Событие пятидесятое
Пётр Пожарский поехал отдать жене одноухого Фомы Андронова Лизавете серьги. Нужно хоть этим компенсировать женщине все беды, что от мужа хапнула.
Во дворе у Фомы была идеальная чистота, в коровнике и конюшне – не хуже. Хозяева, видимо, были в доме и княжича не видели.
Поднимаясь на крыльцо, Пётр увидел, что ручка у двери резная, а прямо на двери вырезана ветка с сидящей на ней птицей. Неплохо. Кто же это мастерит?
Семейство Фоминых обедало. Увидев княжича, они подхватились из-за стола и там же, бухнувшись на колени, поползли к Пожарскому.
– Не губи, князь-батюшка, я ведь с того денёчка и не думаю больше о вине хлебном и мёде. Сходил к травницам и только отвары лечебные теперь пью! – голосил Фома, и просто ревела в голос Лизавета.
– А ну, встать и прекратить реветь! – заорал на парочку княжич, видя, что и двое детей тоже начали в голос плакать и конца этому всему не будет.
– Не губи, князь-батюшка, – ещё раз просипел Фома.
– Так, сели быстро за стол и детей успокоили! – снова повысил голос Пожарский.
Через пару минут порядок был восстановлен, и можно было приступать к награждению непричастных.
– Лизавета, скажи честно, часто ли тебя муж поколачивал? – Пожарский постарался улыбнуться женщине как можно дружелюбнее.
– Так когда заслуживаю, тогда и учит, – потупилась хозяйка.
– Давай сделаем вот что… – Княжич достал завёрнутые в тряпицу серьги и протянул Лизавете. – Женщин бить нельзя, и Фома это теперь понимает. Он попросил меня перед тобой за него извиниться и подарочек сделать. И ещё он обещает, что пальцем больше тебя не тронет, а будет всю оставшуюся жизнь беречь и любить. Правда ведь, Фома?
Андронов побледнел, как полотно, и еле слышно пробулькал:
– Вестимо.
– Ну и хорошо. Открывай, Лиза, подарок мужнин. – И Пётр указал на тряпицу.
Лизавета дрожащими пальцами развернула тряпочку, и на столе оказалась пара золотых серёг. Да каких! Ювелиры не пожадничали.
Немая сцена, как всегда, закончилась ползаньем на коленях и целованием валенок. Еле-еле удалось опять успокоить супругов.
– А скажи, Фома, кто вам дверь разукрасил? – вспомнил Пётр.
– Дак я, князь-батюшка. Меня отец ещё в детстве научил фигурки разны из дерева ладить…
– Ладно, хозяева, подарки я подарил, – князь протянул детям корзинку с пряниками, – и позвольте откланяться, дел у меня невпроворот. А ты, Фома, зайди завтра ко мне утречком и фигурок несколько резных прихвати. Есть у меня задумка на переработку одну. Может, твои фигурки и сгодятся на что.
Весь вечер вместе с иконописцами Пожарский создавал эскизы диковинных животных. Он, как мог, изображал кенгуру или гориллу, а художники пытались нарисовать животное. Княжич вносил необходимые изменения, и начиналось по новой. До полуночи затянулся этот живописный марафон. Зато когда пришёл Фома, княжич разложил перед ним рисунки с пятью невиданными на Руси зверями. Это были кенгуру с торчащим из сумки детёнышем, горная горилла со вздёрнутыми вверх руками, утконос, сидящий на задних лапах, тиранозавр с раскрытой страшной пастью и очаровательный пингвин.
Андронов долго разглядывал чудовищ и качал головой.
– Да неужто, князь-батюшка, такие страшилища на свете существуют? – наконец оторвался одноухий мастер от разглядывания рисунков.
– Существуют, Фома. Теперь слушай, что делать надо. Хочу я эти фигурки сделать из глины, но так, чтобы верхняя половинка снималась, и там как бы шкатулочка получалась в нижней, чтобы серёжки хранить или другие какие украшения. Понимаешь? Надо так вырезать из дерева эти фигурки, чтобы нижняя часть пошире была. Ведь там полость будет.
– Что ж непонятного-то, князь-батюшка! Только скажи размеры, какие будут у шкатулочки той, – согласно закивал головой Фома.
– Ну, вот как горсть. – И Пётр соединил ладошки.
– Ага, а фигурка страхолюдин этих, получается, значится, в два вершка. – Мужичок тут же изобразил высоту будущих поделок.
