Вот спасибо, ободрил.
— Мы должны обойти и ударить с тыла! — заявила Пира с очень важным видом. — Ужасненькая атака!
Она была девушкой умной, очень много знала, но как многие умники, часто попадала впросак в ситуации, когда нужно было сложить два и два — ну какая атака с тыла силами одной центурии?
— Нет! Мы нападем на дворец бриан, ха-ха и украдем их принцессу! — глаза Макса заблестели. — Мы им покажем! Клево же, да!
— И ты на ней женишься, — добавил я.
Он бросил в рот таблетку расслабона, и я отвернулся — я знал, что отрава снимет усталость, поможет забыть об опасности, уберет тревоги и ослабит напряжение, но понимал, что мне нельзя.
— На самом деле я знаю, — неожиданно подал голос Янельм, сидевший, как обычно, отдельно от всех, в одиночестве.
— Откуда? — Макс посмотрел на него недоверчиво.
— Слышал разговор командиров, — и Янельм выразительно пошевелил почти кроличьими ушами — да, слух у юри-юри, если судить по этим локаторам, должен быть куда лучше нашего. — Мы — карательная бригада, будем нападать на селения и жечь их. Отвлечем бриан, заставим их распылить силы… Мило, но война — это такая засада. Понятно, что мы не одни такие, что в разные стороны посланы сразу несколько групп.
Меня словно под ложечку ударили.
Жечь селения? Но нет, только не это…
Я согласен воевать с мужчинами, у которых в руках оружие, как и у меня, но не готов стрелять в женщин, стариков и детей, вести себя как озверевший эсэсовец на оккупированной территории!
Мои соратники о чем-то болтали, но я уже не слушал.
Рука моя словно сама скользнула в тот кармашек, где хранилась упаковка розовых таблеток. Я сделал все механически, и только ощутив во рту вкус расслабона, понял, что все-таки сломался.
* * *
Сухпаи, как выяснилось на том же привале, нам выдали не обычные, а усиленные. Вскрыв свой, я помимо обычного набора обнаружил увесистый ломоть — на ощупь мяса — в той же упаковке из фольги.
— Открой — будет сюрприз, — посоветовал Янельм.
Я осторожно потянул за ленточку, фольга с хрустом разошлась, и ломоть на моей ладони начал разогреваться. Я торопливо положил его на рюкзак, кусок мяса раздулся и оказался горячим стейком будто только со сковородки; запах потек такой, что я невольно облизнулся.
— До чего техника дошла, ха-ха, — и Макс принялся шарить в своем сухпае, отыскивая такую же штуку.
Я откусил небольшой кусочек, горячее, перченое, сочное мясо коснулось языка. Тут же откусил второй, и принялся жевать, ощущая как уходит изо рта вкус расслабона, а в тело возвращаются силы.
Нет, никогда больше этой дряни!
— Хр, — сказали у меня под боком, и я поглядел туда, уже зная, кого увижу.
Котик сидел на траве, подергивая круглыми антеннами ушей, и в черных его глазах мерцали золотые искры.
— Ты-то зачем за нами увязался? — спросил я. — Сидел бы на линкоре, дурень!
Зверек посмотрел на меня оскорбленно, а затем перевел взгляд на мясо — сам ты дурень, и грубые слова я тебе прощу, если поделишься со мной вон той очень вкусной штукой, и давай, не жмоться.
Пришлось делиться, и Котик радостно захрюкал.
Но я стейк дожевывал на ходу, поскольку Лиргана подняла нас и погнала дальше.
— Не ходи с нами! — сказал я Котику. — Возвращайся! Там опасно!
Но он независимо дернул шкурой на спине и сделал вид, что мои слова относятся не к нему и что вообще он ничего не слышал.
Не прошли мы и сотни метров, как один из бойцов-вилидаро запнулся и свалился в мелкую черную лужу. Подняться ему помогли, но он тут же начал дергаться, извиваться и кричать «чешется, жжется!». В мгновение содрали с него снаряжение и одежду, чтобы обнаружить — по телу у него ползают длинные белые черви, оставляя канавки в серо-фиолетовой коже.
Увидев сочащуюся из них кровь, я понял, что стейк готовится покинуть мой организм.
— Спреем его! — велела центурион, и орущего бойца торопливо опрыскали.
