— Армию пополнили, снаряды и припасы привезли — все же полмиллиона служивых в строю. А больше не нужно — огромная прорву кормить надобно, а Маньчжурия сама голодать начнет. До осени войну заканчивать нужно, Евгений Иванович, и желательно громкими победами — сейчас идти на мирные переговоры нет смысла, не мы японскую территорию захватили, а они нашу, да и весь юг Кореи пока за противником.
— Тогда начинаем действовать всеми силами в конце июня, Алексей Николаевич. Мы со Степаном Осиповичем флот выведем в море, а ты наступай на суше до Кунсана — эта гавань станет передовой. Тогда можно будет высадить наш десант на остров Квельпатр, и запереть тем самым японцам свободный выход из Цусимского пролива…
Если так японцам доставалось от русских снарядов в победном Цусимском бою, то что случилось бы в противоборстве в 1-й Тихоокеанской эскадрой, получив та «изделия» Круппа…
Глава 35
— Японцы не германцы, Николай Петрович, и пушек у них вдвое меньше, чем у нас, а снарядов так вчетверо. Так что продавим оборону рано или поздно. Хотелось бы прорыва, а вот его не будет — уперлись, гаденыши! Да и местность для наступления не совсем пригодная, только на равнинах можно развернуть артиллерию. Ничего, терпение и терпение!
Вот уже как пять месяцев война шла исключительно позиционная — противники зализывали раны и восполняли потери, причем у японцев они были вдвое больше, если не втрое. Причем от бешеных атак, которые называли «ускоренными», самураи уже отказались как полгода, слишком большие в них понесли потери. Да и пополнение пошло совсем не то — кадровых солдат и офицеров порядком выбили, затем убыль резервистов, и сейчас все чаще стали встречаться новобранцы — те, кто прошел укоренное военное обучение, и особым боевым духом не отличался.
— Вытерпим, ваше высокопревосходительство, — «папашка» Линевич тяжело вздохнул, взглянув на погонные «жезлы» — сам горел желанием получить такие. — Японец нынче совсем не тот пошел, что раньше — в контратаки неохотно поднимаются, от обстрела двух пудовыми бомбами в панику порой бросаются, и в плен начали охотно сдаваться — тысячи три уже набрали. Нет, не те «желтолицые» нынче, с такими воевать намного проще.
Алексей Николаевич не удивился созвучию мыслей — ситуация в войне кардинально переменилась. Японская армия понесла громадные потери, только в прошлый раз Россия не смогла терпеть, а после кошмарной Цусимы все потеряли веру в победу, даже царь. А ведь именно тогда была собрана миллионная армия, которая сама не хотела воевать. Вот горестный итог его полководческого таланта, вернее полного отсутствия последнего.
— Они азиаты, и хотя прошли обучение у европейцев, азиатами все равно и остались, Николай Петрович. Дерутся яростно и фанатично, но если нет видимого успеха, то теряют веру в победу. Погибать будут, но уже с отчаянием обреченных, не веря в благополучный исход и желая нам нанести лишние потери. И учтите — европейцы всегда били азиатов, хотя те порой за счет численного превосходство побеждали в немногих сражениях, и практически никогда в войнах. Японцы бросили нам вызов, но мы, стянув всю артиллерию, оказались многократно сильнее. Да и снарядов у нас намного больше, так что потери несопоставимы. У нас под артогнем гибнет один солдат, а трое от пуль, у японцев же пропорция наоборот, и при этом убыль от стрелкового оружия практически равная. Так что для будущих войн нужно запасаться пушками и снарядами, только с этим у нас пока плохо. И гаубицы очень нужны — будь они сейчас, всех японцев бы с сопок сметали, а так каждую горушку ковырять приходится, по два-три дня обстреливать. Но иначе нельзя — понапрасну кровь солдатскую лить нельзя!
