В конце августа ребят посадили в самолет. Он взял курс на Минск. Часть ребят высадили там, остальные полетели в Смоленск. Потом перевезли в Оршу В Орше оказался и Никита. Он был в паре о «Стрижом». В ночь на 29 августа мальчишек переодели в старенькую одежку, дали холщовые сумки, выдали по три «уголька», немного продуктов, деньги брали не считая — сколько ухватил рукой из мешка.
В полы брюк были зашиты резиновые трубочки с паролем:
«Sonderauftrag! Sofortdem 1 С fortführen!» (Специальное задание! Немедленно доведите до 1 С!)
К Никите подошел «Стриж»
— Слушай, а Горохов — то наш — разведчик, сказал, что если кто-то хочет быстрее перейти к нашим, то надо через 10 минут подойти вот к тому сараю, он даст пароль.
— И что ты ответил? — разволновался Никита.
— Ничего, сказал, что спрошу и скажу ребятам…
— Дешевый развод…
— Чего? — не понял «Стриж».
— Провокация, говорю. Пристрелят тех, кто туда придет. Делаем так, как я сказал…
1 сентября 1943 г. в Управление контрразведки «Смерш» Брянского фронта явились два подростка: Крутиков Михаил, 15 лет, уроженец г. Борисова БССР, русский, образование 3 класса, и Маренков Петр, 13 лет, уроженец Смоленской области, русский, образование 3 класса.
Мальчишки признались, что они — немецкие диверсанты, что немцы, кроме них забросили с подобным заданием ещё двадцать девять диверсантов, и дали их подробное описание.
Все 29 детей отказались выполнить это задание, однако контрразведка, на будущее, разослал всем своим органам ориентировку, в которой инструктировало относительно подростков и детей, находящихся в районах железнодорожных станций.
Ведь была еще одна пара «Сыч» и «Зяблик» и был тридцатый — «Кукушонок»…
Конец «Кукушонка».
В 4.30 утра Серегу и Никиту разбудил «родной отец» Сержант Волков. Принес старые, грязные кальсоны и нательную рубаху.
— Переодевайся, Сережа.
— Зачем?
— А правда, зачем ему? Пусть голый в канаве валяется, пока его найдут. Будем считать, что я позарился на новое нательное белье, что было на нем, — пояснил, недоумевающему Сереге Никита. — Ты что, забыл? Я тебя «убил» и бросил в канаву. Зачем хорошее добро переводить, вот тебе драное старье и принесли, понял?
— Свиную кровь не забыли? — это уже был вопрос сержанту…
Никита ходил по рынку, с полным вещмешком за левым плечом, ждал, когда появится «Сыч» и прислушивался к разговорам торговок, которые рассказывали о сегодняшнем происшествии истории, одну страшнее другой…
— Петровна, а ты что, еще не слыхала? Щас расскажу, слухай! Утром, недалече от сюда, в канаве нашли мальчонку, раздетого и без головы — чтоб не узнали, кто это; и с куском вырезанного мяса! Говорят, людоед у нас завелся!
— Да нет! Брехня! Я сама видела. Это мальчонка — солдатик, вчера по рынку ходил, глупенький, деньги большие показал… У меня сало купил. а потом к Абрамычу пошел и часы взял…
— Да ладно!? Ой. что творится, бабоньки!
«Вот так устраивай «театр», все равно — все переврут», — подумал Никита.
Никита уже заметил «Сыча», но он почему-то не подходил. Двинулся на встречу…
— Здорово! — подошел «Сыч».
— Поздоровее видал! — ответил Никита.
— Отойдем?
— Само — собой! — пошли в подворотню.
— «Кукушонок», я знал, что ты — зверь, но ты оказывается еще и людоед! Зачем пацана кусками резал? — без тени шутки спросил «Сыч».
— А ты зачем «Зяблика» сварил и съел? — прощупал Никита вопросом интересующую тему: местонахождение второго агента из пары.
— Это не я … Это дядя Лёва… «Заблик» «ссыкать» стал, дядя Лёва его ножом…
— Понял… По пацану — «бабкины сказки» … просто чуть придушил спящего, а потом связал и поспрашивал, что к чему… а потом в канаву.
— Голову зачем отрезал, чтоб не узнали кто такой?
— Да не пилил я никакую голову, я ж тебе сказал — бабкины сказки, так немного ножом потыкал… На, получай, что я обещал. — Никита протянул вещмешок.
