— Увижу вас близко, уволю! Только попробуйте у меня тут нажраться!
А эти идиоты и купились…
Правда, Ганина не посадили, хотя она на это очень рассчитывала, когда исподволь наводила его на мысль не брать на работу лишних людей, зная, что дальше сработает его жадность… Но стать его начальником оказалось тоже очень приятно.
— Макар Иванович, что там с машиной с бумкомбината? — спросила она, холодно взглянув на него.
Тот забормотал что-то, что у него голова сейчас не варит, все потом, потом. А она жестко потребовала, чтобы он прошел к себе в кабинет, позвонил и доложил ей немедленно после этого, как обстоит дело.
Когда ошарашенный Ганин молча вышел, она откинулась в кресле, планируя, что будет дальше делать. Нет, как он, воровать она не будет, и ему больше не позволит. Теперь ее задача — сделать так, чтобы ее работа очень понравилась и куратору, и тем могущественным людям, что его прислали. Пусть должность начальника типографии станет первой в череде других!
* * *
Выйдя из типографии, взглянул на часы, в университете скоро обед заканчивается. Может, рвануть на последние пары? А то давно уже не был, надо совесть иметь. Тем более обещал же замдекана хоть иногда появляться. А Эмму Эдуардовну обижать не хотелось. Я вообще не люблю женщин обижать, что, впрочем, не означало, что позволю им обращаться с собой пренебрежительно, если вдруг такая идея в голову придет.
В столовую уже не пошёл, сразу направился к аудитории. Наши были уже там и устроили мне шумную встречу.
— О, кто пришёл! — увидел меня первым Ираклий.
— Сколько лет, сколько зим, — подошёл ко мне Семён Давыдов и с размаху протянул мне руку.
— Сам Ивлев, великий и ужасный, почтил нас своим присутствием, — съехидничала Костенко.
— Светочка, я по тебе тоже соскучился, — ответил я. — Сиди, сиди, я знаю, что ты стесняешься при всех обниматься!
Светка недовольно промолчала под насмешливыми взглядами и смешками со всех сторон. В этот момент в аудиторию заглянула Луппиан и сообщила, что после пар никто не уходит, все остаются на комсомольское собрание факультета. Так… Надо выяснить, став кандидатом в члены КПСС, перестал ли я быть технически комсомольцем? Надеюсь, да, потому что посещать и комсомольские заседания, и партийной ячейки факультета — это уже явно перебор… С такой двойной дозы скукоты я могу начать беситься…
Пойти, что ли, спросить у Луппиан? Уже почти решился, даже встал, но остановился. А к чему? Я лучше в самом конце последней пары уйду, еще до собрания, и, если она потом мне не предъявит никаких претензий, значит, мне больше не нужно посещать комсомольские собрания. А то если спросишь, и она скажет, что нужно посещать, то точно придется оставаться. А так, если пристанет и начнет возмущенно выговаривать, что ушел, всегда можно отбрехаться, что, став кандидатом в члены КПСС, я посчитал, что теперь только партийные собрания должен посещать. Пусть что-нибудь попробует на это возразить!
* * *
Москва. Союз советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами.
— Ольга Вениаминовна? — зашёл Андриянов в отдел по книгообмену и в замешательстве переводил взгляд с одной сотрудницы на другую. Красотку, что приковала его внимание, появившись ненадолго на экране телевизора, он, вне своего ожидания, в кабинете не увидел.
— Это я, — отозвалась начальница отдела.
— Очень приятно, здравствуйте, — решительно подошёл он к ней и представился. Ну, раз Галии тут нет, пока что хоть наладит отношения с ее руководительницей.
— Присаживайтесь, Антон Григорьевич, — предложила она. — Это мой заместитель Валерия Николаевна Белоусова. Слушаю вас.
От Андриянова не укрылось, как она многозначительно переглянулась со своей коллегой. Его вполне удовлетворила их реакция. Он сегодня постарался, и костюм подобрал тёмно-коричневый, и рубашку бежевую, и однотонный галстук цвета молочного шоколада. И ногу на ногу он специально закинул, чтобы им хорошо было видно фирменные итальянские туфли.
