звена. Но при этом он рисковал погрузить империю в пучину беззакония и кровопролития. А это не очень-то входило в его планы. Он не был безумцем, который желал бы управлять бурлящей от убийств империей.
И вот на сегодня был назначен тайный совет, планировавшийся из двух частей. В самом начале он с уже имеющимися подручными составлял дальнейший план действий и раздавал роли. А вот вторая часть обещала быть куда более сложной. На неё были приглашены все более-менее значащие высокородные дома для того, чтобы ввести их в курс дела.
С самого утра Константин Семёнович репетировал у зеркала, как скажет:
— Вынужден сообщить, что его императорского величества больше нет в живых…
«Ох, что начнётся, — думал он сразу после этого. — А самое главное, что на данный момент нет никаких доказательств смерти государя. Это плохо, но не критично. Мы обязательно создадим комиссию по поиску исчезнувшей императорской семьи, а пока создадим временное правительство, которое должен возглавить самый близкий к престолу человек, то есть я».
И вот перед началом собрания он понял, что почему-то ощутимо нервничает. При этом он не смог бы ответить на вопрос, почему. Всех, кто мог бы ему хоть как-то помешать, он нейтрализовал. Трибуналы в подземельях без возможности пользоваться магией. Император, его семья, двоюродные Юрьевские, Воронцов — все закинуты туда, откуда им уже никогда не выбраться.
Так почему тревожно-то так?
Он оглядел роскошный зал одного из загородных дворцов, где и были запланированы обе части собрания, и понял, что его тревожит. Он до сих пор не видел Окунева. Это был самый скользкий и пронырливый человек из всех, кого он знал. Подобных личностей надо либо сразу устранять, либо пользоваться их услугами до самого конца и только потом устранять. С Петром Фадеевичем он вознамерился пойти по второму сценарию, уж очень тот был полезен на своём нынешнем месте. Более исполнительного человека трудно было бы найти.
И вот теперь, когда все из тех, кто что-либо знал, уже собрались в просторном зале с занавешенными окнами и светящимися шарами, плавающими под потолком, Окунев всё не спешил появляться.
И смутная тревога расползалась по организму Ушакова, как противное ощущение чего-то нехорошего. Словно уже случилось что-то такое, чего он совершенно не желал. И изменить это уже было не в его силах.
И тут, словно отвечая его внутренним страхам и желаниям, дверь отворилась, и на пороге предстал легко улыбающийся Окунев. Вроде бы и было в его улыбке что-то неестественное, но… Ушаков мельком глянул на себя в огромное настенное зеркало и убедился, что у него улыбка ровно такая же.
— Приветствую вас, Пётр Фадеевич, — он поспешил поприветствовать вновь пришедшего к ним аристократа и уже значительно тише добавил: — Что-то задержало вас? — при этом он вглядывался в глаза соратника, чтобы определить фальшь, если таковая всё-таки проскочит.
— Да, — ответил тот, — возникли некоторые трудности со здоровьем, — он развёл руками и на секунду принял страдальческое выражение лица, по которому становилось ясно, что ему очень плохо. — Едва нашёл в себе силы, — и тут он склонился к самому уху Ушакова, чтобы сказать ему на ухо: — возможно, это на нервной почве, но все внутренности крутит.
И Константин Семёнович снова был склонен поверить Петру Фадеевичу, так как и у самого последние дни организм часто протестовал и выдавал совершенно нежелательные реакции.
Но в то же время он даже не заметил, что, воспользовавшись тем, что они сблизились практически вплотную, Окунев кинул ему в карман пиджака что-то очень маленькое и практически невесомое.
Но от самого появления Окунева у Ушакова полегчало на сердце. И он со спокойной душой стал вести собрание. На первой части он распределял роли, обещал титулы и рисовал радужные мосты. Прошла она ровно так, как и должна была. Но Константин Семёнович понимал, что самое сложное его ждёт впереди. Князьям и графам просто так мозги запудрить не удастся, тут нужна будет другая тактика.
Перерыв между частями был вполне достаточным, чтобы съехалось более трёхсот представителей самых знатных родов. Остальные либо не смогли, либо не захотели. Но это уже и не играло роли. Сейчас главное — получить хоть какую-то легитимность собственной власти, а там уж можно будет развернуться по полной.
Главное, что прибыли Ливены и Кантемиры, с их помощью он надеялся закрепиться на вершине власти. Всё-таки не чужие люди. Были тут и Потёмкины, и ещё множество имеющих вес семей.
Ушаков встал за трибуну, оглядел присутствующих и глубоко вдохнул.
— Господа и дамы, мои дорогие друзья, не буду томить вас в ожидании. Я должен с прискорбием сообщить вам о том, что императорская семья исчезла в полном составе, — в зале тут же раздались охи, ахи и резонные вопросы: «Как?» «куда?» и «как такое вообще стало возможным?». — Тише, господа, тише. Проводятся все необходимые мероприятия, но всё указывает на то, что монаршая семья исчезла во время перехода через портал. К сожалению, получить комментарии у светлейшего князя Воронцова тоже не получилось, так как найти его не удалось.
Снова ропот, отдельные выкрики прервали его, но он сделал повелительный жест рукой, показывая, что просит тишины.
— Понимаю, с этим тяжело смириться. Я сам до сих пор не могу прийти в себя. Но дело всё в том, — тут он филигранным актёрским движением смахнул несуществующую слезу, — что империи надо жить дальше. Я собрал вас всех для того, чтобы решить, кто войдёт во временное управление. Сминая и убирая подальше все свои смятенные чувства, я предлагаю свою кандидатуру на первое время.
Тут зал притих, никто не решался сказать ни слова, потому что все осмысливали сказанное.
И только Окунев, стоявший по правую руку Ушакова, вдруг повернулся к Константину Семёновичу и совершенно разборчиво проговорил:
— Прошу прощения, но у меня есть другая кандидатура.
— Саториус! — рявкнул барон Захерт, когда подчинённый явился по его приказу. — Либо ты мне сообщаешь, что все мои указания исполнены, либо ты уволен! Понял⁈
Прибывший необычно низко поклонился, словно признавая свою вину.
— Уж извините, ваше благородие, — он быстро глянул на кресло из красного дерева, на котором сидел барон, на убранство стола и сделал какие-то свои весьма таинственные выводы. — Но ситуация меняется быстрее, чем мы можем сориентироваться. В последние две недели события несутся всё ускоряющимся галопом, поэтому достаточно сложно выполнить некоторые поручения.
