— Ишь, размечтался. Ты не бреши без толку, ты наливай!
* * *
— Любезная сестрица, готов тебя порадовать.
— Милый братец, если речь идет о нашей кузине Анне, то почему ты не в костюме Пер-Ноэля или иного подателя чудес? Врачи утверждают, что без скорых манипуляций хирургического оператора несчастный ребенок навсегда сохранит свое, скажем так, отличие, а на самом деле, между нами, — уродство. Не помню, как называют в народе этот порок — волчья пасть или заячья губа, но в любом случае личико выглядит устрашающе.
— Моя новость относится именно к хирургической манипуляции.
— Ах, что здесь нового⁈ Лучшие операторы Санкт-Петербурга, начиная с Арендта, не берутся за вмешательство, опасаясь, что столь нежный ребенок, как Анна, не перенесет болевых страданий. Военные врачи утверждают, что солдату перед таким долгим и кропотливым вмешательством надо дать стакан водки. С тех пор мама́ не может и слышать о хирургической манипуляции. Братец Пьер отослал письма лучшим операторам Европы. Столь высокое положение их семьи позволяет оплатить визит даже королевского лейб-медика. Но они ответили так же: вам предстоит смириться или с нынешним лицом ребенка, или с болезненной манипуляцией.
— Я нашел оператора, способного разрезать и сшить без боли.
— В какой стране?
— В нашей, любезная сестрица, в Военном госпитале Москвы.
— Братец, подозреваю, что там лечат без боли, ударив по голове обухом.
— Сестрица, меня больше всего интересовали достижения оператора. Он осуществил восемь операций, погрузив больного в непробудный сон на два-три часа. Мы уже списались, оператор сказал, что подберет необходимую дозу, подходящую для возраста. Он осведомлен, что будет лечить дочь фрейлины ее императорского величества, поэтому готов предоставить любой залог благополучного исхода, произведя такие же безболезненные манипуляции над другим пациентом.
— Но откуда этот уникум? Лекарь армии Бонапарта, оставшийся в наших краях и решивший применить университетские знания?
— Самое удивительное — наш, природный русак, с хорошей практикой, но в низком чине. Меня подкупает то, что он не склонен изображать посвященного жреца и охотно рассказывает об источнике своего метода: это некая дворянка Эмма Шторм, знаток химии.
— Симпатичная фамилия. А как представить оператора?
— Аркадий Пи… Нет, лучше герр Аркадиус Кляйнефогель. Мы должны убедить и Пьера, и его супругу, что таковая манипуляция станет наилучшим выходом и их мечта увидеть дочку при дворе осуществится.
* * *
— Ваше сиятельство, во граде, вверенном вашему попечению, за прошедшие сутки особых происшествий не имелось. Разве что в полицейскую часть, а позже в Бутырский тюремный замок доставлен Данила Трофимов, также известный как Иван Рябыка, — завзятый разбойник, беглый каторжник, со товарищи.
— Слыхивал о молодце. Квартальные отличились?
— Никак нет, Александр Петрович. Поймал его и всю шайку бывший капитан-исправник Орлов из Нижегородской губернии. Служака опытный и дельный. Лжепророка угомонил на Макарьевской ярмарке без воинской команды. Также и в своем уезде, и за пределами пресекал злоупотребления и смутьянство, никому не давал потачки. Рапорт прислал после достопамятного пожара в том же Макарьеве, что похватанные на месте мужички имеют к тамошнему пожару отношения не больше, чем к московскому.
— Я тогда сказал: с таким уникумом любое начальство намучается, но я готов мучиться и перевести его в Первопрестольную по линии Министерства полиции, пока в Питер не заманили. Надо бы этого орла к нам, а то столько соколов развелось… С добычей на Сухаревке нырнут — и будто не было. У княгини Вяземской серебро унесли перед званым обедом. Да, кстати, Соколов… Соколов — слыхал эту фамилию недавно.
— Он, ваше сиятельство, к нам на днях пожаловал. Тоже хват: из московских секретарей за два года в нижегородские вице-губернаторы выбился. А вчера объявился наследником графа Безсонова по доверенности от жены.