— У руководства появилась мысль объединить усилия двух наших учреждений, — самозабвенно врал он. — Вот, собираю мнения, так сказать, всех заинтересованных лиц. Необходимо оценить, насколько это целесообразно…
— Ну, вообще-то, у нас двадцать культурных центров за рубежом. — переглянулась с замом Морозова, — Правда, вряд ли они вам подойдут. У вас совсем другой масштаб выставочной деятельности…
— Согласна, — тут же подсела ближе Белоусова. — Особенно, промышленные выставки, что вы устраиваете.
— Возможно, наши центры могли бы оказать вам помощь в организации и проведении выставок. Наши представители владеют языком страны пребывания.
— То есть, вы считаете целесообразным такое сотрудничество, и оно не будет для вас нежелательной нагрузкой? — уточнил Андриянов.
— Отнюдь, — уверенно ответила Морозова. — Уверена, нашим представительствам будет очень приятно помочь соотечественникам.
— Точно, — кивнула Белоусова.
— Очень рад это слышать, — улыбнулся он. — А, случайно, не у вас работает та самая девушка, что заменила манекенщицу на конкурсе парикмахеров в Воронеже?
— У нас, — улыбнулась Ольга Вениаминовна. — Правда, сегодня она у нас в разъездах.
— Жаль. Хотел сравнить, как она выглядит на экране и на самом деле. Это она такая, или это телевидение творит чудеса?
— Нет, она такая и есть, — убедительно ответила начальница отдела. — Очень красивая женщина, несмотря на то, что у неё уже двое детей. Она недавно у нас работает. Вообще, умница, учится, старается, во всё вникает…
— Замечательно… Ну, приятно было с вами познакомиться, — поднялся Андриянов, неприятно удивлённый наличием у такой молоденькой, как он думал, девушки, детей. — Надеюсь, мы совместно выработаем концепцию нашего будущего сотрудничества.
— Взаимно, — улыбнулась ему на прощание Морозова, а её заместитель ещё и поднялась с места, широко улыбаясь.
Дети какие-то… Да еще и двое… Только этого не хватало, — разочарованно думал Андриянов, выйдя на улицу и усаживаясь в машину. — Такая фигурка точёная… Щёчки пухленькие, как у ребенка… Откуда там дети?.. Хотя… Мне же не замуж её звать. Какая разница?
* * *
Святославль.
— Хорошо. На работу только зайдём, — ответила Оксана, и сама понимая, что деваться некуда. — Адрес Шишкиных уточню…
Через полчаса они уже в нерешительности топтались перед калиткой чужого дома, пытаясь определить, есть ли тут собака.
Тут Оксана заметила, что за домом кто-то есть и стала звать хозяев. Мужчина за пятьдесят, увидев их, направился к ним и, узнав Оксану, быстро подошел.
— Владимир Захарович, — жалобно проговорила она. — Совет ваш нужен.
— Ну, конечно. Проходите, Оксана Евгеньевна.
— Это сын мой, — показала она на Руслана и мужчины пожали друг другу руки, а Руслан представился.
Шишкин пригласил их на веранду, где стоял полукруглый стол. Они расселись вокруг.
— Ну, рассказывайте, что у вас случилось? — предложил хозяин.
Оксана сбивчиво начала рассказывать, как вынуждена была решиться на обмен трёхкомнатной квартиры и как их нагло обманули.
Шишкин изредка задавал уточняющие вопросы.
— А вы расписку с него не догадались взять, что в долг ему дали?
Руслан только покачал отрицательно головой.
— А сами на эту тысячу что-нибудь писали ему?
— Нет, ничего, — ответила Оксана.
— Ну, что я могу вам сказать? Дело это гиблое. Доказать что-то невозможно. Жулик этот, чувствуется, тёртый калач, он будет на своём стоять твердо. А если настаивать, то самим можно получить обвинение в спекуляции, а это до трёх лет с конфискацией.
— Вот тебе и поворот! — простонала Оксана, хватаясь за голову. — Честных людей готовы сажать ни за что!
Это заявление Владимир Захарович никак комментировать не стал.
— И что же, совсем ничего нельзя сделать? — с отчаянием в голосе спросил Руслан.
