начали распространяться среди жителей. В результате уже на следующий день многие из них узнали о существовании Мишки Барсова и его репутации как плохого человека.
Мда, вот это вот подстава так подстава. И если мне наплевать на то, что говорят за моей спиной, то вот на будущее это может повлиять в полной мере. Ведь меня и к электрическому стулу приговорили тоже по клевете. Так что я тоже знаю цену черного пиара.
И цена его порой так высока, что обходится в человеческую жизнь.
Оболгать своего оппонента и потом наблюдать за тем, как он корчится, пытаясь оправдаться? Хм, это вполне в духе Вихрева. Ну что же, в эту игру можно играть и вдвоём. И свой ход я намерен сделать позже. На контрольной…
Эх, а судя по тому, что на меня смотрит весь техникум, то на Вихрева работает целая команда пиарщиков. Блин, и ведь даже если я сейчас объявлю Кольку мошенником, то всё равно мне никто не поверит. Ведь я сейчас один из тех, кто является хулиганом, грабителем и вообще полным маргиналом.
Мда, хотел быть образцовым студентом, а получилось совсем наоборот. Получилось, что я чёрт какой-то. Почитал в сети о своих подвигах, даже сам себя начал немного презирать.
— Миш, ведь это всё неправда? — ко мне подсела Сазонова. — Ну, что в сети пишут.
— Да, конечно, неправда. Это всё вон, работа Вихрева и его подпевал, — буркнул я, кивая на своего врага.
— Но как же…
— Да как-нибудь разберусь, — вздохнул я в ответ. — По большому-то счету мне плевать на все эти слухи и домыслы.
— Ой, чуть не забыла. А ведь тебя к себе заведующая вызывала, — сказала Маринка.
— Чего ей ещё понадобилось?
— Не знаю, но она была очень раздражена. Прямо рвала и метала. Наверное, зря ты с этим козлом связался…
— Да ладно, если бы можно было отмотать время назад, то я сделал бы то же самое. Я бы спас старосту нашей группы и плевать я хотел на все осуждения и все разговоры. И тем более срать хотел на все делюги Вихрева. Время покажет, кто где сделал кучу.
— Эх, Мишка, я боюсь за тебя, — покачала головой Маринка. — Что-то мне это совсем не нравится.
— Да ладно, расслабься ты, — отмахнулся я в ответ. — Всё будет пучком, я всё разрулю.
— Ну, ты бы сходил к заведующей, а то она долго ждать не любит, — проговорила Марина.
Я взглянул на время. Ещё пять минут есть. Что же, думаю, что успею. Пока спешил по коридору, то видел, как передо мной расступались студенты. Как будто я был библейским Моисеем, а они все волнами моря. Вот только за мной не шли евреи, а тянулся шлейф шепотков. И эти шепотки были вовсе не восторженные.
В кабинете заведующей если не сверкали молнии, то запах озона четко ощущался. У меня даже волоски на руке поднялись и вздыбились, подобно шерсти кошки на загривке.
И было отчего — глаза Натальи Кирилловны тут же попытались прожечь во мне дырку, только моя приобретенная с годами толстокожесть не дала погибнуть во цвете лет. Да, если бы не толстая шкура, то остался бы тут с двумя дырочками во лбу.
— Ты? Ты что себе позволяешь? Думаешь, если есть знакомые в полиции, то всё можно? — прошипела Романова ласковым голоском Медузы Горгоны.
— Наталья Кирилловна, я могу сказать честно, что всё то, в чем меня обвиняют — всё поклёп и неправда, — я даже положил руку на грудь в том месте, где билось горячее, жаркое сердце оклеветанного человека.
— Да? Всё неправда? И то, что Никольский в больнице, избитый и поломанный — тоже неправда? — заведующая сунула мне под нос телефон, с экрана которого на меня укоризненно смотрела изрядно потрепанная рожа однокурсника.
— Да вы чего? Я его даже пальцем не трогал, — возмутился я. — У меня и свидетелей куча, и алиби настолько железное, что из него гвозди можно ковать!
— Алиби у него, — фыркнула Романова. — Да что это за алиби такое? Эх, если бы за тебя не заступался Комолов, то давно бы сидел за решеткой! Это же надо, избить человека за то, что он просто тебе не понравился. Да если бы я так могла делать, то половина вашей группы была бы на инвалидности! А вот у тебя наверняка была бы первая группа!
— Наталья Кирилловна, я знаю, что далеко не сахар, но… Поверьте, я этого не делал! — я даже не обратил внимания на то, что в кармане завибрировал телефон.
— Да? Не делал? И Никольский просто так врет на тебя? Может он ещё сам скатился с лестницы, поймал пару переломов, а потом для полного счастья наставил себе синяков? — продолжала яриться заведующая. — Ох, смотрю я на тебя, Барсов, и вижу, что правильно про тебя в интернете пишут. Редкая ты тварь, Михаил Барсов.
Я почувствовал, как закипает кровь, как начинают гореть уши. Ещё немного и сорвусь, выскажу заведующей то, что давно на душе. Расскажу про любимчиков, подлиз, подхалимов и прочую пиздобратию, которая находится в фаворе потому, что умеют нравиться и подлизывать нужные задницы. Ох, думаю, что ей это не понравится. Очень сильно не понравится.
Вспыхнул и тут же одернул себя. Ведь в прошлой жизни в тюрьме не раз выводили на разговор. Просто от скуки начинали троллить и подкалывать, а если сорвешься, дашь слабину, то выведут ещё больше и тогда может упасть ненужное слово, за которое потом придется долго и очень выверенно отвечать. И уж если там я не давал слабину и стоял до конца, то и тут выстою!
— Наталья Кирилловна, я всё сказал. Мне оправдываться не в чем, а презумпцию невиновности у нас ещё никто не отменял. Если Никольский по какой-то причине показывает на меня, то пусть в этом разбирается полиция. Я за собой вины никакой не чую, у меня есть железное алиби, я прав и буду на этом стоять!
— Вона, какой герой! — заведующая скривилась так, словно попробовала кислющего лимона. — Буду стоять, говорит… А вот не будешь ты стоять! Я не я буду, если после контрольной не выгоню тебя из техникума! До контрольной так уж и быть, оставлю, всё равно её на двойку сдашь! А уж потом все свои связи подниму, всю силу приложу, чтобы смыть такое пятно с лица техникума! Созову дисциплинарный комитет и добьюсь твоего отстранения от учебы!
— Наталья Кирилловна, делайте что хотите! Но я всё равно буду стоять на своём. Я этого не делал, а всё, что на меня возводят — полный поклёп и враньё!
— А вот между преподавателями и разберемся — есть ли поклёп?
— Можно вопрос? — спросил я, потихоньку отступая к выходу.
— Какой
