В поместье, как я понял из рассказов, а после увидел, были скульптуры, парковая зона, несколько беседок в классическом стиле. Добротного дворца не было, а это всё было. Вероятно, я просто несовременный человек, но как по мне, важнее сделать имение сверхприбыльным, а уже после думать о внешнем лоске. Но есть иное, чем моё, мнение — это украшать ограниченную территорию даже в кредит.
— Урожай в прошлом году превысил по стоимости семнадцать тысяч рублей, а ещё арендаторы платят, есть винокуренный заводик, который работает из рук вон плохо, но приносит доход. Вот я и спрашиваю тебя, немец, где деньги? — я уже перестал бить Густава Штицеля.
Управляющий лежал с разбитым лицом и, возможно, со сломанной рукой. Порезвился я на славу. Но такой наглости, при этом неприкрытой, я ещё не видел. В этой жизни не видел, в прошлой случалось всякое.
Если Тарасов воровал столь грамотно, что пришлось серьёзно потрудиться, дабы этот факт обнаружить, то тут даже бумаги не были справлены и подготовлены к ревизии. Там цифры гуляли, как пьяные наполеоновские солдаты в горящей Москве. Маслобойни две штуки должно быть, нет ни одной. Ветряных мельницы две, одна только стоит, но не работает.
— Ваше благород… — попытался встрять в разговор начальник охраны, которого все зовут Катом, но это явно прозвище, полученное от крестьян.
И, судя по всему, этот Кат, то есть по смыслу мучитель, палач — главная опора для управляющего. Гнездо бандитов, малина.
— Я превосходительство! А ты кто? Почему твои люди берут мзду за проезд через моё имение? А я-то думал, зачем объезжать эти земли, хотя напрямую из Белгорода к Славянску и Харькову лучше здесь проехать, — сокрушался я, думая, что же делать с этой так называемой «охраной».
Не получится ли так, что меня сейчас могут прибить? Если пережму, то могут решиться. Да и все ли тут полные отморозки? Я знаю, что даже явный беспредельщик способен стать неплохим воином или ревностным служакой. Многое зависит от мотивации, ну, и от командира. Силу понимают? Что ж. Пора бы и размяться.
— Ты, — указал я пальцем на Ката. — Выказываешь мне неуважение. Сидишь в моём присутствии в седле. Тут всё мое, так государь даровал. В Белгород уже отправился мой человек, и скоро тут будет рота солдат. Но я заставлю себя уважать и так. Слезай с коня!
Последнее я прокричал и скинул с себя камзол. Это, конечно, не рационально, но и я был на взводе и сдерживать свои эмоции не хотел.
— Мы вольныя люди, и не гоже… — начал было говорить слезший с коня Кат, но я его перебил.
— На кулаках, без оружия! Коли одолеешь, то отпущу с миром, и ничего вы мне не должны, иначе я либо сдам тебя губернатору, либо службу придумаю, — сказал я таким тоном, что противиться — это уже бунтовать.
Сказанное про солдат из Белгорода по любому остудит пыл. Кто его знает, когда я послал за служивыми? Может уже через час в имение войдут солдаты и сразу же наведут порядок.
Медлить я не стал. Удар ногой в живот, сразу же шаг вперёд, перехватываю руку, кидаю через бедро.
— Встать! Бейся! — кричал я.
Кат встал, рыча от злости. Нет, с этим мне не по пути. Потому работаю таким образом, чтобы остальные из охраны, а насколько я понял, там не все гады, прониклись ситуацией. Часто нужно подорвать авторитет лидера, чтобы те, кто ранее страшился его, увидели возможность переломить положение.
Нравятся мне местные бойцы, если только они в противниках. Ну, зачем же так размахиваться? Да, удар может получиться нокаутирующим, но он даёт опытному бойцу простор и время для манёвра. Я вновь резко сближаюсь и бью Ката головой в нос. Рука охранника ещё летит в то место, где я только что стоял, а владелец конечности уже как минимум в нокдауне. А потом, когда Кат потерял ориентацию в пространстве, я просто стал эффектно его бить, закончив избиение кинематографической «вертушкой», порвав при этом свои панталоны.
— Взять его под стражу! — скомандовал я и посмотрел за реакцией ещё семерых охранников.
