— Ну, да… Ну, да… Почему-то именно это и предполагал. Я так понимаю, дело замяли?
— Женя мыла окна и подскользнулась... Подоконники неудобные… Такова официальная версия.
— Фу, млять!
Я вскочил опять со стула и принялся нарезать круги по комнате. Просто меня реально крыло. Я очень сильно опасался, что не выдержу. И убийство будет уже на мне.
— Ты пойми, Георгий, Жене ведь было не помочь. А твоя мать… Она объяснила, как решить ситуацию хорошо для всех. Тем более, твоему отцу подобный скандал вообще был противопоказан. Представь себе...
— Не хочу представлять! — Я замер посреди комнаты, глядя на бледное лицо человека, которого спокойно можно прямо сейчас зашвырнуть к чертям в ад. Если он, конечно, существует, этот ад. Чего-то сомневаюсь.
— Я. Не. Хочу. Это. Представлять. Ясно? Давайте чисто по фактам. Короче, Вы с матерью обыграли все, как несчастный случай. Мать, думаю, там вообще не фигурировала. Ребенка уже по привычной схеме определили в детский дом. Я вот только не пойму. Вы мою маменьку знали?
— Знал, конечно. Это последние несколько лет я провел в Москве с Женечкой. А до этого-то… В Воробьевке. Работал директором школы. Света девятый и десятый классы заканчивала под моим началом. Я просто подумать не мог, что она и есть жена того человека, с которым спуталась Евгения. Увидел ее впервые, когда вошёл в квартиру, а там… В общем, конечно, узнал. Я слышал, что она удачно вышла замуж, однако, не связывал никак этим события между собой.
— Ясно… Короче пацана вы определили в детский дом. Потом, что изменилось? Так понимаю, моя мать передумала?
— Не могу сказать точно, по какой причине. Лишь догадки. Мне кажется, это касается Аристарха. Возможно, он что-то захотел в связи с ребенком. О трагичной гибели Женечки твой отец, конечно, знал. Думаю, Света решила, более безопасно, найти ребенку приемную семью. Дабы мужу не приходили в голову всякие сумасбродные идеи. А у меня сводная сестра. Жили в районном центре с мужем. Детей все никак не было. Да и не могло уже быть. Света предложила им хороший вариант. Точнее, я предложил. Твоя мать не фигурировала в открытую. Неплохая работа на севере и долгожданный ребенок.
— Думаю, там и деньги были… Хрен с ним. Короче, пацана усыновили и уехали с ним в жопу мира. Круто. А сейчас что? Зачем она их притащила? Я так понимаю, возвращение счастливого семейства, мамочкина инициатива.
— Не знаю. Ответить не могу.
Я подошёл к столу, за которым сидел Дмитрий Алексеевич, упёрся ладонями в столешницу, а потом, наклонившись вперёд, посмотрел ему прямо в глаза. И что интересно, он их не отвел.
— Почему вы сейчас все мне рассказали ? Правду.
— Ты же пригрозил подключить отца.
— Не-е-ет… Я не девица, которой Вы привычно можете проехать по ушам. Дело не в этом. Боитесь ее? Мамочку мою.
— Боюсь. — Дмитрий Алексеевич совсем поник. Ещё немного и реально заплачет. — Она что-то задумала. Не пойму пока, что. А ты... Раз уж так вышло... Не случайно ведь правда при тебе начала открываться. Ты можешь помочь.
Глава 22
Знал ли я, что услышу нечто подобное? Нет, конечно. Даже не предполагал. Ну, ясное дело, Светланочка Сергеевна, сука ещё та. Это вполне заметно было изначально. За ее кукольной, показной манерой периодически проглядывал хищный оскал. И все же, столь охренительного дерьма я не ожидал. Серьезно. Хотя, в свете открывшихся событий, более-менее становилась понятна связь между Жориком Милославским, мной и моим родным батей. Твою ж мать… Это получается… я попал в тело, можно сказать, брата Сереги? Пусть только по отцу, но все же.
— Так ты поможешь?
Я отвлекся от основных событий и выпал из реальности на несколько минут. А сидели мы с Дмитрием Алексеевичем, по-прежнему, в его рабочем кабинете. Вернее, он сидел, я — стоял напротив, все так же опираясь о стол.
— Чем? Не забывайте, она всё-таки моя мать. Не боитесь, что сдам Вас этой маньячке? Вы мне — чужой человек.
