Я посмотрел на сестрёнку.
— Что скажешь?
— А ты?
Ну да, нашёл у кого и что спросить. Это для графа мы с Машулей не родные, и, на его взгляд, мои суждения не должны сказываться на её решениях. В действительности же сестрёнка ничего не ответит, пока не выяснит моё мнение, а выяснив, к нему же и присоединится.
— Надо подумать.
Малая кивнула, соглашаясь, и я озвучил графу нашу общую точку зрения:
— Это очень ответственное решение. Нам надо подумать.
— Хорошо. Я через два дня уезжаю в Санкт-Петербург. Хотелось бы до отъезда услышать ваш ответ. После же буду ждать вас всех в столице и, поверьте, приму раду́шно, невзирая на то, будем мы одной семьёй или нет.
Ужин прошёл в тёплой дружественной обстановке. Были все свои, болтали, как говорится, ни о чём. Семейную тему не затрагивали. Машуля изредка оценивающе посматривала на Ростовцева и почти всё время молчала. У меня создалось впечатление, она пытается представить, как это — жить с отцом, аж целым графом, и какой из него в итоге выйдет отец. Софа улыбалась шуткам, звучавшим за столом, но во взглядах, бросаемых на меня, иногда мелькала испуганная настороженность. Похоже, всё же боится, что я могу взбрыкнуть и отказаться от усыновления, а заодно со мной откажется и малая. Хм, приятно осознавать, что мы ей дороги.
Когда граф, попрощавшись, ушёл вместе с семейством портного, я наконец-то смог перед сном уединиться с Софьей Марковной для разговора.
— Что тебя тревожит?
— Естественно, зависимость от приёмных родителей. Хотелось бы самому своей судьбой распоряжаться.
— То есть если мы не будем вмешиваться в твои дела, то против нашей общей семьи ты не возражаешь?
Я усмехнулся:
— Да ты вокруг посмотри! Мы и так, считай, уже два года одной семьёй живём. Я бы даже сказал, прекрасно живём. Поверь, мне это очень нравится и я с удовольствием стал бы называть ВАС мама́.
Софа улыбнулась:
— Это радует.
— Как я понимаю, твоя наставница Галина напророчила, что мы станем жить одной семьёй?
— Да. Она была уверена, что семья пойдёт всем нам на пользу. Михаил Яковлевич обещает относиться к тебе как к совершеннолетнему. Сам будешь определять, чем заниматься, но, если понадобится помощь, мы всегда рады посодействовать сыну.
— Ясно.
— Знаешь, судьба Михаила Ростовцева чем-то схожа с судьбой старшего Патрушева: оба пострадали из-за связи с Александром Герценом.
Вот это новость! Ох уж этот социалист Герцен, везде подсуетился! И зачем его декабристы "разбудили"17? Спал бы и спал человек, никому не мешая. Нет, бляха муха, проснулся, себе и другим на беду. Кстати, граф на днях рассказывал, что его отец в молодости декабристом был. От ран, полученных во время восстания, неделю в постели пролежал. Интересное хитросплетение судеб.
Вообще, папаша Ростовцева тот ещё перец, я наводил справки. Вроде участвовал в восстании, но никакого наказания за это не понёс. В дальнейшем быстро рос в военных чинах, даже составил свод законов о военно-учебных заведениях. Отметился на почве литературной деятельности. Перед смертью руководил подготовкой крестьянской реформы, и за труды по освобождению крестьян его дети, со всеми их потомками, возведены в графское достоинство. То есть Михаил Яковлевич — граф в первом поколении.
— Патрушев, как ты знаешь, — продолжила Софа, — написал несколько статей в газету Герцена "Колокол", за что его и выслали в Сибирь. А Михаил с братом Николаем, по просьбе покойного отца, ездили в Лондон, и там они с Герценом беседовали. За это их обоих по указу императора отстранили от двора и отправили в отставку, и лишь недавно, по ходатайству Великого князя Константина Николаевича, восстановили на службе. А ещё Ростовцевы с Патрушевыми состоят в дальнем родстве, это Михаил Яковлевич в Петербурге выяснил. Чем-то ты его заинтересовал в ту вашу первую встречу у Канского перевоза.
