— Проходи, лейтенант! — всё же буркнул товарищ полковник, — Проходи и присаживайся, — указал он мне на посетительский сиротский стул, а не на тот, который у его стола.
Эти реверансы я давным-давно постиг и потому сделал вывод, позвали меня сюда, не для того, чтобы угощать пряниками.
— Ты комсомолец или коммунист, Корнеев? — хорошо поставленным голосом пророкотал замполит УВД.
— Комсомолец, товарищ полковник! — сознался я, — Кандидатом в партию меня к майским наш замполит Мухортов принять пообещался, — сделал я примитивный оперской проброс упитанному партийцу и нарвался на его удивленный взгляд.
— Не понял! — пожаловался хмурый партиец, — Что, майор Мухортов тебе предложил в партию вступить? Как так? Ты его в обкоме грязью поливаешь, а он тебя в партию? — заколыхались от непонимания гладкие розовые щеки полковника.
Вон оно, что! Это, значит, за нашего райотдельского дармоеда мне сейчас прилёт пошел! Уже спасибо за ясность, товарищ полковник! Теперь бы еще понять, этот боров за суку Мухортова из корпоративных соображений жопу рвёт? Или у них более близкие командно-родственные отношения? Впрочем, одно другому не помеха. Ясно другое, что я не в их окопе и сейчас меня будут пытаться наклонять с перспективой последующего полового акта в извращенной форме. Вот только лейтенант Корнеев не по этой части! Не позубам вам лейтенант Корнеев, суки!
— Так точно, товарищ полковник! Наш замполит, Мухортов Вениамин Семёнович мне так прямо и предложил. Ты, говорит, моего племяша Алёшу из уголовного дела выведи, а само это дело развали. А я тебя за это к майским праздникам кандидатом в партию приму!
Других вариантов у меня не было и я в очередной раз принял образ второгодника из школы для олигофренов. После выданной фразы, я заткнулся и дальше таращил глаза на начальника политотдела в режиме глухого молчания.
— Т-ты чего такое говоришь, лейтенант?! — полкан сбился с сочного солидного баритона на неуверенный фальцет, — Как это, развали дело и в партию?! Ты путаешь что-то, лейтенант! Ты оболгать политработника задумал?!! Ты на чью мельницу воду льёшь, мерзавец? На партию замахиваешься?
Товарищ коммунистический полковник привстал со своего кресла и вдруг оказался совсем невеликого роста. Как и его идейный прародитель, как Владимир Ильич. Метр с кепкой, только толще втрое.
— Никак нет, товарищ полковник! Ничего я на Мухортова не лью! Там три свидетеля прокуратурой уже опрошены. И все, как одна, утверждают, что именно эти слова Вениамин Семёнович и произнёс. Про развал дела и про прием в партию. И еще про то, что, если не соглашусь, он меня с дерьмом смешает и по политическим мотивам из МВД выгонит. Потому, как очень он своего племянника любит.
Произнося ответный монолог, я изо всех сил старался сохранить на своей физиономии среднюю степень дебильности. Не выше. Так как опасался в очередной раз переборщить с демонстрацией той самой простоты, которая хуже воровства.
— Три свидетеля? — обескураженно переспросил низкий толстый человек, занимающий высокую должность, — Откуда они взялись эти твои три свидетеля?! — возмущенно воскликнул политотделец, — Он, Мухортов, то есть, он, что, при свидетелях с тобой, что ли беседовал? — уже не так уверенно, как в самом начале разговора, пробормотал товарищ Балмасов.
— Никак нет, товарищ полковник! Товарищ майор склонял меня к должностному преступлению при обвиняемом и его матери. А свидетели, они в коридоре стояли. В аккурат у открытой двери. И потому все слышали. Но там их не трое было, там еще один свидетель есть. Он тоже готов показания дать! Я его пока в запасе держу.
Я так и стоял на красной ковровой дорожке шагов за десять до милицейского политрука области. А он сидел и бессильной ненавистью прожигал своим принципиальным партийным взглядом во мне дыру. Этот фарс пора было завершать. Чтобы побыстрее и без потерь выйти из этого неприветливого кабинета, надо было повышать градус нашей взаимной неприязни. По-другому было никак.
