Раздав несколько заказов-нарядов каждому из токарей, Родион метался между станками, замеряя все допуски-припуски в только что изготовленных деталях. А потом весь вечер корпел у себя в кабинете, собирая по частям этот чудо-агрегат. Но оно того стоило: уже под вечер, все трое — сам Родион, его супруга и Настя, уселись в новый салон экспериментального кабриолета прямо в цеху, и Громов запустил стартер. Мотор сразу откликнулся на него, и скоро ровный и почти не слышный из-за качественного глушителя из нержавейки, гул мотора заполнил помещение цеха. Слесари обступили машину и удовлетворённо кивали головами, глядя на это чудо самопального автопрома. Чуть прогрев мотор, Родион выехал из цеха и взял курс на автостраду, не забыв скомандовать, чтобы Анжела с Настей закрепили брезентовый верх крыши.
Выйдя на трассу, Громов удовлетворённо отметил устойчивость машины на новых дисках и зимней резине в стиле «ёлочка». Разогнав до четырёх тысяч оборотов двигатель, он щёлкнул тумблером, включающим турбонаддув. За несколько секунд система синхронизировалась с работой двигателя, и после этого «Тройка» помчалась вперёд несоизмеримо с обычной скоростью этой марки машины. Громов с трудом удержал руль на одном из поворотов, заставив девушек немного понервничать, потом решил обогнать впереди идущего «ЗИЛа», навстречу которому двигался «Горбач».[21] Но если шофёр «ЗИЛа» просто проводил взглядом удаляющуюся необычную машину, водитель «Запорожца» после этого рискованного манёвра резко сбросил скорость и тут же припарковался на обочине.
— Родик! Ты что творишь? — взвизгнула супруга, сидящая рядом с ним.
— Спокуха, родная! Я просто проверяю возможности этой крошки.
— Ты нас чуть не убил!
— Ну, не убил же? — усмехнулся он. — Расслабься, всё под контролем!
В тот день Громов накрыл опробованную машину полиэтиленом в тех местах, которые могли быть заляпаны при окрашивании, и приступил к аэрографии. Ещё с утра «нагнав пару» в цехе от «козлов» [22], он категорически запретил открывать-закрывать двери и теперь наносил ровными слоями разный колер, добавляя оттенков и превращая лакированный до блеска чёрный капот автомобиля в чудо художественной мысли. Спустя два часа он устало вздохнул, любуясь на своё творение, и повесил пульверизатор на большой штырь, приваренный к металлической обводке на стене.
Кашляя и чихая, к нему приблизилась Анжела.
— Ну и чё-о-о? Апчхи!
— Вот, смотри — махнул он рукой на капот.
На них смотрел стилизованный в трёхмерное изображение алый берет с тёмно-серым фоном тени, а внизу красовались такие же алые буквы «А» и «Б», где ярко-оранжевый фон в виде языков пламени плавно переходил до жёлтого.
— Обалде-э-эть… апчхи!.. Родик! Да ты ещё и художник… апчхи!.. Пошли отсюда… не могу… — она замотала головой. — В носу и горле першит… что ты там за гадость намешал?.. пусть это всё сохнет до завтра…
— Это нитроэмаль, — усмехнулся он. — Ты с такой просто ещё не сталкивалась. Ладно, на сегодня всё.
В тот же день, вечером. г. Москва. Здание КГБ на Лубянке
Катя работала на пределе своих возможностей. Компьютеры — сервер и рабочую станцию, а также коробки с несколькими модемами и кучей сопутствующего оборудования внесли ещё днём. Пока Звонцов помогал монтировать стойку для обоих компьютеров, девушка засела за тестирование линий. Все три оказались с низким уровнем побочных шумов. В кабинет периодически входили сотрудники званием от старлея до майора и интересовались не нужно ли ещё чего-нибудь. К наступлению времени ужина всё оборудование уже стояло в стойке. Монитор был один, поэтому Катя сначала включила сервер, затем запустила почтовую программу и виртуальную среду с протоколом WWW. Опробовав две наскоро состряпанные заготовки сайтов, она удовлетворённо кивнула сама себе и приступила к подключению рабочей станции. На всё про всё ей понадобилось около часа. Стоявшие за ней Звонцов и недавно пришедшие генерал Суслов и майор Обухов наблюдали за последними штрихами в работе. Наконец, она устало откинулась на спинку стула и повернула голову назад.
— Ну, чем порадуешь? — спросил её генерал.
— Револий Михайлович, у меня всё готово. Осталось позвонить в Рябиновск и попросить включиться в систему. Почтовые ящики уже прописаны тут и там, поэтому можно ожидать полного тестирования всей системы.
— Звони, — она сняла трубку стоящего рядом телефона и не спеша набрала номер.
— Алло, Артём? Привет. Это Катя Ермакова. Мы сконфигурировали систему. Можно начинать тестирование… Ага, поняла… Тогда жду вашего письма, — девушка положила трубку.
Буквально через минуту один из модемов включился на синхронизацию с входящим вызовом, пошла трель обмена протоколами, потом всё разом замолкло, и динамик рабочей станции возвестил о поступлении нового сообщения. Ермакова пару раз клацнула мышкой и открыла папку «Входящие» в её почтовом ящике. Новое сообщение являлось первым и последним на данный момент. Она открыла его. Внутри сообщения коллеги из Рябиновска поместили красочную картинку с тюльпанами и подпись «Поздравляем с удачным запуском электронной почты в Советском Союзе!»
Суслов чуть наклонился вперёд и прочитал эту надпись. Потом хмыкнул:
— Так быстро?
— Так у нас техника соответствующая. А корреспонденты на местах будут немного дольше передавать. Осталось все отделы снабдить компью… э-э-э… ЭВМ с нашими доработками и можете переходить на такую почту.
— А как долго она будет доходить с Камчатки? — поинтересовался Обухов.
— В принципе, также, как и с соседней комнаты… да хоть с Антарктиды письма получайте, — усмехнулась она. — Главное, чтобы корреспондент мог соединиться с модемами вашего управления.
— А что такое модем?
— Это вот та коробка, — показала она рукой на модем, перемигивающийся огоньками зелёного цвета. — Тут главное, чтобы линия была более или менее чистой… иначе модемы могут не соединиться, и обмена информацией не будет.
— А как эту почту начальству доставлять? С экрана переписывать?
— Зачем? Как только линии будут протестированы, в каждый пункт поступят печатающие устройства. К ним тоже дадим инструкцию.
— Сложно, Максим Максимыч? — усмехнулся Суслов.
— Думаю, освоим, — кивнул тот. — Москва тоже не сразу строилась. А кто
