Прожил Егор 12 лет. А умирал долго и мучительно. От рака. Как-то раз хозяин обнаружил у питомца уплотнение на животе и понес в ветклинику. По результатам осмотра врач заключил, что оперировать уже поздно, и посоветовал усыпить. Охренев от бесцеремонности лепилы, Луцык хотел было начистить ему морду, но сдержался и, мысленно обозвав по-всякому недоделанного Айболита, взял переноску и ушел… Угасал кот буквально на глазах. За пару месяцев превратился в ходячую мумию, перестал есть, а вскоре и ходить. В конце концов, из соображений милосердия, на дом был вызван ветеринар, который и прекратил мучения Егора… Луцык в тот день напился до чертиков и, размазывая слезы по щекам, ругал себя последними словами за то, что не следил за состоянием здоровья друга и ленился ходить с ним на профилактические осмотры.
С тех пор он никогда не заводил домашних животных…
Ослик вдруг очнулся, громко фыркнул и, путаясь в сбруе, встал на ноги.
— Ай да молодец, Скороход! — радостно воскликнул Луцык, борясь с желанием броситься на мохнатую шею животного.
Рядом с повозкой на земле, тихо постанывая, сидел Кабан. Прислонившись к телеге, стояла Джей и поглаживала ушибленную руку. Обхватив голову руками, из стороны в сторону расхаживала Гюрза. Левши не было видно, а Пятак находился чуть поодаль.
— Все живы? — спросил Луцык.
— Все, — ответил кто-то.
— Ну и ладушки.
К Луцыку подошел Пятак. Возница был c ног до головы покрыт пылью, в волосах у него торчали соломинки, а из правого уха стекала тоненькая струйка крови.
— Что это сейчас такое было? — спросил он.
— Крик Банши, — пояснил Луцык.
— Чего?
— Ну это у Джей такая суперспособность. Она способна оглушить своим криком кого угодно.
— И вы решили таким образом отпугнуть ящера?
— Решили.
— А предупредить нельзя было?
— Так ведь предупреждали.
— Значит, плохо предупреждали.
— Извини, так уж получилось…
— «Получилось», — передразнил Пятак. — Мало того, что у меня башка чуть не лопнула, так она еще и Скорохода чуть не угробила.
— Но ведь сработало! Ящер свалил.
— С этим не поспоришь.
— У тебя, кстати, там, на ухе…
— Испачкался, что ли? — он провел там пальцами и, посмотрев на них, побледнел.
— Эй, ты чего? Тебе плохо, что ли?
— Кровь, — тихо произнес Пятак и без чувств шмякнулся наземь.
Луцык метнулся к нему, встал на колени и принялся отвешивать пощечины:
— Пятак! Очнись! Пятак! Что с тобой? Очнись!
— Надо сделать ему искусственное дыхание, — вдруг раздался голос Левши.
Мастер на все руки словно бы соткался из воздуха. Только что не было — и вот, тут как тут. Бодр, весел и, знай себе, прихлебывает самогонку из глиняной бутылки.
— Чего это с ним? — спросил Луцык.
— Да тут все сразу понятно. Барабанная перепонка лопнула. А это не хухры-мухры. Если вовремя не сделать искусственное дыхание, кровь попадет в мозг, и пиши пропало, — тоном профессора медицины пояснил Левша.
— В смысле, искусственное дыхание?
— Эх, всему вас, салаг, учить нужно. Поднимаешь его подбородок кверху и запрокидываешь голову назад. Потом зажимаешь ему нос, делаешь глубокий вдох, широко открываешь рот, обхватываешь им рот Пятака и запускаешь ему в легкие воздух.
— Слушай, а нельзя обойтись без этого? — вздрогнув, спросил Луцык.
— Никак нет.
— А может, массаж сердца сделать или этот… как его… А, метод Геймлиха применить?
— Хренеймлиха! Либо делаешь ему искусственное дыхание, либо пацан умрет! Быстрее!
— Я это…
— Что ты «это»?
— Ну…
Спасатель еще раз посмотрел на того, кого ему предстояло вернуть к жизни. Воображение тут же нарисовало картинку, от которой он поморщился.
— Я не…
— Быстро!
— Я…
— Скорее! Счет идет на секунды!
Луцык, пересилив себя, сделал как сказали: поднял кверху подбородок умирающего, запрокинул его назад, сделал глубокий вдох и уже было перейти к главному моменту оказания первой помощи, как вдруг Левша начал заливисто смеяться, словно смотрел уморительную комедию.
