—- Ну-с, молодой человек. С этим вопросом мы закончили. Что беспокоит лично Вас?
Я вздрогнул и растерянно уставился на доктора: откуда он мог знать, что в моей голове крутится мысль про красный архив, о котором упомянула мама?
— Спрашивайте, не стесняйтесь, — вот сейчас Николай Николаевич до боли напомнил мне того доктора дядю Колю, которого я изводил вопросами в детстве. — Только, с Вашего позволения, я продолжу свою прогулку. Не люблю, знаете ли, нарушать режим, — с этими словами Блохинцев двинулся по Тихой аллее к выходу из Городского парка.
—- Что такое красный архив? –выпалил я, боясь спугнуть удачу.
— Хм... Неожиданный поворот, — хмыкнул доктор. — Позвольте поинтересоваться, к чему Вам эта информация?
Я растерялся: толковой легенды у меня не было, я даже не рассчитывал на то, что доктор дядя Коля после нашей атаки захочет со мной разговаривать.
— Я... Э-э-э... Интересуюсь историей нашего города, — выпалил я первое, что пришло в голову, чтобы хоть как-то оправдать свой интерес в случайно подслушанному разговору.
— Вот как? Любопытно. И что же именно Вас интересует? — доктор незаметно бросил на меня задумчивый взгляд.
— Энские подземелья! — выпалил я, не раздумывая.
Ими все и всегда интересовались. Это был беспроигрышный вариант. Но я просчитался.
Глава 21.
—- Хм... Любопытно... Откуда такое интерес к преданьям седины глубокой? Что Вы знаете про городские подземелья?
Николай Николаевич замедлил шаг, а я судорожно копался в памяти, пытаясь вспомнить, что мне известно про подземные ходы. Начать решил издалека, потянуть время.
— Мой покойный отец увлекался историей нашего города, и меня привлекал. Ну как привлекал... Рассказывал много чего интересного, мы с ним и походы ходили. По всему нашему району колесили в поисках всякого разного.
— Как звали Вашего батюшку? — поинтересовался доктор.
— Степан, — выпалил я, не подумав.
«Черт! Какой Степан?! Я ж в другом теле!» — паника сжала виски, но тут же откатила назад. Случайно или нет, но отчества у нас со студентом совпадали, как и имена. Моя теория о неслучайных случайностях в действии. Эх, найти бы того, кто все эту катавасию устроил, и открутить ему… что-нибудь, в общем, открутить для убедительности. Нельзя так с живыми людьми. Нельзя. Хотя, вот я здесь и пока с ума не спрыгнул. Опыт? Или все-таки наш разум заточен под всякие неожиданности?
— Степан? Уж не Иванович ли часом?
Шок — это по-нашему. Николай Николаевич сбился с шага и едва не упал. Я успел вовремя схватить его за руку и удержать равновесие.
— Да всю жизнь Сергеичем был, — в свой голос я добавил недоумения: мол, какой-такой Иваныч? С чего бы вдруг?
— Степан Николаевич Лесо-ков, — я снова чуть не ляпнул свою родную фамилию, но одна неверная буква не так заметна в общем потоке информации.
Доктор пришел в себя и теперь разглядывал меня заново. Будто только что познакомился.
— Н-да… Интересные неожиданности жизнь преподносит, — в никуда протянул Блохинцев. — Надо же, какие рисует кренделя.
— А Степан Иванович — это кто? — невинный интерес и взгляд глаза в глаза.
— Степан Иванович… Лесовой мой старинный приятель. И тоже интересуется историей нашего Энска, впрочем, как и я на досуге… Сейчас, правда, меньше, а вот в молодости мы с ним частенько фантазировали над тайнами и загадками, искали доказательства…
— А теперь? — я и не знал, что доктор увлекался историей.
Да и откуда бы? Маленький я был, только для сказок и годился.
— А теперь… А теперь я целый доктор и руководитель, — Николай Николаевич заметно пришел в себя и улыбнулся своей привычной улыбкой. — Не до сказок… Жизни людей дороже, чем исторические изыскания, которые никуда не ведут. М-да-с… Так что Вам известно про подземелья, юноша?
