И Кострома так же считает. А в свете того, что это не девушка, а поводырь роботов-убийц, жестокий солдат и вообще сама по себе машина для убийства – если не соврали, конечно! – то её мнению я как-то больше доверяю.
Однако и Сочинец прав… Нам бы переместиться всей группой, вместе с капсулами, к Алтарю Вознаграждения бесплатно. И пытаться сотрудничать. А то пока мы только делимся на сорта. Усердствуем в том, упорствуем в этом... А нас и так уже стало меньше.
- Нас не становится больше! – Сочинец как будто мысли подслушал. – Сегодня ещё два трупа и три улетевших капсулы. Ещё три человека свои капсулы не покидали. И, признаюсь честно, надежды на то, что покинут – у меня почти не осталось. Все, кто мог справиться со страхами и шоком, уже вышли. В любом случае, в ближайшие три дня станет ясно, сколько нас всего осталось.
- Отлично! Как раз успеем вернуться! – бодро заметил Прокачун.
- Не успеем… – покачал головой Сочинец и указал себе за спину, на снежную стенку. – Нам до Алтаря идти по промоине. А вокруг снег. Он будет таять и стекать вниз. Как раз туда, где мы собираемся идти. Пока весь не сойдёт – никуда мы не пойдём. Но это и хорошо! Нам ведь нужно понять, что брать на Алтаре!
- Чего тут думать-то? – удивился Трибэ. – Топоры нужны, еда нужна, одежда нужна...
- А мне кажется, нужны инструменты. Они позволят нам делать топоры, одежду и оружие, которым мы как раз и добудем еду! – не удержавшись, я тоже высказал своё особо ценное мнение.
- Что ты имеешь в виду? – удивилась Алёна, одна из свиты Чемодана.
- Всё, что мы можем взять на Алтаре, стоит баллов, – пояснил я. – И стоит даже дороже, чем улучшения в капсулах. Мы можем взять какое-нибудь простенькое оружие. Но когда оно сломается, нам снова придётся идти к Алтарю. А можем взять что-то такое, чем можно будет раз за разом делать новое оружие. Вот, глядите, мой топор…
- Хороший топор, кстати! – похвалил Чемодан.
- Спасибо! – кивнул я. – Я старался и изводил гостей своей капсулы два дня. Так вот… Я этот топор делал два дня. Большую часть времени страдал над обработкой камня и сверлением деревяшки. Если бы у меня было долото с молотом и сверло, хотя бы ручное – дело бы пошло гораздо быстрее.
- Но можно же взять не каменные, а металлические топоры. Они и прослужат дольше, – заметил Сочинец.
- Верно… Но как я понял со слов СИПИНа, цена за более технологичные вещи будет расти кратно. А срок службы есть у всего! – напомнил я. – Ну возьмёт кто-то медный топор за несколько сотен, как я предполагаю. А сколько он прослужит? Медь – материал мягкий… В лучшем случае, успеешь на новый топор накопить. И опять на медный.
- А ты хочешь иначе? – задумчиво кивнул Сочинец. – Взять пока то, что позволит в неограниченном количестве делать топоры из камня… А когда появится медь – из меди. А когда узнаем, как делать бронзу – для производства бронзы.
- Как я понимаю, инструкцию по бронзе мы можем купить у СИПИНа, – вспомнил я.
- Совершенно верно! Памятка по работе с бронзой стоит тысячу баллов развития, – немедленно отозвался СИПИН. И, похоже, говорил для всех присутствующих. – Подробные инструкции – пять тысяч баллов.
- Вот видите! – обрадовался я не ценам, но подтверждению своих мыслей. – Нет смысла тратить баллы на то, чем попользуешься и выкинешь! Надо тратить баллы на то, что позволит нам осваивать новые навыки. Научимся работать с камнем и костью, перейдём дальше, освоим металлы, ткачество, ещё что-то…
- Гончарное дело! – вспомнил Трибэ.
- Не суть! Это всё нам ещё надо вспомнить, – кивнул я, соглашаясь. – И на Алтаре надо брать то, что поможет нам в производстве. Не конечный продукт.
- Верное замечание! – кивнул Сочинец. – Все согласны, что это лучший вариант?
Удивительно, но никаких возражений не было. В основном, даже звучала горячая поддержка моей идеи.
