— Если мы снимем гарнизоны, то тем самым выкажем слабость, — возразил Лёшка.
Его гулом поддержали наши туземцы.
— Мы выкажем слабость, если начнём стрелять по кораблям из фальконетов, а испанцы, высадив десант, увидят на позициях твои деревянные пушки! Отступив в горы, мы не только скроемся сами, но скроем до поры и истинное положение дел. Испанцы задумаются, возможно, заподозрят хитрость, а мы выиграем время.
Я надеялся на мощную подмогу, но парни об английских пушках не знали, а потому отступление в горы казалось им окончательным поражением.
— Бегать по горам? — засомневался Комков. — А фальконеты что же?
В принципе можно было бегать и с ними. Вот только палить со слонов неудобно.
— Фальконеты мне пригодились бы на Алькатрасе, — вступил Тропинин.
— Зачем они там? — удивился я. — До берега тут пара верст, а хуаны не выстроятся специально на пляже для удобства прицеливания.
— Я хочу устроить им ловушку, — сказал Лёшка. — Испанцы не знают про наши позиции на Алькатрасе. Поэтому, как только корабль пойдёт между берегом и островом, тут мы и ударим.
— Чем ударим? — вздохнул Комков. — Двумя соколиками?
— Корабли не потопим, — согласился Тропинин. — Но картечью палубы подметём.
— Это получится, только если они ближе к острову пойдут, — сказал я, изучая наши черновые лоции.
— А куда они денутся? Так безопаснее. У берега ведь полно отмелей.
Лёшка был прав. Всё, что в наше время город отвоевал у моря, сейчас представляло собой хаотично разбросанные мели и островки, переходящие в прибрежные болота и лужи. Приливы и отливы увеличивали природный хаос, а потому всякий капитан предпочел бы держаться ближе к Алькатрасу, обрывистый берег которого обещал нормальную глубину.
Окунев кивнул, соглашаясь с Тропининым. Но мне не хотелось зря рисковать.
— А потом они ударят в ответ, — сказал я. — И ударят из настоящих пушек. И разнесут твою наспех построенную батарею в клочья.
— А мы после залпа укроемся на обратной стороне, прикроемся холмом. Ядрами нас оттуда не выкурить, только напалмом.
— А если они обойдут остров вокруг?
— А тогда и мы перескочим. Нам всяко быстрее будет. Ну, а если высадят десант, что ж, будем драться!
Туземное войско вновь с одобрением загудело. Я оказался в меньшинстве.
— Я бы предпочёл партизанскую войну. В горах воевать — милое дело. Знай себе делай набеги на коммуникации и обозы. А там Яшка подойдет с подмогой или Бочкарёв на «Варнаве».
— Но тогда испанцы спокойно провозгласят эту землю своей! — возразил Лёшка. — Партизаны или индейцы — не велика разница, в счёт идут только регулярные армии. А провозгласив однажды эту землю своей, они получат на века повод к войне. Нет, что ни говори, а за приобретения нужно сражаться.
— Они это сделали двести лет назад, — напомнил я. — Провозгласили. Так что повод у них есть.
Мы заспорили о нюансах международного права, что выглядело довольно нелепо, тем более, что ни один из нас всё равно не являлся представителем государства. Мы играли в свою игру. Ну, разве что моего липового племянника можно было отнести к представителям власти.
— Постойте! — воскликнул Окунев, прекратив наши пикировки. — А куда же мы денем корабль? В горы потащим или как?
— «Онисим» лучше отвести вглубь небольшого залива на севере, — я отодвинул подсвечник, что прижимал угол листа, на котором мы набросали местную топографию, и показал место. — Там есть, где укрыть корабль.
Со временем здесь мог возникнуть красивый буржуазный городок Сосалито, воспетый Джеком Лондоном в «Морском волке». Если конечно нам вздумается и дальше копировать американцев.
— А если найдут? — засомневался капитан.
— А если здесь корабль захватят? — возразил Тропинин. — Если сожгут?
— Не пойдут они туда, — отмахнулся я. — Вокруг полно мелей, они не рискнут без разведки, без промеров. А на северном берегу мы укрепимся. Отгоним, если попытаются высадить десант или захватить корабль.
