Ударил выстрел.
Пуля срикошетировала о камень и с визгом ушла куда-то в сторону.
— Пристрелю, на хер, — пообещал голос. — И тебя, и мальца твоего. Стойте оба, не шевелитесь.
— Стою, стою, спокойно, не дури, — дед поднял руки.
— Спокоен жмур в журне [39], — сообщил хриплый. — А я пока ещё поживу, воздухом подышу, хлеб пожую.
Послышался шорох шагов.
Небритый человек в серых мешковатых штанах, чёрной рубашке с закатанными рукавами, старых запылённых ботинках и потёртым до белизны револьвером в правой руке прыгнул на валун сверху, оказавшись над нами.
— А вон и кореш ваш, — неприятно засмеялся человек. — Ведут его, скоро вместе будете, не расстанетесь вовек.
Я поднял голову и увидел приближающегося к нам дядю Юзика с поднятыми руками. За ним, с обрезом охотничьего ружья в руках, шёл грузный человек в старом выгоревшем камуфляжном комбинезоне.
Ситуация не нравилась мне категорически. Я вошёл в орно и посмотрел на ауру бандитов (в том, что это бандиты, матёрые уголовники, не было ни малейших сомнений и без орно).
Аура их мне тоже не понравилась.
Чёрная у того, кто стоял на валуне с револьвером, и грязно-коричневая у второго, державшего на прицеле дядю Юзика.
Аура убийц.
Грязно-коричневый подошёл ближе, ткнул дядю Юзика стволом обреза в спину.
— Встали рядом, — произнёс бесцветным голосом.
— Ты, пацан, к ним подошёл, — сказал тот, кто был на валуне, поведя повелительно стволом револьвера. — А ты, старик, длинный, достал по-бырому [40] наше рыжьё [41] и кинул братану моему.
Они нас убьют, понял я. Зачем им свидетели? Убьют и здесь же где-нибудь закопают.
Ну нет, это вряд ли. Не для того я тут оказался, чтобы снова умирать, да ещё и от рук бандитов…
Я прикидывал свои действия, когда поймал взгляд деда, склонившегося над рюкзаком. Дед Лёша моргнул двумя глазами и едва заметно кивнул головой. Мол, приготовься.
Ладно, готов.
Рука деда исчезла в рюкзаке, пошарила там секунду-другую, и в следующее мгновение мой дед, как заправский акробат, нырнул вперёд, уходя с линии огня и крикнул:
— Ложись!
Дядя Юз тут же бросился на землю и в падении дал подсечку грязно-коричневому. Тот упал на спину и от неожиданности выпалил в небо из одного ствола.
Я уже был в орно и швырнул сапёрную лопатку в хриплого.
Время замедлилось.
Я видел, как дед перекатывается через плечо и стреляет в хриплого из чёрного пистолета, который невесть откуда оказался в его руке.
Одновременно стреляет хриплый.
Я вижу, как обе пули, разминувшись в сантиметре друг от друга, устремляются к цели.
Каждая к своей.
Моя лопатка лезвием попадает по руке хриплого; и тут же пуля деда входит ему в грудь; а его пуля попадает деду в левое плечо, выбивая фонтанчик крови.
Звуки выстрелов и вскрики становятся долгими, тягучими, не похожими сами на себя.
Вот дядя Юзик из положения «лёжа» с ножом в руке медленно прыгает на грязно-коричневого, который пытается встать, и влепить второй заряд в Юзика, но не успевает, потому что грузен и неповоротлив.
Нож дяди Юзика входит в горло врага.
Дед стреляет второй раз, и пуля догоняет уже падающего с валуна хриплого, попадая тому в живот.
Я подхватываю револьвер хриплого, который тот выпустил из рук и смотрю на ауры хриплого и грузного.
Они расплываются, бледнеют, тают, и, наконец, резко исчезают. Как будто кто-то щёлкнул невидимым выключателем из положения «вкл» — жизнь в положение «выкл» — смерть.
Всё кончено.
Не выходя из орно, шагаю к деду.
Тот сидит, морщась от боли и зажав рукой рану в плече. Из-под пальцев сочится кровь.
— Ты как, деда? — спрашиваю очень медленно, разделяя каждое слово.
— Нормально, — цедит он сквозь зубы. — Зацепил меня, гнида уркаганская. Ненавижу этих сволочей.
— Оба готовы, — сообщает дядя Юзик, подходя. — Поздравляю вас, товарищ капитан. Мы снова победили.
