Ознакомительная версия.
Жизнь в столичном городе не угасала со светом дня. На улицах по-прежнему было полно прохожих, горели зазывно свечи и газовые лампы в нарядных витринах магазинов, двери ресторанов и прочих увеселительных заведений то и дело распахивались, впуская и выпуская посетителей. Непривычные костюмы, лица, экипажи, уличные сценки… там было на что посмотреть! Одни королевские гвардейцы чего стоили – трое их, попавшихся на глаза Веронике, явно были в увольнительной и прогуливались по городу в свое удовольствие. Прохожие тем не менее почтительно расступались перед ними, этими усатыми красавцами в щегольских, подбитых мехом мундирах, высоких киверах и с саблями на боку…
Но Вероника прилипла к окошку не только потому, что ее интересовала вечерняя жизнь чужого города и его жителей.
Едва только они сели в карету, как ей стало казаться, что Михаил Анатольевич хочет о чем-то поговорить с нею. Но поскольку он упорно молчал, словно собираясь с духом перед важным откровением, вынуждена была молчать и она.
Желая избавиться от неловкости, которую ощущалась все сильнее, Вероника попыталась несколько раз привлечь внимание Овечкина к сценкам, увиденным на улице, и заставить в результате разговориться. Он, однако, отвечал односложно, взглядывал в окошко коротко и снова умолкал. И наконец Вероника не выдержала, повернулась к нему и сказала прямо:
– Не томите, Михаил Анатольевич! Что у вас на уме?
Он кашлянул, перевел на нее взгляд своих кротких голубых глаз и смущенно улыбнулся.
– Я не люблю лезть не в свои дела, Вероника Андреевна. Вот и сижу, размышляю – насколько это не мое дело, а насколько мое. Мы ведь связаны неким образом, все четверо, и то, что происходит с одним или двумя из нас, волей-неволей касается и остальных.
– Разумеется! – торопливо согласилась заинтригованная Вероника. – Я уже думала об этом – судьба не зря свела нас в одну компанию.
– Да, и хотелось бы… чтобы эта компания жила по возможности дружно. Кто знает, что ждет нас впереди, какие еще предстоят сложности? Мы должны быть уверены, что можем без опаски положиться друг на друга.
– К чему вы клоните? – Вероника почуяла неладное и насторожилась.
– К тому и клоню… извините, если я все-таки лезу не в свое дело… но скажите мне, пожалуйста, отчего вы все время пикируетесь с капитаном Хиббитом?
– Я? – удивилась Вероника. – По-моему, это он…
– Вы оба, – терпеливо поправил Овечкин. – Но сейчас я спрашиваю у вас – зачем вам это надо?
– Он меня раздражает, – сухо сказала Вероника.
– Чем же?
– Да тем, что не говорит ни слова правды! Он все время играет! Вот и сегодня, с этой госпожой Балайн… с три короба наплел, и так легко, словно репетировал заранее! Я уже начинаю подозревать, что он и не капитан вовсе, и никакого отношения к разведке не имеет…
– Что заставляет вас так думать?
– Ну, как можно доверить что бы то ни было такому легкомысленному человеку? Пьет, как лошадь, врет на каждом шагу… кстати, о лошадях – зачем, например, он притворялся, будто не умеет ездить верхом?
– А вы не поняли?
– Нет.
– По-моему, он заботился о вас – вы же не умеете держаться в седле. И обо мне тоже…
– Нужны мы ему! – сердито возразила Вероника. – Вчера, в ресторане, он про нас вовсе забыл… ну себе пить и плясать с этими тарианцами!
Овечкин чуть заметно усмехнулся.
– Он работал, Вероника Андреевна. Вы и этого не заметили?
– Что значит – работал?
– Капитана Хиббита очень беспокоит тинтар. У своих знакомых он между делом выяснял, что с этим металлом происходит. И почти не пил, только делал вид!
Вероника слегка озадачилась.
– Правда?
– Правда.
– Вы хотите сказать, что он нарочно притворяется хуже, чем есть? Плетет о себе всякие небылицы – и шулер-то он, и трус, и плакса…
– Нет, – сказал Овечкин. – Он такой и есть. Трус и плакса… лгун, актер, шулер. Прирожденный разведчик. Очень талантливый человек и очень эмоциональный. Щедрый, внимательный, тонко чувствующий, все понимающий. И очень уязвимый… Признайтесь, ведь на самом деле он вам нравится?
– Нет, – резко сказала Вероника. – Не спорю, он вызывает восхищение… иногда, но мне он не нравится.
– А мне кажется, что все-таки нравится. И не стоит его обижать… Кроме того, вы ему нравитесь тоже. Не замечали?
У Вероники на мгновение перехватило дыхание.
– Михаил Анатольевич… с чего вы это взяли?
Он усмехнулся.
