлял, а ни одна более-менее пристойная идея мне в голову так и не пришла. Все, что лезло на ум, было наивным и глупым, как оправдания семиклассника, застуканного с сигаретой в школьном сортире. А здесь не школа, из которой выгоняют только уж совсем безнадежных уголовников. Здесь — режим, дисциплина, обязательства…
Не найдя подходящего варианта, я решил отложить это до утра. Все-таки не зря говорят, что утро вечера мудренее, да и голова моя поутру соображает гораздо лучше и быстрее, чем ночью, да еще в состоянии усталости.
Но до утра мне ждать не пришлось. Возле дверей общежития стоял Григорий Семенович и напряженно вглядывался то в одну, то в другую сторону. Нетрудно было догадаться, кого именно он так сильно хочет увидеть. Я подбежал к нему и остановился, понимая, что простым «здрасте» я в любом случае не отделаюсь.
— О! Ну надо же, кого я вижу! — ехидно произнес тренер. — Что, решил вернуться и поспать? А не поздновато ли, молодой человек?
Так. Григорий Семенович сам дождался меня у входа, не отсиживаясь внутри вместе с остальными динамовцами (которые, вероятно, тоже хотели провести со мной воспитательную беседу). Он вышел встречать меня отдельно. Вряд ли ему хотелось лишний раз напомнить себе, как я выгляжу. Значит, он планировал поговорить со мной без свидетелей — как говорится, по-отечески вправить мне мозги. Ну что ж. Это, пожалуй, лучшее, что со мной могло произойти в данной ситуации.
— Давай-ка отойдем в сторонку, — Григорий Семенович взял меня за локоть и отвел куда-то за угол здания — подальше от окон тренерской, которые выходили прямо на улицу. — Ты знаешь, какая суматоха здесь из-за тебя поднялась?
Я недоуменно помотал головой. Откуда мне было знать-то, если меня здесь еще не было?
Григорий Семенович удрученно вздохнул и помолчал.
— Тут весь административный состав чуть с ума не сошел, — наконец заговорил он. — Шутка ли — воспитанник пропал! Уже думали, кто виноват, кто в случае чего понесет ответственность, кто будет родителям звонить, если уж совсем…
— Да ну что вы, Григорий Семенович… — начал было я, но тут же осекся под строгим взглядом тренера.
— Антон Сергеевич только что волосы на себе не рвал, — продолжил он. — Все говорил, что это, мол, он за тобой не уследил. Уже все больницы обзвонили, все приемные отделения. Потом смотрю, он уже собрался в морги звонить, весь трясется… Ну пришлось мне ему соврать. Тяжело же смотреть было на человека! Я сказал, что ты мне позвонил и у тебя все хорошо, а вернешься — сам все расскажешь.