— А я думал, ты в форме, значит одеждой меняться будем…
— Нужна мне твоя одежда, может она со вшами! У солдатика 2 комплекта было, новый я себе взял, тебе старый. Все, бывай, у меня своя работа есть…
— А где тебя найти… Если понадобишься? — поинтересовался «Сыч»
— Где — не важно, а на рынок к 10.00 я, как и ты, заглядываю. Нужен буду, ищи на рынке, по времени. Бывай! — Никита вышел из подворотни.
Когда Никита вернулся «домой» немного по петляв по городку, хвоста за ним не было. «Дома» сидел злой Серый, один — СМЕРШевцы пасли «Сыча».
— Серый, та чего такой серый?
— Да пошли вы все… Свинячей кровью измазали, в канаве — в грязи изваляли, ветками присыпали и, в таком виде, заставили валяться почти час, пока меня не увидели…
— Странно, следы волочения твоих пяток по пыли и кровяную дорожку должны были заметить быстрее…
— И это не все. Потом слушал женские причитания, лежа на носилках под покрывалом, жутко чесался нос… А нельзя! Потом принесли в мертвецкую… Б-р-р-р! Хорошо, хоть вскрытие делать не стали!
— Да ладно, Серый, классно получилось! По рынку ходят слухи, что тебе отпилили голову и вырезали кусок мяса! «Сыч» считает меня людоедом!
— Че? Правда?
— Правда, правдивее не бывает! Классное шоу устроили — «Дом-2»! — прикалывался Никита.
— Никита…
— Чего?
— А «Дом -2» с Бузовой? — в лоб спросил Серега.
— Ну, да… дом номер 2 с Бузовой улицы… — попытался выкрутиться Никита.
— Никитос, ты все правильно понял: «Дом-2» с Ольгой Бузовой… А ведь ты тоже не растешь… Когда попал?
— А я все голову ломал над твоей фразой «навеки тринадцатилетние», — вздохнул Никита. — 4 июня попал 20…-го года… в поход пошли с классом.
— А я 21 июня 20…-го — на рыбалку с другом.
В коридоре тихо скрипнула половица. Открылась дверь в комнату, вошел капитан.
— Значится так, бойцы… Партизанов Сергей Алексеевич, быстро собираться, вот твоя форма — он протянул Сереге чуть запылившийся вещмешок, который передал «Сычу» Никита. Тебя ждет крытая машина, ты едешь к «любимому» младшему лейтенанту.
— Зачем? — Серый был шокирован…
— Надо так. Тем более, ты здесь «умер». А туда пришло подтверждение от твоего майора Смирнова… Или ты не рад? А он уже туда мчится на всех парах.
— Смирнов за мной едет! — просиял Серега. — А как же Никита…
— О Никите не беспокойся, он работает с нами. Сидишь чего? У тебя 5 минут!
5 минут, а как много хочется спросить у Никиты… Как много хочется рассказать… Перед машиной Никита и Серега крепко обнялись, как боевые друзья, как земляки из одного времени.
— Никитос! Найди меня! Ну… ты меня понял — после войны… Я из Покровска… Пожалуйста, найди, я знаю, ты — сможешь! И пиши! В/Ч 01509! Тебе же… не напишешь.
— Быстрее!
— Все, бывай! — Никита бросил вещи в тентованный кузов машины и сам ловко в него запрыгнул. Машина тронулась…
«Я же 2 года был рядом с ним, а не догадался, что я не один такой…» — подумал, глядя на уезжающую машину Никита.
— Вот такие дела, брат! Ты уж нас извини, младший сержант, что вот так обошлись… Главное, за "выкормыша" — прости. — виновато произнес младший лейтенант, глядя на Серегу в форме и со всеми регалиями — капитан Стрижов ухитрился не только привести форму в порядок, но и сделать, чтоб все было «по уставу».
Рядом с ним стоял старшина, с уважением смотрел на нашивки «за ранение» и награды.
— Да ладно, я понимаю, сам виноват… Прифронтовая полоса, бродяга, который не знает, что как называется, а у самого форма в вещмешке. Меня тут из-за формы чуть не грохнули…
— Да ладно! — Удивился младший лейтенант. — На «птичку» нарвался? Тут ориентировка пришла на мальчишек — диверсантов, что немцы обучили и к нам в тыл забросили. Еще трое бродят… Самый опасный у них «Кукушонок», таких дел наворотил…
