— Сегодня вечером приведу все в порядок, а теперь идемте обедать.
— С удовольствием.
Суп оказался вкусным и наваристым, но в нем не хватало картошки. Впрочем, мне много чего не хватало в этом времени, но я старался не заострять на этом свое внимание, довольствуясь тем, что есть.
— Вы сегодня вернетесь, господин Ватель?
— Не знаю. У меня еще есть дела.
— Вы же помните, что что я закрываю входную дверь и ложусь спать, как только заступает ночная стража? — в ее голосе появились строгие нотки.
— Помню. Не волнуйтесь, я найду, где переночевать.
Строгость с ее лица мгновенно исчезла, а глаза беспокойно забегали, стоило ей услышать мои слова, похоже, она восприняла их, как замаскированную угрозу моего возможного переезда.
Спустившись по лестнице вниз, я забрал лошадь и отправился на поиски постоялого двора. Ни у пекаря, ни у его ученика дорогу спрашивать не стал, так как решил, что им пока незачем знать о моей связи с постоялым двором "Дубовый лист". Исходил из простой истины: чем меньше людей знают о моих контактах, тем лучше и спокойнее для меня. Это было одно из правил, которые я притащил сюда из прошлой жизни. Стражник оказался прав, я сначала нашел Овощной рынок, а уже потом увидел цель своих поисков. Проехал мимо, звонящего в колокольчик, "интеллигента" Средних веков, публичного писца, сидевшего за столиком, на краю базарной площади. Перед ним на столике стояла глиняная чернильница, очиненные перья и стопка бумаги.
Колокольчики, как средство для привлечения внимания, в городе использовались довольно часто, причем по различным поводам. Переливчатый звон раздавался как перед похоронной процессией или группой прокаженных, так и перед счастливыми родителями, которые с родственниками и друзьями шли крестить своего первенца в церковь.
Постоялый двор представлял собой трехэтажное здание, из-за которого выглядывала конюшня. На вывеске, блестя на солнце свежими красками, зеленый лист на золотом фоне, смотрелся весьма эффектно. Не успел соскочить на землю, как ко мне подбежал вихрастый мальчишка и принял повод.
— Мое почтение, господин, — поздоровался он со мной. — Вы собираетесь остановиться у нас?
— Пока не знаю, — усмехнулся я.
— У нас самые лучшие и чистые комнаты во всем городе! Гости, что хоть раз останавливались у нас, больше нигде жить не ходят! А какие вкусные блюда готовит тетушка Аннель! — парнишка причмокнул и облизнулся для большей убедительности. — Вы просто язык проглотите, попробовав фрикадельки из свиной печенки с салом, которые она сегодня приготовила. Объедение! А прямо сейчас жарят вепря, который еще вчера бегал в лесу!
— Уговорил, — усмехнулся я. — За лошадью присмотри. И еще. Где хозяина найти?
— Все сделаю, сударь. А хозяина вы за стойкой найдете.
Внутри помещения оказалось темновато, но уютнее и намного чище, чем в большинстве городских таверн, где мне довелось бывать. Длинная зала с побеленными стенами, свежий тростник на полу, пересыпанный ароматной травой, над головой высокие потолки с потемневшими от времени балками. Большой очаг, расположенный посередине, был снабжен дымоходом, который защищал внутреннее пространство от копоти. Вдоль стен расположились табуреты, скамьи и столы, за которыми сидели посетители. Быстро огляделся. Ничего опасного или подозрительного на первый взгляд не увидел: едят люди, разговаривают. Пара подавальщиц подносили вино и пиво по требованию посетителей. Мальчишка не соврал, на вертеле крутилась и жарилась, приличных размеров, свинья, распространяя аромат сочного жареного мяса. Хозяин заведения стоял у небольшой стойки, на которой стояли разнокалиберные кувшины, а за ним, на козлах, лежали четыре бочки. Это был плечистый мужчина, лет сорока пяти, имевший вид отпетого разбойника. Такую внешность ему придавал бритый череп и длинный неровный шрам, стягивающий кожу на щеке, а также настороженно-цепкий взгляд. Стоило мне войти, как я сразу уловил его взгляд на себе. Причем разглядывал он меня открыто, как бы спрашивая: кто ты такой? Подойдя, поздоровался с ним, осторожно показал ему перстень, затем попросил пристроить лошадь. К моему удовольствию, оказалось, что мы не были раньше знакомы, так как мне уже надоело рассказать свою историю с потерей памяти.