Алексей Николаевич лукавил — он просто вел войну так, как германцы в пятнадцатом году. Имея сотню тяжелых 120-ти пудов шестидюймовых пушек и 42-х линейных осадных орудий, он собирал батареи в единую группировку, добавлял столько же девятифунтовых батарейных пушек (107 мм) и буквально проламывал оборону на узком десятиверстном фронте. Японцы контратаковали, но большое число трехдюймовых и 87 мм четырехфунтовых орудий останавливали эти отчаянные и бесплодные по результату броски неприятельской инфантерии — шрапнели тоже не жалели. Затем вперед шли гренадеры с бомбочками и пулеметами Мадсена — одна из рот каждого батальона готовилась именно для таких атак. Следом стрелки занимали вражеские позиции, подкатывалась артиллерия, подвозили снаряды и снова начинали обстрел. Он кропотливо учил войска тому, что видел сам на фронте, вернее не учил — офицеры занимались сами, он только не мешал им. И армия вошла во вкус побед, особенно когда они оплачены столь расчетливо. А сейчас, объезжая захваченные вражеские позиции фельдмаршал убеждался в верности принятых им решений, исходивших из опыта совсем другой, более страшной и кровопролитной войны.
— Пулеметы в обороне, пушки в наступлении — и всего побольше, и вволю снарядов и патронов. Пехота только помогает и удерживает позиции, что свои, что отбитые у врага. Да, это уже не бои на Ялу, там мы только учились так воевать, и не Бицзыво, где убедились в могуществе нашей артиллерии. Нужны гаубицы, и числом побольше, хотя бы по батарее на каждый полк. Но ГАУ до сих пор не поторопилось, хоть чертежи разрабатывают!
— Ничего, все наладится, Алексей Николаевич. Вы военный министр, вам и все карты в руки, как говорится. И энергии вашего высокопревосходительства я могу только позавидовать — все же на десять лет старше возрастом, года уже не те, — «папашка» как всегда «прибеднялся» — старик не «живчик» конечно, но вполне бодрый, и походную жизнь переносил легко. Линевич остановил коня у дороги, усеянной трупами маленьких и щуплых японцев, очень юных, судя по искаженным смертью лицам.
— А вот этих шрапнель накрыла — совсем мальчишки, их то зачем на убой гонят, даже разбежаться не успели.
— Что последнее время японцы едят выяснили?
— Да, вскрытие постоянно проводят — рис уже редко, бобовые больше, зерно не проваренное толком, овощи — лето ведь.
— Если армия недоедает — это хорошо, потому что население в тылу голодает. И рыба уже не так часта в рационе, на помойках хребтины почти не встречаются. Топят их рыбацкие шхуны и лодки, а потому улов в города не идет — выловленную рыбу в деревнях съедают, а иначе кто в море рисковать выходить станет. А ведь недоедающее население намного хуже работает на заводах, на фронт с каждым днем поступает меньше боеприпасов и снаряжения. Металла уже не хватает, и это видно — у нас каски и кирасы фабричные, начали их чеканить, а у японцев их до сих пор нет, хотя наши трофейные уже встречаются, поняли, что неплохо защищают. Но нет на них стали и железа, на снаряды и те не хватает, и начинка уже из дымного пороха — мелинита тоже мало. Действует морская блокада, еще как действует — ее усиливать нужно, дюжины вспомогательных крейсеров мало.
Фельдмаршал оживился — война это снабжение войск, производство оружия и боеприпасов, и доставка всего необходимого на фронт. Это стратегия, тактика вторична — так победили Германию в мировой войне, удавили ее блокадой. Немцы страшно голодовали, хотя вели боевые действия на оккупированной территории. Совсем как сейчас японцы в Корее и на Сахалине, однако, положение их так же скверно, и если бы не помощь Британии стало бы совсем плохо. Уголь ведь закупают, местный для боевых кораблей не годен. И не будь кардифа все броненосцы Того и крейсера Камимуры бы ползали, а не носились по морю. Ничего — «асамоиды» сейчас на износ работают вместе с «чилийцами» — конвои сопровождать нужно, англичане свои крейсера демонстративно отвели, требую только соблюдать «призовое право». И рано или поздно охрана нарвется на отряд из «иноков» и «рюриковичей», и тогда японский флот уменьшится на пару боевых вымпелов.
— До Кунсана остался один переход, Николай Петрович, пробиваться нужно, проламывать. К тому же наш флот окажет поддержку с моря, да и с небольших пароходов можно в нужный момент высадить пару полков, и ударить неприятелю в тыл. И так воевать дальше — пролом и десант, прорыв и выход в тыл. Вот с контр-адмиралом Матусевичем и обсудите все толком, он за береговую оборону всего корейского побережья ответственен, для того канонерки и пароходы ему приданы в нужном числе.