Черви попадали с него точно сухие листья с дерева, но какие-то, видимо, уже залезли внутрь. Вилидаро затих, но одеться не успел, схватился за грудь, содрогнулся несколько раз и умер.
— Да, это вам не парк с лавочками и не подмосковный лес, — пробормотал Макс.
Черные лужи мы с этого момента обходили, и начали шарахаться от каждой твари, даже самой мелкой. Но через пару часов из джунглей вылетело нечто полосатое, стремительное, и ударом лапы повалило наземь одну из девчонок из подчиненных десятника-игвы, та даже взвизгнуть не успела.
— Не стрелять! — закричал Йухиро. — В стороны!
Да, если сейчас поднять стрельбу, то мы и друг друга положим, да еще и себя выдадим — пальбу далеко слышно, и бриан могут быть рядом.
Тварь взревела, задрав к небу острую морду, на которой почти не видны были щели глаз. Мы поспешно шарахнулись от нее, и хищник, напоминавший помесь свиньи с крокодилом, перегрыз жертве шею и с хрустом, словно орех, раздавил в челюстях шлем.
Удача, что на месте этой девки не оказался я!
Мы дважды натыкались на агрегаты вроде первого, покрытые растениями, частью ушедшие в землю. Они напоминали заброшенные буровые платформы или ракетные установки, и веяло от них такой древностью, что вспоминались греческие пирамиды и Стоунхендж.
Интересно, это создали «дикари» бриан, или до них на этой планете кто-то жил?
Новый привал Лиргана объявила, когда мы начали шататься от усталости. Расположились мы на поляне у ручья с водой удивительно чистой и прозрачной, но обеззараживающие таблетки все равно пошли в ход.
Береженого и Гегемон бережет.
Я отправился в кустики, и некоторое время провел в уединении, а когда пошел обратно, то наткнулся на центуриона.
— Гуляешь? — спросила она, разглядывая меня почти такими же узкими и хищными глазами, как у напавшего на нас свинокрокодила.
— Ну да… — ответил я.
— Снимай штаны, — велела она.
— Нет, — ответил я не задумываясь.
Да, Юнессе я не смог отказать, но она же мне безумно нравится, и я ей небезразличен… Эта же удовлетворит свою похоть, использует меня как секс-игрушку, которой сама была когда-то, плюнет в рожу и уйдет…
Наверняка она мстит мужикам за унижения, как Диль… только иным способом.
— Что? — Лиргана, похоже, не поверила собственным ушам.
— Нет. Все, хватит, — буркнул я. — Да, ты командир, но с тобой совокупляться, — последнее слово я выделил, добавил презрения, — я больше не буду.
Когда мы покидали линкор, я сунул в рюкзак пингвинчика дочери, глупо надеясь, что он будет за мной присматривать, напоминать о семье, о доме, уберегать от дурацких поступков, в том числе от измен. Но понятно, что в одиночку, без меня, он не справится.
— Ой развонялась куча дерьма… — лицо центуриона исказилось: обида, злость. — Неужели нашел себе другую подружку? Не ту ли чешуйчатую мелочь, которую я практически сдернула с твоего члена?
Большого труда стоило не отвести глаз — Лиргана почти угадала.
Но хватит разврата… сколько будет тот же самый член управлять мной, и сколько буду я позорить Юлю?
— Я женат, в конце концов… — выдавил я, и тут же понял, что этого говорить не стоило — вот идиот, ведь наш центурион мечтает о браке с гражданином Гегемонии, а пока она у нас одинокая женщина, которая вынуждена использовать служебное положение, чтобы не оставаться без секса.
Пощечина обожгла мне лицо, но я даже не дрогнул.
А вот когда Лиргана попыталась схватить меня за причинное место, я отступил.
— Я же сказал — нет!
Злить ее я не хотел, но и сдаваться не собирался.
— Ах ты дерьмо… — протянула Лиргана, по лицу которой ползли красные пятна. — Решил, что ты у нас честный и моральный? После того как трахнул всех баб центурии?
Ну не всех, это точно…
— Ты можешь сказать «нет», но потом… — она сделала паузу. — Последствия. Понимаешь? Я же тебе отомщу. Не сегодня, не завтра, но ты будешь корчиться у моих ног, лизать мне ботинки и умолять, чтобы я позволила вылизать еще и задницу… Понимаешь это?