— Забавно. Ладно, ваши с графом пожелания я принял во внимание, мнение Галины тоже. Завтра вечером дам ответ. И кстати, какое бы решение я ни принял, обязательно уговорю Марию согласиться на удочерение. Ей оно необходимо.
— Спасибо. Я боялась, сразу откажешься, ты ведь мне, по сути, в отцы годишься.
— Вынужден исходить из реалий окружающей действительности: я — пацан, ты — взрослая женщина, причём очень похожая на мою родную мать. Нет-нет, не внешне! Своей ежедневной, терпеливой и почти всепрощающей заботой. Да, в первое время после переноса я вряд ли согласился бы на ваше с графом предложение, но... сейчас я на жизнь смотрю несколько иначе. Да и характер у меня уже не тот, что был раньше, местная жизнь пообтёрла. Незнакомое окружение, непривычные манеры поведения, постоянно настороже жить приходилось. Гонор свой старался сдерживать, правда, изредка он прорывается. Помнишь, как я деда Ольги за бороду таскал?
Красавица, усмехнувшись, махнула рукой:
— Ему на пользу пошло.
— Да уж! Изменился человек до неузнаваемости. Теперь при встрече всегда первым раскланивается.
Мы немного помолчали. Софа, вероятно, ожидала продолжения, а я никак не мог собраться с мыслями.
— А ещё мне иногда кажется, Мишка так и не исчез из моей жизни. Какая-то его частичка осталась во мне на подсознательном уровне, и это накладывает определённый отпечаток на мои мысли и действия — я стал мягче в общении с людьми.
М-да... про то, что в отношении и её, и Машки тёплые чувства прям зашкаливают, можно уже и не говорить.
— Ты хочешь избавиться от его присутствия?
— Нет. Зла он мне уж точно не желает. Скорее, даже помогает. По-своему. Так что пусть уж всё идёт как идёт.
На следующий день первым делом я отправился к Ивану Федоровичу Парфентьеву. Он со службой в городской канцелярии совмещает адвокатскую деятельность — помогает богатым господам разобраться в довольно запутанных законах Российской империи. Между прочим, очень умный мужик. Приятель купца Кузнецова и ведёт его дела. При этом щёголь, каких поискать, один из самых модных мужчин в Красноярске. Одевается не только у моего соседа-портного, но и из столицы одежду выписывает, и даже из-за границы. Мы с ним сдружились, часто встречаемся. Я, кстати, после возвращения из Питера планирую отдать в его ведение все свои юридические дела в Сибири.
Вот с целью прояснить, что же это такое современное усыновление и какие права вкупе с обязанностями оно накладывает на усыновляемого, я к нему и поехал. Да, я хочу согласиться на предложение графа и Софьи Марковны, но... жизнь научила меня подкладывать соломку в опасных местах. Не дай бог случится что-нибудь с Софой, и мы с Машулей останемся под опекой одного Ростовцева. Хотелось бы знать, на что следует ориентироваться в столь щекотливой ситуации. Не... человек он, по всей видимости, неплохой, однако лучше разобраться со всеми нюансами сейчас, чем потом локти кусать.
Иван Фёдорович огорошил: он вообще сомневается в возможности усыновления меня графом. Во-первых, по закону потомственный дворянин может усыновлять только ближайших родственников, а я довольно дальний. Во-вторых, позволено усыновлять лишь последнему в роду, для продолжения этого самого рода и сохранения фамилии, а у Михаила Яковлевича родной брат есть, у которого, в свою очередь, имеются дети мужского пола. Пресечение рода ему не грозит, следовательно, исходя из буквы закона, никаких шансов на исполнение задумки графа нет изначально. Это странно. Ростовцев — человек неглупый, в законах разбирается. Он мне рассказывал, что, уйдя в отставку, какое-то время заседал в суде почётным мировым судьёй, а это вам не хухры-мухры. Тогда почему предлагает заведомо невыполнимое?
Видя мое недоумение, Иван Фёдорович уточнил:
— Вполне вероятно, у графа наличествуют высокопоставленные покровители.