Переход был настолько резким, что я вздрогнул от неожиданности. Мне казалось, доктор уже и забыл о моей оплошности. Но нет. Пришлось снова включаться в процесс и вспоминать, вспоминать…
— Я мало что знаю, не так давно заинтересовался подземельями. Мы все больше по курганам да по Великой Отечественной войне с отцом…
— Вы не стесняйтесь, юноша. Говорите, я внимательно слушаю, — доктор продолжил прогулку, но уже через пару шагов развернулся и снова пошел вглубь Городского парка. Я молча шел рядом с ним, собираясь с мыслями.
Над историей наших энских подземелий до сих пор бьются лучшие умы современности (моей, конечно), но однозначного ответа — кто, зачем и когда — так до сих пор ни один ученый не придумал и ни одну выдвинутую теорию пока не доказал.
«Как бы еще понять, что уже известно в семьдесят восьмом про энские катакомбы, а чего еще не знают?» — я лихорадочно перебирал в голове известные сведения и факты, проверенные лично мной. Однажды, когда уже работал спасателем, мы из этих переходов вытаскивали перепуганного насмерть пацаненка.
Он все повторял "пираты, пираты", пока его не забрала скорая. Никто из нас не придал значения этим словам. Откуда взяться пиратам под землей? Глюкануло пацана на почве страха, вот и привиделось, или решил, что увидел, когда паникой накрыло. В детстве я и сам в подземелья с друзьями лазил. Жутковато было. Заходили в военном городке в районе водонапорной башни, выходили в старом городе в парке Калинка. Долго мы там не задерживались, хотя и пытались друг перед другом форсить. Отчего-то всегда хотелось побыстрее выбраться на солнце.
— Да, собственно, я пока общеизвестные факты проверяю, — осторожно начал я свой рассказ. — И сам туда спускался... в детстве… И в музее информацию искал… Но пока глухо, как в танке, — я пожал плечами, краем глаза наблюдая за реакцией доктора.
Доктор молчал, я тоже держал язык за зубами, потому как боялся ляпнуть то, что здесь и сейчас еще неизвестно. В голове всплыла история про обнаруженный в семидесятых клад в подвале Торгово-промышленной палаты. Да вот беда, что находилось в том самом здании в семьдесят восьмом, я не помнил (точнее, не знал) от слова совсем.
Зато сказку про грабителей помнил прекрасно. Отец рассказывал, будто подвал одного из домов по улице Советов был двухэтажным, и ход из помещения второго яруса вел прямиком в торговую палату. В то здание, в котором эта непонятная организация находится моем времени. Так вот через этот погреб граждане воры попали в подпол палаты, раздолбали там одну из стен и скомуниздили клад.
По слухам, взяли грабители добра на многие тысячи. Милицейская экспертиза установила, что в стене хранились золото и драгоценности. Мазуриков не нашли, а может просто не сообщили про их поимку советским гражданам и начальству, но подвалы на всякий случай засыпали песком. Сам вход забетонировали.
История взбудоражила горожан. У многих проснулась авантюрная жилка и народ кинулся с азартом исследовать собственные подвалы. Ажиотаж вскоре спал, приструненный крепкой рукой партийного комитета, но несколько новых ходов все-таки обнаружили в бывших купеческих домах. Один шел из здания детского сада по улице Карла Маркса к порту. Не знаю, насколько это правда, но вроде бы по это подземному переходу катали бочки с солью. Вопрос откуда, куда, зачем для меня так и остался открытым.
По слухам, еще один ход начинается в подвалах прокуратуры. Эту историю я любил. Иногда, засыпая, представлял себя важным и почему-то толстым купцом Лопатой, который глубокой ночью неторопливо шествовал по мрачному подземному переходу через полгорода в подвалы своего банка. И там купался в золоте до самого утра, пересчитывал монеты, складывал их столбиками и создавал золотые замки.
Долго ржал, когда подростком впервые посмотрел мультфильм про самого жадного селезня. Поведение Скруджа МакДака очень напоминало мои «купеческие» сны. Но здание энской администрации, в котором во времена Российской империи находился банк купца Лопаты, несколько лет притягивало меня, как маленького, своей тайной.