— Меня предупредили, сударь. Я Жерар Бриоль.
— Клод Ватель. Вид у тебя уж больно разбойничий. Гостей не распугаешь?
Хозяин криво усмехнулся на мою шутку: — У меня за плечами полдюжины контрактов службы в наемниках, так что доброты во мне немного осталось, только на себя и хватает. А насчет моих гостей не волнуйся. Что они хотят? Вкусно поесть и спокойно поспать. Последние пять лет, как я стал здесь хозяином, ни один вор или мошенник не переступил порог моего заведения. Все мои постояльцы отлично знают, что в "Дубовом листе" их никто не обворует и не обидит.
— Рад за тебя. Ладно. Я живу над лавкой пекаря, в доме вдовы Бове. Если что, присылай туда гонца.
— Я знаю эту лавку. И еще. Когда следующий раз придешь по вызову, в зале не задерживайся, а сразу поднимайся наверх. Самая первая комната, слева от лестницы.
— На этом все?
— Вроде все, — неожиданно взгляд Жерара затуманился, словно он пытался что-то вспомнить. — Смотрю на тебя, а у меня такое ощущение, что где-то тебя уже видел.
Я хмыкнул и дал подсказку: — Тут недавно казнили слугу дьявола. Палач и… Вспоминаешь?
Хозяин постоялого двора даже подался вперед, всматриваясь в меня: — Ну и дела. Так это ты…
— Увидимся, Жерар.
Вместе со звоном колоколов я подошел к церкви. У входа, помимо привычных нищих и попрошаек, толпилось немало людей, которые специально пришли послушать проповедь. Помощника прево и трое его людей, одетых в цивильное платье, я увидел еще на подходе, причем сразу узнал двоих из них. Эти были солдаты, которые, вместе с Гошье, пришли за мной утром в тюрьму. Несмотря на то, что от нашей встречи у меня остались не совсем приятные впечатления, как и от знакомства с Жильбером Гошье, у меня не было к ним всем претензий. Солдаты выполняли приказ, а заместителя прево просто использовали в придворных играх.
Уже на подходе к ним, я натянул на лицо маску озабоченного человека, которому поручили ответственное задание и теперь он боится, что с ним не справиться. Я считал, что такая маска должна в какой-то мере нейтрализовать враждебное ко мне отношение. После случая в кабинете Оливье, где его жестоко унизили, как вполне справедливо считал Жильбер, он теперь явно не знал, как ему со мной обращаться. Еще вчера в его глазах светилась злоба и презрение, которые сейчас сменились на недоверие и удивление: как и когда этот прохвост сумел сменить лисью шкуру на волчью? В то что, что Ватель как бы переродился, заместитель прево, честно говоря, не хотел верить, но, с другой стороны, трусливый стихоплет кинулся с голыми руками на мечи, причем он видел это собственными глазами.
Если заместитель прево терялся в догадках, то мое положение было ничуть не лучше его. Я тоже не знал, как себя вести с Гошье.
"Надо попробовать наладить с ним контакт. Он не должен быть тупым солдафоном, судя по занимаемой должности. Хотя все зависит от характера. Окажется гибким — подружимся, нет — спишем при удобном случае".
Стоило мне к нему подойти, как сразу к нам подтянулись его люди, до этого стоявшие в стороне и обсуждавшие лица и задницы смазливых горожанок. Они смотрели на меня злыми, волчьими, взглядами, готовые порвать на куски по приказу своего вожака.
— Что от меня требуется, сударь? — спросил я помощника прево, придав голосу официальный тон.
— Это ты меня спрашиваешь, фигляр базарный? Ха! Я тоже не знаю, что ты тут делаешь. Может тебе, стихоплет, сбегать и спросить у брадобрея, что нам надо сделать.
Он пытался разозлить меня. Судя по всему, он и раньше так делал, когда сталкивался с Вателем. Солдаты за его спиной стали негромко смеяться.
— Хорошо. Сам со всем разберусь.