Конечно, никаких родственных чувств я к госпоже Милославской не испытывал совсем. Откуда им взяться? Наоборот, прибил бы стерву, если бы достоверно не знал, что это уголовно наказуемо. Только говорить об этом никому не собираюсь. Павлик Морозов, конечно, вошёл в историю, однако, мне повторять его подвиг опасно. Сам хрен пойму, кто я есть и что мне, по-хорошему, делать.
Если бы наш с Дмитрием Алексеевичем разговор случился лет на сорок раньше, логично было бы со стороны Жорика донести на такую мамашу. Даже похвалили бы Жорика. Наверное. Правда, не уверен, что сорок лет назад и она бы себе столько вольности позволила. Вот и подумаешь, так ли уж плохо, когда за чиновниками, партийными лидерами приглядывает зоркий глаз Большого брата. Хоть боялись чего-то. А тут… Расслабил Леонид Ильич народ.
Это ладно. Скоро вообще времена наступят — ни флага, ни Родины. Люди живут, радуются и не знают, какое именно “светлое” будущее их ждет.
Выпрямился, а потом отошёл снова к окну. Места не мог себе найти. Стоять — тяжко, сидеть — муторно. Так меня выворачивало от всей этой истории.
Честно говоря, Дмитрию Алексеевичу я не доверял от слова "совсем". Это он мне наедине тут кается во всех грехах. И то, потому что проще самому рассказать. Явно, случившаяся между ним и мамашей беседа, выглядит очень подозрительно. Начал бы отпираться, было бы только хуже.
Однако, неизвестно, как мог повернуться рассказ в присутствие других свидетелей. В принципе, думаю, до момента с участием матери… Фу, блин… даже называть ее этим словом как-то неприятно. Не подозревал, что я такой ранимый. Казалось, шкура толстая, не прошибешь.
Короче, до гибели этой Женечки, скорее всего, глава сельсовета рассказал мне вариант очень близкий к правде. Уж наговаривать на себя все это дерьмо он бы не стал. Превознести — да. Очернять — нет.
А вот уже та часть, где появилась Светланочка Сергеевна… Ой, не знаю. Я посмотрел в который раз на Дмитрия Алексеевича. Тот, в свою очередь, не сводил с меня глаз, ожидая реакции или итоговых выводов. И главное, рожа такая… Несчастная. Прямо страдалец, не меньше. Не верю. Никому. Ни ему, ни маман. Оба они конченые, это факт.
— Георгий, я понимаю, что Светлана — твоя мать. И не прошу ничего предпринимать. Я лишь умоляю хранить эту информацию. На тот случай, если со мной что-то будет не так.
— М-м-м-м-м… Прикольно. Типа, банковской ячейки, в которую положили ценные бумаги? А сами? Предайте огласке. Нет? Слабо́?
— Ты забыл, кто твой отец? — Дмитрий Алексеевич нервно засмеялся. Правда, надо признать, весельем там и не пахло. Реально истерика у мужика. — Если тогда, в начале карьеры, все было направлено на его покой. То сейчас… Да и кто мне поверит? Столько лет прошло. Доказательств нет. И этот… Срок давности… По-моему, если не ошибаюсь, до десяти лет.
— Ну, срок не срок, а сытую жизнь нашей семьи Вы точно можете развалить до основания.
— Есть подозрение, твоя мать думает так же. Опасаюсь я…
— Чего? Что эта крокодилица и Вас сожрёт? Очень даже возможно. Судя по всему, не подавится…. Короче. Вы хотите, чтоб кроме Вас и маменьки ещё один человек знал правду. Верно понимаю?
— Верно, Георгий. Повторюсь, но вижу в этом глубокий смысл, божье провидение, что ты оказался здесь. И вообще, и именно сейчас. С моей стороны, как и говорил, любая поддержка, любая помощь.
Ты посмотри, как заговорил. Божье провидение… Я валяюсь вообще с этого человека.
— Да на хрен они мне нужны… Ваша поддержка и Ваша помощь. Вы не предполагаете, что чисто теоретически, я ведь могу никому ничего не рассказать, даже в случае, когда с Вами что-то будет не так? Зачем мне лезть в некрасивую, уж поверьте, это я мягко выражаюсь, историю? А если лишат папу должности и партийного билета за такие выкрутасы жёнушки? И что?
— Георгий… Вижу, ты парень сообразительный. Вот как раз, на случай, если твоя мать переступит последнюю черту, тебе гораздо выгоднее рассказать всю правду отцу. Чтоб тот наверняка позаботился и о своей должности, и о своем партийном билете. Жена…Ну, что жена? Сегодня она есть, завтра — нет…