- Ну что ж… Тогда так и поступим! – кивнул Сочинец. – И попробуем вторую половину группы в том же убедить. В конце концов, как недавно Туз на переговорах вещал, мы тут все в одном дерьме варимся. Нам ссориться не с руки.
Я бы возразил, что Туз это вещал, потому что себе преференции пытался выбить. Но ведь вещал, в самом деле. Так что формально Сочинец был прав.
Обсуждение не затянулось надолго. Наступал вечер – с холодными порывами ветра, с понижением температуры. А большинство из нас ещё не могли нормально утеплиться. Так что пока позволяла погода, все отправились на похороны двух погибших девушек.
Могилы в стылой земле получились неглубокие. Не уверен, что удалось даже на полметра выкопать. Причём, рыли рядом с первой могилой: там ещё оставалось место. Трупы погрузили в ямы, а затем споро принялись засыпать землёй и камнями.
Каждый в этот момент мог поразмышлять о многих вещах: о бренности бытия, о судьбах мира, о своём поведении. Мне было немного грустно от того, как глупо погибли эти женщины. У них будто отключился инстинкт самосохранения, который в норме заставляет бороться за свою жизнь до конца.
Одна покончила с собой, а две других просто замёрзли, так и не выбравшись к людям. Ведь та, которая делала шлёпанцы, явно собиралась выйти… Собиралась, да не успела. Буран и мороз сделали своё чёрное дело, убив человека. И его больше не вернёшь.
А ведь до ближайшего костра или отапливаемой капсулы было не больше ста метров... Вот так люди и умирают в шаге от спасения. Сдаются, отказываются бороться за жизнь, принимают судьбу, которая и судьбой-то не была... И ведь сколько таких случаев известно.
Помню, я как-то натыкался на документальный фильм про вынужденных робинзонов двадцатого века. Большинство из них не дождались помощи именно потому, что теряли надежду. И только те, кто до последнего вздоха боролся – те возвращались к людям.
В памяти отпечаталась история Джереми Бибса. Правда, я помнил только основные моменты, но даже этого хватало, чтобы черпать из неё вдохновение. Джереми было четырнадцать лет, когда корабль, на котором он плыл, потерпел крушение. Было это в начале двадцатого века, ещё до Первой мировой войны.
Парень выжил. Он провёл на острове семьдесят четыре года. Всю, блин, свою жизнь провёл!.. Когда его нашли в 1985 году, ему было восемьдесят восемь лет! Он пропустил целый век! Страшный век, прорывной век, удивительный век!.. К моменту, когда он вернулся, вся жизнь в обществе изменилась кардинальным образом.
Не знаю, как он себя чувствовал, когда это обнаружил. Почему-то про его адаптацию к новой жизни не рассказывалось в истории. Ну а я на его месте тихо уплыл бы обратно. И дожил бы свои дни на острове, вспоминая тот, старый мир, который оставил в начале века...
Но почему он выжил? И почему девушки, которых мы хоронили, так быстро умерли? Я не знаю. Могу только предполагать. А могу спросить у СИПИНа, хотя не факт, что он ответит. Три могилы – три грустных истории с печальным концом…
А ведь была ещё та девушка, что взяла еду, воду и ушла. Где она сейчас? Может, лежит вместе со своими припасами в ста метрах от нас под завалами снега? А может, сумела дойти до леса? Или и вовсе лежит в десятке метров от места, где была её капсула?
Что заставляло меня двигаться в первый день? О! Вот это я помню прекрасно! Меня пугал холод! Очнувшись раньше, чем остальные, я успел застать ночь и пронизывающий мороз. И, понимая, с чем столкнусь, поспешил озаботиться отоплением.
Но почему я продолжаю трепыхаться? Потому что надеюсь на что-то? Потому что верю во что-то? Нет, само собой, во что-то я, конечно, верю…
- Ну что, пойдём проверим наше мясо? – от голоса Сочинца я даже вздрогнул, так тихо он ко мне подошёл.
А потом, когда смысл сказанного до меня дошёл, в груди будто ледышка появилась. Дышать стало тяжело. Вспоминая ответ СИПИНа… Возможно, сейчас закончится моя грустная история… Печально закончится, само собой.
- Пошли, – выдавил из себя я.
- А может… А может, не вы? – вдруг пискнула стоящая неподалёку Саша, тряхнув облачком волос. – Вдруг отравитесь! А нам что тогда делать?