Трое уже спешились, они и пошли в сторону бывшего главаря шайки. Остальные остались в седле. Я же медленно подошёл к коню Ката. Здесь всё моё, кони также. Так в бумагах записано и многого, чему положено быть, нет в наличии. Так что ничего я отдавать не стану. Я подошёл к коню и резко вытащил из подсумок на седле один, после второй пистоль. Должны быть заряжены, но… «Тыщ» — прозвучал выстрел в воздух одного из пистолей. Заряжены, значит один пистолет у меня есть.
— Мне повторять нужно? — спросил я у оставшихся в сёдлах охранников и направил на одного из них второй пистолет.
Один из бандитов резко рванул своего, то есть моего, коня и попытался скрыться. «Тыщ» — выстрелил я.
— Сука… — не смог сдержаться.
Я стрелял в коня, и тот подмял под себя всадника. Но теперь минус один крайне неплохой конь. Вырвал пистолет из подсумка ещё одного бандита и вновь потребовал:
— Следующий выстрел в голову. И у кого есть семьи, всех на каторгу зашлю, хоть бы и детей малых. Слезли, курвы, с коней! Руки за голову и на колени! — я орал и всячески изображал истерику.
А ещё показались мужики с деревянными вилами, да оглоблями. Надеюсь, пришли мне на выручку, а не этим вот бандитам в помощь.
— Как звать? — спрашивал я одного из охранников, которые ранее послушались моего приказа.
— Остапкой кличут, я из вольных, сын солдатский, да батьку убили. Вот я и прибился. Ваше превосходительство, я же ничего. Это они, ну, и я, но все так, вот я… — терялся в показаниях парень лет до двадцати, не старше.
— Связать этих! — прервал я сложно понимаемую тираду про «я, меня все, я, вот так, я».
Ну, а после помогли и селяне. Они уже своим присутствием охладили весь пыл у бывших охранников. И пока все были в замешательстве, я разоружал бандитов, да и тех, кто послушался приказа, на всякий случай. И такое вооружение также стоило немалых денег, и непонятно, на кого они тут войной ходить собрались. Только семь пистолетов, да ещё у каждого не самое плохое белое оружие.
Подобное знакомство со своими же людьми у меня произошло неделю назад, а после жизнь стала казаться санаторием. Речка, рыбалка, приятное времяпровождение в баньке и не только, с Агафьей, которая вновь пытается показать мне, что её бес попутал, что своё место девка понимает хорошо. Ну, и работа, тренировки. Однако, я соскучился по хорошим физическим нагрузкам на свежем воздухе.
Ещё раньше отправил целую делегацию в Белокуракино. Оказывается, имение Алексея Борисовича, которое поменьше моего, расположено всего-то в дне, ну, или чуть больше, пути на лошадях на юго-запад. Оттуда были привезены более ста ульев, и сын Осипа прибыл для того, кабы помогать осваивать пчеловодство. Старосты деревень поехали перенимать опыт и смотреть, как всё устроено в Белокуракино.
Ещё через день прибыли Карп Милентьевич с подростками, которые всё ещё оставались в Белокуракино. Да, теперь я забираю этих ребят. Откормленные, набравшие мышечную массу, на вид они были физически сильными и казались выносливыми.
Ребята не стали супербойцами, но заряжать пистолеты и ружья умели, саблей худо-бедно, но махали, с ножами управлялись лучше всего, видимо, такие навыки были получены подростками раньше. Обучились читать и писать. Скромненько, да и некоторые из них уже были обучены грамоте, но дальнейшее образование можно давать.
Всё хорошо, дальше лишь радужные перспективы выращивать или бойцов, или помощников себе в делах, кто будет прикрывать моё имя в не совсем приветствуемых в обществе делах. Но, как оказалось, не для всех такая перспектива актуальна.
— Карп! — кричал я, когда узнал о происшествии с моими, казалось, подростками. — Ты куда смотрел?
— Ну, а как уследишь-то? — понурив голову, оправдывался командир охраны в Белокуракино.
Я и сам понимал, что никак, но… Это же дети! Одна девчонка была беременна. Ей тринадцать лет, папаше столько же. И что мне с этим делать? Церковь не запрещает жениться и в таком возрасте, так что…
— Вот и будешь теперь, Карп Милентьевич, главным сватом для них, или кто там на свадьбах. Готовьтесь все, гулять станем! — сказал я и увидел даже радостные проявления на лицах «провинившихся».