– Видимо, я более наблюдателен. От кого вы защищаетесь, Вероника Андреевна? От себя?
Она немного помолчала. Потом сказала:
– Не знаю. Может быть. И потом… нравится, не нравится… это еще не любовь.
– Но может стать таковою?
– Нет. Он любит ангела… И не видит дракона в моем талисмане. А, значит, не судьба!
– Не судьба… – задумчиво повторил Овечкин. – Вы позволите мне взглянуть на ваш талисман, как-нибудь на досуге?
– Конечно. Хоть сейчас.
Радуясь перемене темы, Вероника сняла с шеи цепочку и протянула ему камень. Овечкин взял его в руки, откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.
– Очень старая магия, – сказал он через несколько секунд. – Этому талисману больше тысячи лет, я правильно помню?
– Да. Так, во всяком случае, говорит капитан Хиббит.
– Ваш предок, мне кажется, поступил не слишком умно, приговорив дочерей своего рода к одной-единственной возможности супружеского союза. Ну да Бог ему судья… Интересно, жив ли он еще?
– Кто?
– Тот, кто сделал талисман. Мужчина это был или женщина?
– Не знаю…
Михаил Анатольевич вернул камень Веронике.
– Я попробую с ним поработать, потом. Может быть, удастся расшифровать надпись. А может быть, лучше просто выбросить его?..
– Как это выбросить? – испугалась Вероника. – Зачем?
– Подумайте…
Тут экипаж остановился, и кучер что-то весело прокричал.
– Приехали, – перевел Овечкин. – Ну что ж… надеюсь, несмотря ни на что, вы еще вспомните наш сегодняшний разговор. А пока – забудем о нем и настроимся на беседу не менее важную. Во время которой нам тоже придется врать и играть, ничего не поделаешь!..
Они покинули экипаж, расплатились с кучером деньгами, которыми снабдил их капитан Хиббит, и, уточнив у прохожего местонахождение дома номер пятнадцать по Каменной улице, постучались при помощи дверного молотка во входную дверь. Жилище кавалера Кивана было далеко не столь роскошным, как у покойного Эттира Аррсона, – маленький одноэтажный домик, рассчитанный всего на одну квартиру, и вряд ли здесь имелся привратник.
– Странно, – сказала Вероника, пока они дожидались ответа, – почему тарианцы не обращают внимания на то, как мы отличаемся от них? Глазами, руками…
Овечкин бросил взгляд на ее маленькие руки в пушистых перчатках и улыбнулся.
– Это заклинание личины. Мы выглядим так же, как они.
– Какой ужас! У меня тоже голубые белки без зрачков?!
– Только на взгляд местных жителей, – поспешил успокоить сказочницу Овечкин. – А мы видим вас в вашем истинном обличье. Как и вы нас.
Тут дверь отворилась, из нее выглянула хмурая женщина в длинном вязаном платье.
– Чего надо? – спросила она довольно грубо.
– Здравствуйте. Мы хотели бы повидаться с господином Киваном, – вежливо ответил Михаил Анатольевич.
– Нету его тут.
– Как нету?
– А вот так и нету. Здесь мы живем, семья Ашту.
– Это дом номер пятнадцать?
– Да. Только помер ваш Киван, – поеживаясь от холода, сказала женщина. – Не то без вести пропал, не помню. Идите, не морозьте меня. Коли интересно, загляните к домовладельцу, в номере тридцать четвертом он живет, у него и спросите. А мы тут честно снимаем и знать ничего не знаем!
После этих слов она захлопнула дверь, а Вероника с Михаилом Анатольевичем растерянно уставились друг на друга. Потом Овечкин нахмурился.
– Надо идти к домовладельцу. Что за чертовщина?
Они быстро дошагали до тридцать четвертого номера, который ничем не отличался от пятнадцатого, и, по счастью, застали хозяина дома.
Тот всполошился, услышав, что они знакомые господина Кивана. И принялся сбивчиво объяснять, что закон позволяет домовладельцу в случае отсутствия наследников распоряжаться имуществом покойного по своему усмотрению…
– Подождите, – перебил его Овечкин. – А вы уверены, что Кивана нет в живых?
Домовладелец смутился еще больше и зачастил:
– А где же он? Я в полицию обращался? Обращался! Объявление в газету давал? Давал! Три месяца ни слуху, ни духу, а мне квартиру сдавать надо? Или не надо? А куда вещи девать?
– Да Бог с ними, с его вещами! – осерчал кроткий Михаил Анатольевич. – Вы хотите сказать, что господин Киван пропал?
– Ну да! Может, и умер… может, убили его да скинули тело в прорубь на Химаи, кто знает? Полиция искала, не нашла, а мне что прикажете делать?
– И никто его не спрашивал после исчезновения, кроме нас?
– Никто, ни одна живая душа!
Ознакомительная версия.