– Вот такие и делай. Сколько времени тебе понадобится-то? – Княжич уже мысленно прикидывал, как сделать отливку по этим моделям.
– С седмицу провожусь, – неуверенно протянул резчик по дереву.
– Начинай. Через неделю приноси.
Когда мужик ушёл, княжич внимательно осмотрел принесённые им фигуры животных. Лучшей был, конечно, медведь, стоящий на задних лапах.
Эх, богата Русь на таланты! Может, нам Рубенсы и не нужны вовсе? Своих воспитаем.
Событие пятьдесят первое
Иван Пырьев стоял на воротах. Он, как и все стрельцы, рвался играть в нападении, но княжич лично проверил всех стрельцов, пробивая пенальти, и лучшим оказался он, Иван.
Новую игру Пётр Дмитриевич придумал пару недель назад. Он уехал в город и вернулся оттуда с четырьмя мячами, набитыми конским волосом. После этого княжич построил всех стрельцов (а их теперь, после переезда десятка из Нижнего, набралось аж четыре десятка) и разделил на две команды, чтобы было по двадцать человек в каждой. Теперь вместо пробежек устраивался футбольный матч.
Играли по десять человек в поле, да один стоял на воротах, и можно было пять человек заменить в случае необходимости. Играли два тайма по песочным часам, которые вместе с мячами привёз из Нижнего Новгорода Пожарский. В одной команде оказались все старые стрельцы, во второй – десять недавно приехавших москвичей и десяток из Нижнего. Поначалу сказалось физическое состояние старичков, и они раз за разом выигрывали, но потом тренировками отстающих занялся сам Пётр Дмитриевич лично, и положение изменилось, теперь уже больше мячей влетало в ворота Ивана Пырьева.
У Ивана было время, он начал наблюдать, за счёт чего стали выигрывать соперники, и заметил, что они не гоняются всей толпой за мячом, часть из них всегда остаётся у своих ворот и успевает помочь вратарю во время стремительных контратак. Иван собрал всех своих и поделился этим наблюдением. После долгих уговоров удалось убедить троих остаться у ворот, и на следующей игре новая тактика дала о себе знать, матч кончился вничью: пять – пять. Пырьева избрали капитаном команды, и теперь он внимательно следил за игроками противника, а затем всё замеченное пытался внедрить в своей команде.
Сейчас, в начале марта, уровень двух команд практически сравнялся, и княжич предложил в случае ничьей пробивать пенальти. Это ещё больше подогрело интерес к игре среди местного населения. Теперь не только мальчишки окружали поле, выходили поболеть (слово, разумеется, придумал княжич) и взрослые мужики, если была свободная минутка, и даже девки.
Вчера Пётр оставил после матча капитанов команд и всех мальчишек, что пришли поболеть, и предложил из пацанят в возрасте от двенадцати до пятнадцати лет сформировать две команды. Учёбой одной из них будет заниматься Пырьев, вторую же возьмёт на себя капитан второй команды, Игнатий Говоров, из нижегородских стрельцов. Ох, и крику было среди пацанов! Были, правда, и обиженные. Мальчишки, которым ещё не исполнилось двенадцати, кричали, что им тоже хочется мяч погонять.
– Гоняйте, мяч я вам дам, но без тренера, – предложил им княжич.
Теперь поле с воротами не пустовало ни минуты.
Пётр Дмитриевич предложил дать командам названия, что-нибудь из больших животных. Стрельцы долго рядили и спорили, обеим командам хотелось быть «Медведями». Пожарский предложил вторую команду назвать «Зубры», а определить, кто «Медведь», а кто «Зубр», по жребию. Старички стали «Зубрами», а мальчишки, которых тренировал Пырьев, – «Зубрятами».
Каждое воскресенье теперь на стадионе проводилось по два матча: между «Медведями» и «Зубрами», а затем между «Медвежатами» и «Зубрятами». Поболеть собиралось всё Вершилово. Да и не только Вершилово. Поддержать своих громкими криками приезжало немало стрельцов из Нижнего Новгорода, да ещё и детишек постарше с собой привозили.
На третью игру пожаловал и воевода нижегородский, князь Василий Матвеевич Бутурлин. Матч между стрельцами получился очень напряжённый, так как никто не хотел уступать на глазах боярина. В итоге били пенальти, и Пырьев вырвал победу, перехитрив двоих из пятёрки игроков, пробивающих пенальти. «Зубры» одержали верх. У мальчишек же, наоборот, победа досталась «Медвежатам».
