забрал меч и жестом указал в сторону, откуда пришёл. Если поразмыслить, то кажется он приказал мальчишке колоть дрова.
Заметив меня через окошка, Староста улыбнулся и начал двигаться к входу в дом. Я присел в его ожидании, вслушиваясь в шарканье его ботинок и стук палок. Вскоре дверь отварилась, а за ней в комнату начал пробираться Староста. Поднявшись, мне хотелось помочь тому, но он отказывался, легонько отталкивая меня рукой. Кое-как у него получилось добраться до скамьи напротив меня. Мы оба присели. Он положил на стол мой меч.
В комнату вернулась жена Старосты. Он подозвал её, после чего поцеловал в щеку и что-то сказал, смотря и обращая внимание на меня. Пока его жена что-то делала за моей спиной, я слушал Старосту. Его речь была полна то-ли лести, то-ли благодарности, а может всё и сразу. Когда он закончил говорить, то достал из кармашка кошель, выложив его содержимое на стол. Под звон, монеты выскочили на стол. Староста принялся считать их. Вместе с ним, считал и я.
Пятнадцать бронзовых и четыре серебренные. Староста какое-то время размышлял. Комната погрузилась в тишину, которую иногда разбавлял кашель Старосты. Когда он наконец к чему-то пришёл, то протянул мне четыре серебренные монеты. Лицо Старосты одновременно было радо вознаградить меня, но в то же время в нём читалась некая грусть. В этот момент подошла его жена.
Она положила на стол две небольшие миски, внутри которых была каша, но странная: консистенция напоминала тесто со злаками. На вкус как солёное тесто. После этого она подала мне и старосте бурдюки. Однако есть не было времени. Предо мной разыгрывалась семейная сцена.
Жена что-то обсуждала со Старостой. Точкой всеобщего интереса, куда были направлены все взгляды, стали монеты. Её слова мне непонятны, однако она явно было недовольна тем, что Староста отдал мне четыре серебренные монеты. Однако Староста ничего не говорил. Он лишь угрюмо посмотрел на жену, на что та смиренно опустила голову. Староста поменялся в лице. Оно было уставшим и будто отягощенным чем-то. Он подвинул серебренные поближе ко мне при этом кивая.
Жена тяжело вздохнула. Она, кажется и не пыталась скрыть того, что деньги ей было жалко. Однако вряд ли тут замешала скупость самой особы. Тут что-то не так. Я обратил внимание на Старосту. То, сколько на нём было тряпок. На его перемотанную голову. Кажется, бой дался ему не легко. Он выглядел измученным.
Мы дрались бок о бок с теми тварями. Оба получали раны. На наших глаза умирали люди, а мы всеми силами пытались выполнить задачу. Мы рисковали жизнями будучи в самом пекле.
Какой бы ложью себя убедить взять эти монеты? Искать разницу?
Если так подумать, то я последний из тех, кто должен был рисковать свой жизнью. Эта деревня мне незнакома, да и я тут проездом. С чего бы мне рисковать жизнью ради них? Пусть Кучер и заплатил мне, но двух серебренных явно недостаточно для такой работы.
Это ему была нужна помощь. Без нас с Лысым вряд ли что-то вышло бы. Тем более, что крестьяне кинули нас, убегая в панике. Мы спасли их. Мы заслуживаем нормальной платы за труд.
Я уже было потянулся за монетами, как из окошка раздался голос. Высокий, чуть картавый по моему ощущению. Переключив внимание, я увидел стоящего в окошке мальчишку, еле удерживающего колун. Он что-то говорил своему отцу - Старосте. Не знаю о чем они переговаривались, но Староста улыбался. Его успокаивающая интонация и тёплая улыбка, когда он говорит с сыном. Мне это напомнило кое-что. Точнее говоря: кое-кого. Забавно, что я не подметил это ранее.
Два долга.
Улыбнувшись, собрал все монеты в руку. Староста удивленно захлопал глазами. На его лице появился страх, но в тоже время и смирение. Однако я лишь засунул всё монеты в кошель и протянул обратно ему. Сложно было описать ту смесь эмоций, что были на лице Старосты: облегчение, удивление, радость - лишь то, что я успел заметить. Он опустил голову в знак благодарности и предложил поесть.
Мы принялись уплетать ту кашу, что приготовила его жена. Есть было сложно, из-за побитого Старосты, отбивающего весь аппетит, но есть хотелось. Когда субстанция в миске подходила к концу, я выпил содержимое бурдюка. Это было что-то напоминавшее слабоалкогольный компот с ярко выраженной кислинкой. Жестом я привлёк внимание жены Старосты. Она посмотрела на меня, а я указал на бурдюк. На мой вопрос ответили довольно быстро, указав на деревянное корыто позади, где были раздавленные голубые ягоды.
С этим компотом доесть кашу таки получилось. Алкоголь притупил от ран, но усталость не давала покоя. Хотелось одновременно спать и ходить. Жаль я не лошадь. Но мне все равно спать было-б негде. Здесь оставаться совесть не позволила бы. Так что пора бы уходить к своим.
Приподнявшись, я прислонил ладонь к сердце и выполнил небольшой поклон в прощание. Лицо Старосты было удивительно забавным в этот момент. Однако он тоже попытался подняться. Кое как, опираясь на стол и палку, он чуть привстал, но на поклон сил у него не было. Он улыбнулся мне, а я ему. На этой ноте, я взял свой меч и вышел на улицу. Нужно было подышать свежим воздухом.
Солнце вновь ударило в глаза, однако я уже привык к её лучам. Было довольно жарко, но прерывистый ветер ласкал моё лицо в солнечную погоду. На секунду, мне показалось, что я просто приехал в областную деревню. Только вот заборов нет с машинами. Дороги у меня не было, а потому я просто скитался среди изб, наблюдая за местным бытом.
Первыми мне повстречались работники нашего каравана. Они торговались с местными и уносили мешки с продовольствием куда-то за холм, где наверное были наши повозки. Сама торговля была в три этапа: первый - приветствие; второй - предложение; третий - заключение. В процессе торговля могла переходить в бартер, где можно было обменять кувшин с молоком на украшение и наоборот. Правда не знаю, по поручению Кучера они торгуются, или по собственным соображениям.
Впрочем, вслед за рабочими, за холм шли и сельские. В основном дамы. Мужчины в этой толпе выглядели скорее как сдерживающий фактор для своих жён. Интересно, что наши могут предложить местным: инструменты, украшения, лекарства? Последнее им бы уж точно пригодилось. Надо будет заглянуть к Кучеру.
Однако это можно оставить на потом.
Деревенская жизнь очень успокаивает. Вот идешь и смотришь, как все занимаются каким-то своим личным делом. Даже несмотря