— До поры до времени, — пожал плечами Окунев.
— Нам бы выгадать лишнюю пару недель, — я сделал жест, похожий на подсекание рыбы.
— И что тогда?
— Не знаю. Но по всем расчетам наши кораблики должны уже прибыть в Викторию, выйти оттуда и быть на полпути сюда. Ну или хотя бы один из них.
— Если у них в дороге чего не случилось, — заметил Окунев и перекрестился.
Комков перекрестился вместе с капитаном, Анчо коснулся мешочка с грибами и прошептал что-то, а Лёшка постучал по дереву.
— Если не случилось чего, — согласился я.
Мне молиться было некому.
Уговорив Окунева, мы вернулись к обсуждению предстоящей кампании. Ватагин с Чижом склонялись к Лёшкиной тактике, Анчо с Комковым поддержали меня. Вроде бы поровну, но мои сторонники не считались военными авторитетами, и нам пришлось уступить. Мы пришли к компромиссу. Южный берег решили всё же оставить, но на Алькатрасе, напротив, укрепиться по полной программе, включая и переброску всего нашего тяжелого вооружения. А если хуаны туда сунутся, то принять бой!
* * *
Всё же наши декорации не пропали втуне. Испанские корабли больше трёх суток не решались войти в пролив, опасаясь залпа в борт или абордажа. Они обменивались сигналами между собой и, возможно, с сухопутным отрядом. Несколько раз то один, то другой корабль приближался к проливу, но удалялся вновь. Возможно моряки изучали местные течения, пытались разглядеть во время отлива мели, а быть может хотели спровоцировать нас на какие-то действия.
Мы на провокации не поддались, нам попросту нечем было ответить. Три дня и три ночи мы полностью использовали для смены дислокации. Городок так же быстро разобрали, как до этого возвели. Дома превратились в стопку щитов, палатки из парусины в тугие свёртки. Мои волшебные сундуки вместе с прочими вещами погрузили на «Онисим» и Окунев увёл старичка в северную бухту, где попытался замаскировать камышовыми циновками на фоне прибрежных зарослей. Комков создавал опорные базы в горах, перетаскивая с корабля всё, что можно было унести. Случись высадка испанцев, мы могли бы переходить налегке от одной базы к другой и устраивать вылазки. Лёшка, получив свою долю припасов и оружия, сооружал укрепления на Алькатрасе.
На южном берегу остался только Анчо. Он поселился в индейской деревне, приоделся на местный манер и собирался снабжать нас разведывательными данными. Правда с грамотой у Мухоморщика до сих пор возникали проблемы, но он обещал присылать «звуковые письма».
Ну а я с Тёмой и отрядом коряков отправился дальше на север. Мы планировали создать сторожевой пост на подходах к заливу, чтобы перехватить подмогу и предупредить о начале войны. Нам пришлось тащить по горам байдарку, на которой Тёма должен был сообщаться с кораблями, а байдарка из шкур и дерева весила куда больше аналога из композитов и алюминия. Кроме того, мы несли припасы для небольшой группы, которой предстояло по очереди наблюдать за морем и прислушиваться к нему ночью.
Примерно через сутки пути с небольшим, нашлась, наконец, подходящая бухточка и удобный для подачи сигнала мысок. Парни принялись сооружать базу, собирать сухие сосновые ветки и чапарраль для сигнального костра, а я отправился в обратный путь — мне не терпелось увидеть битву своими глазами.
— Только пусть не суются сразу, — предупредил я Тёму перед уходом. — Пусть разведку вышлют и связного. Всё как положено!
Тёма лишь улыбнулся в ответ, своей наивной детской улыбкой.
* * *
Я вернулся прямо к началу спектакля и наблюдал за ходом вторжения из уютного гнёздышка на горе, устроенного Комковым специально для меня. С крохотной поросшей кустарником площадки хорошо просматривался весь театр военных действий, а небольшая пещерка могла укрыть от непогоды. Внизу, в маленькой бухточке меня на всякий случай ждала спрятанная в камышах лодка. В отличие от товарищей, я мог сбежать с этой войны в любой момент.