— Я вот что думаю, товарищ полковник! — без приглашения подался я к столу партийного дармоеда, — А не имел ли этот удушливый мерзавец Вязовскин умысла на теракт? Ведь она, эта самая потерпевшая гражданка Котенёва, которую этот Алёша сначала своими газами травил, а потом еще и руками душить пытался, она ведь на заводе «Прогресс» работает. А там, вы сами знаете, продукцию для военного космоса производят! — я уже стоял у самого стола товарища Балмасова и нависая над полковником, делился с ним своими страшными подозрениями.
— Я это к чему, товарищ полковник, может, мне с капитаном Забелиным из КГБ, который курирует наш РОВД, на эту тему пообщаться? Всё-таки оборона страны под угрозой! Вы как считаете? — я по-прежнему старался контролировать среднюю степень придурковатости на своём лице.
— Не надо! — опять вскочил с места полковник, но уже более резко. Вскочил и быстро сел на место, — Не надо советоваться с КГБ, лейтенант! Незачем отвлекать этих товарищей. Сами разберемся! Ты правильно поступил, что в обкоме всё честно рассказал! Одобряю! Ты иди, лейтенант, иди и работай!
Я молодцевато козырнул и повернувшись, пошел на выход. Но у самой двери, вспомнив о лживых посулах Мухортова, решил с толстой партийной свиньи состричь хоть сколько-то шерсти. Обернувшись, я кротким взглядом уперся в принципиальные глаза товарища Балмасова, который, оказывается, провожал меня до двери своими недобрым взглядом.
— Товарищ полковник, так мне писать заявление в партию или как? Чтоб, значит, к майским стать кандидатом?
— Пиши, лейтенант, пиши! — сквозь зубы и без особой приветливости процедил начальник политотдела, — Я прослежу, чтобы тебя пропустили. Иди уже!
Надо будет Пану порадовать, что я скоро пополню их коммунистическую шайку. Н-да…
Глава 21
Скорбная недостача
В РОВД я возвращался, обдумывая планы на сегодняшний день. То, что я как-то более или менее успешно отбился от главного упыря из политотдела, было, конечно же, хорошо. Но это обстоятельство никак не освобождало меня от исполнения своих прямых служебных обязанностей. И нагрузки по расследованию находящихся в моём производстве дел, с меня совсем не снимало. Указания инструктора обкома тоже, как ни крути, а надо было выполнять. Тем более, что они ни в малой степени не противоречили моим следственным помыслам относительно гражданина Вязовскина и замполита Мухортова.
Но стоило мне только переступить порог Октябрьского РОВД, как все мои планы полетели коту под хвост.
— Корнеев! — донёсся из окошка витрины оперативно-дежурной части голос Аскер-заде, — Бегом к начальнику райотдела!
Показав кивком дежурному, что его команда принята, я повернул не направо к лестнице, ведущей в следствие, а к той, что направляла в сторону кабинета начальника РОВД.
Секретарша, как только я появился в приемной, указала мне взглядом на дверь в тамбур. Не чувствуя за собой какой-либо вины, я смело шагнул на гостеприимный ковер к руководству. В главном кабинете, помимо подполковника Дергачева находились еще четверо. Зам по опер Захарченко, мой непосредственный руководитель Данилин, начальник уголовного розыска Тютюнник и ясноликий замполит Мухортов.
— Проходи, лейтенант! — опередил моё невысказанное приветствие подполковник, — Ты в курсе? Дежурный тебя оповестил?
— Никак нет, Василий Петрович, Аскер меня сразу же сюда погнал! — доложился я шефу, не понимая происходящего. — А что случилось?
Присутствующие на мой вопрос отреагировали по-разному. Дергачев и Захарченко просто переглянулись. Данилин, как сидел со скучающим лицом, так и остался сидеть, поджав губы. Начальник же угла Тютюнник досадливо тьфукнул, изображая плевок и расстроенно махнул рукой. И только комиссар РОВД Мухортов, как истинный коммунист, не смог смолчать.
— А я считаю, товарищи, что это тщательно спланированная политическая провокация! Да что там провокация! Это диверсия! — строго оглядев всех присутствующих за исключением меня, горячо произнёс он, — Диверсия, направленная на подрыв авторитета органов советской власти! Это, товарищи, не иначе, как происки наших идейных врагов! Я убежден, что эти, пока еще неизвестные нам подонки, хотят противопоставить простых обывателей района органам исполнительной власти! В частности, нашему органу внутренних дел!