— Прости, — не переставая ржать, сказал он. — Не мог удержаться. Ты бы видел свою физиономию. Вот умора!
— Что такое? В чем дело? Я… я не понимаю…
— Да он в обычном обмороке. В простом обмороке. Крови боится. Минуток через пять очнется, не волнуйся.
Луцык вскочил на ноги и гневно выпалил:
— И тебе не стыдно?
— Еще как стыдно, готов под землю провалиться. Но понимаешь, человек я одинокий, в жизни моей веселья мало. А тут — такой повод.
— Свинья ты, вот ты кто после этого!
— Ну ладно, ладно, не кипятись. Я же извинился. Хочешь выпить? — шутник протянул бутылку.
Самогонка обожгла кишки и попросилась наружу, но писатель волевым усилием заставил ее остаться в организме.
— Ну и бурда, — прокашлялся он.
— Злой яд, — уточнил Левша.
— А что, на Карфагене нет других напитков? Пива, например.
— В Алькатрасе урки делают вино.
— Что прямо вино-вино?
— Ну как тебе сказать… Скорее брагу. Но сами почему-то называют это вином. Омерзительное, скажу тебе, пойло, на вкус — как блевотина. И оборотов мало… Ты мне лучше вот что скажи. Где это ваша девочка так научилась кричать?
— Дар.
— А, ну тогда понятно.
К ним подошла Джей. Молча взяла бутылку и отпила из горлышка, даже не поморщившись. Продублировала глоток и вернула сосуд хозяину, который залпом прикончил остатки жидкости.
— Чего это с ним? — спросила она, указав на Пятака.
— Обморок, — пояснил Луцык.
— Наверное, ты рассказал ему одну из своих омерзительных шуток?
— Ничего подобного. Он просто боится крови.
— Надо же… А всю дорогу строил из себя мачомена.
— На самом деле Пятак — парень отважный, — вмешался Левша. — Однажды он с десяти шагов завалил ящера. Все разбежались, а Пятак остался и пустил ему пулю в лоб.
Подошла Гюрза. Ее лицо было искажено от злости, руки дрожали, как у неопохмелившегося сантехника, только пара из ноздрей не хватало.
— Ты что, совсем охренела⁈ — прошипела она. — Могла бы и потише орать!
— Как⁈ — уставилась на нее Джей.
— Не так громко!
— А ты видишь на мне панель регулировки громкости?
— Панель?
— Что, услышала знакомое слово? Я, межу прочим, спасла нас от верной гибели.
— Да ты нас чуть не угробила!
— Вот она, людская благодарность…
— А ты хотела, чтобы я встала перед тобой на колени, поцеловала ручку и сказала: «Спасибо, Джей, спасибо, родная! Какая ты молодец!»?
— Хватило бы простого «спасибо».
— Угу, сейчас! Не будет тебе ни «спасибо», ни «пожалуйста».
— Ах так?
— Да! Так!
— Изи, изи, девочки, — попытался утихомирить их Луцык.
— Завали! — хором ответили они.
И «обмен любезностями» продолжился с новой силой.
— А ну-ка извинись, — обратилась к оппонентке Джей.
— Что сделать? — подавилась смешком та.
— Извинись.
— И не подумаю!
— Я жду.
— Жди дальше, ждунишка.
— Извиняйся!
— Фиг тебе!
— Если не извинишься, я дам тебе в морду.
— Попробуй! В Москве я ходила на занятия по джиу-джинсу.
— Джиу-джитсу, корова ты безграмотная.
— А ты… ты… сучка!
— Тупая лохудра!
— Сучка!
— Тупица!
— Сучка!
— О боже, какой скудный лексикон! Кто был твоим учителем по риторике в вашей школе принцесс? Давай-ка я ему наберу, — Джей достала из кармана воображаемый мобильник и поднесла его к уху. — Алло, как вас там, я звоню по поводу вашей воспитанницы Гюрзы…
— Не смей меня так называть!
— Как?
— Ты знаешь как.
— Гюрза!
— Больше не произноси это слово!
— Гюрза! Гюрза! Гюрза! Гюрза!
— Прекрати!
— А то что?
— Я тебя ударю!
— Только попробуй, я из тебя все дерьмо выбью!
— И попробую!
— Давай! Смелей!
К мужской части компании подрулил Кабан:
— Что здесь происходит?
— Девчонки ссорятся, — ответил Луцык.