— Андрюша, о таких занятных кунштюках тоже сообщать надобно. Сам помню: стоит пепелище, а не застроить — наследство без наследника. Уж очень интересно это и странно. Надобно мне с этим соколиком побеседовать, да и орла пригласить.
* * *
— И что, Палашка, сказывают-то в покоях? Барыня-то наша давно в таком азарте не была, все жаловалась, стара, мол, стала, ничего не радует, ничего не любопытно. А тут гляди-ка, снова глаз горит, юбки пол метут.
— С визитами поехала, по знакомым. Хвастаться будет. Не весть какой вечерок у Гончаровых, а новую-то шаль, шелковую, лиловую, барыня с собой взяла. Угодила ей гостья с подарком, нечего сказать. И лампы чудные нынче в гостиной велено каждый вечер жечь. Вот уж свет яркий, три десятка свечей такого не дадут! Одна беда — больно вонючее масло в той лампе. Сударка та, что в незваные гости к нам наехала, велела и заправлять, и зажигать на крыльце, чтобы в покоях не воняло.
— Не иначе Наталья Григорьевна к началу сезона и свой салон возродит. Давеча велела подводы в деревню отправить, чтоб провизию сейчас слали, а не к Рождеству.
— Чую, задержит она у себя родственницу-то. Уж больно ей понравилась. И дочка ее сердце старческое растопила.
— Ну, нам-то что за горе? Барыня новая не спесива, не капризна. Нянька ее, сказывают, сурова да неболтлива. Ну так по делу. А ежели салоны да вечерочки барыня давать станет, дворовых из деревни привезут, я, глядишь, с Ванькой своим лишний разок свижусь.
— Дай-то бог, сударка, дай-то бог. С барского стола и нам перепадет. Давеча лакомство чудное, с одного тока бочку надкусанное, попробовала. Вот уж где чудесина!
— А верно говорят, что это муж покойный вдовице в наследство придумки свои оставил? Что, значит, доченьке единственной в наследствие?
— Верно говорю! Сама слышала, как оне рассказывали!
Глава 45
На моем месте кто-то другой ощутил бы тоску и обиду. Или даже ужас, приправленный застрявшей в горле стадией отрицания.
А вот нет! Я и сейчас нищей не являюсь. Если же моя продуманная бизнес-траектория реализуется, то утрою капиталы к следующей осени.
Так что не в том дело, что жалко столь бессовестно отжатого наследства. Принцип! Дам обет все капиталы или хоть бы часть отдать богоугодным заведениям, на сирот и вдовиц. Но этому мерзавцу — ни клочка земли, ни грошика!
Ярость не замутила, напротив, прояснила сознание. И я предъявила все свои документы, попутно спокойно-суховатым тоном перечисляя известных и значимых лиц в уезде, в губернии, в Москве, способных идентифицировать мою личность.
Сама же поглядывала на собеседника. Сначала он смотрел на меня с удивлением и скепсисом, потом скепсис пропал, зато появилась задумчивая хитринка. Мол, вы, сударыня, правы, но вот только есть некие обстоятельства, которые тоже имеют значение.
— Audi alteram partem, сударыня, — улыбнулся чинуша, когда я сделала паузу.
Спасибо Мише, этот юридический латинизм знаю давно.
— Не сомневаюсь, сударь, другую сторону следует выслушать, и непременно в зале суда, что этот афоризм и подразумевает. Пока же судебный процесс не открылся, я желала бы вступить в права наследования. Или хотя бы убедиться, что любые действия самозванки и самозванца в отношении моей собственности будут приостановлены.
— Вы, несомненно, правы, сударыня, — поспешно ответил чиновник таким тоном, что ничего хорошего ждать не следовало. — Я непременно приму меры к приостановке таковых действий. Прошу обождать.
Поспешно вышел, вернее, выкатился за дверь. Вернулся через пару минут.
— Сударыня, курьер послан с необходимым поручением. Не сомневаюсь, когда вы явитесь завтра в это же время, я сообщу вам о…
— Сударь, я предпочла бы, чтобы ясность в ситуацию была внесена в ближайшие часы, и готова остаться в вашем кабинете.
— Дело в том, — развел руками чинуша, — что я принужден удалиться для ежедневного доклада градоначальнику. Вряд ли вам имеет смысл остаться в моем кабинете без меня.