— И я вас поздравляю, товарищ старший лейтенант. Вы действовали безупречно.
— Как и вы, товарищ капитан. Есть ещё ягоды в ягодицах, а? Фу, чёрт, трясучка началась. — он глубоко вдохнул-выдохнул.
— Адреналин, — сказал дед. — Меня тоже колотит.
— Дядя Юзик, — попросил я. — Вы можете разжечь костёр? Надо вскипятить воду.
— Конечно, — сказал дядя Юзик. — Сейчас сделаю, одну минуту, юноша. И вот ещё что…
— Что?
— Поздравляю с боевым крещением. Ты молодец. Я видел, как ты бросил лопатку и выбил револьвер. Помни всегда главное — они бы нас убили. Мы защищали свои жизни и жизни друг друга.
— Это святая правда, — подтвердил дед. — За други своя. Не переживай, внук. Я знаю, это страшно, но у нас не было другого выхода.
— Всё нормально — сказал я. — Давай-ка, деда, раной твоей займёмся.
Деду повезло. Есть на свете везучие люди, и дед мой относился к таким. Уже то, что он, служа во фронтовой разведке с одна тысяча девятьсот сорок второго года, выжил и дошёл до Берлина, говорило о многом. Вот и сейчас. Бандитская пуля калибром 7,62 мм, выпущенная из револьвера системы Наган, не задев кость, пробила насквозь мышцы плеча. А вот две пули деда не оставили бандиту шансов.
Воды у нас было маловато, поэтому дед плеснул мне на руки водки из второй фляги, до этого спрятанной в рюкзаке.
На то, чтобы затянуть рану до состояния алого свежего шрама, у меня ушёл час двадцать минут, три бутерброда с сосисками и две кружки крепкого сладкого чая. Подкрепились и остальные.
— Пока хватит, — сказал я. — Вечером добавим. Откуда у тебя пистолет, деда?
— С войны. Это «вальтер», девятимиллиметровый, я его с тела убитого немца, обер-лейтенанта, взял.
— Тобой убитого, — уточнил дядя Юзик.
— Кем же ещё, — гордо сказал дед. — Моя финка оказалась быстрее его пистолета. Но «вальтер» мне понравился. Не смог расстаться, хоть и знал, что это срок в случае чего. Охота пуще неволи, как говорится.
— Это понятно, — сказал дядя Юзик. — Как ты додумался его сейчас с собой взять? Хотя, да, золото. Оно притягивает неприятности. А какое лучшее средство от неприятностей? Разумеется, пистолет.
— Ещё лучше — танк, — сказал дед.
— В наше время трудно достать танк, — явно процитировал кого-то дядя Юзик. — Даже, если твой сын танкист.
— Но иногда очень хочется, а?
— Хочется, — вздохнул танкист-ювелир. — Но я потерплю.
— Кстати, о неприятностях, — сказал дед. — Нужно подумать, что с трупами делать.
— Что тут думать, — ответил дядя Юзик. — Документов у них никаких нет, я посмотрел, а тут, рядом совсем, очень удобное местечко для безымянной могилы имеется. Идём, покажу.
Место и впрямь оказалось удобное — природная, довольно глубокая, выемка под валуном, нависающим над ней. В сотне метров от нашего «золотого» валуна.
Дядя Юзик и дед, чья рука уже вполне действовала, оттащили трупы бандитов к выемке, столкнули на дно, закидали землёй со склона. Осталось подкопать и толкнуть валун, чтобы он накрыл могилу вечным надгробным камнем.
— Погоди, — сказал дед, — люди всё-таки, хоть и убийцы. Может даже крещёные.
Он стянул с головы кепку и перекрестился. Мы с дядей Юзиком тоже обнажили головы.
Господи, — произнёс дед, — упокой души грешных рабов твоих, сам знаешь, как их зовут. Прости им прегрешения вольные и невольные, как и мы им прощаем, и пусти их в твоё Царствие Небесное, коли сочтёшь нужным. Аминь.
— Аминь, — повторил дядя Юзик, надевая кепку.
Через десять минут валун лёг на новое место, как будто всегда там был.
Мы присыпали землёй кострище, убрали другие следы нашего здесь пребывания, забрали своё и чужое оружие, стреляные гильзы, и пошли назад к машине.
Но сначала всё-таки не удержались и ещё порылись на золотоносном месте. Результат — дополнительные семь небольших самородков, что с уже найденными девятью составило ровно шестнадцать. Хорошее число.
