с места, влетая в объятия Татинкора, который успел сделать пару шагов наружу. Он даже кинул каким-то заклинанием в волка, прежде чем втянуть меня под щит.
– Не делай так больше, Лефания. Слышишь рык и сразу бежишь. Плевать на какие-то травы, – тряс он меня за плечи, так что я даже зубами клацнула.
– Не буду, – только и успела я выдохнуть, как меня обняли и уткнулись в макушку.
– Я так испугался, – прошептал Татинкор. И столько всего было в этой фразе, что у меня слёзы на глазах выступили. Глаза. Точно.
– Ну вот. Все мои труды зря.
– Что? – отстранился он от меня.
– Компресс не успел подействовать, а теперь бесполезен. Грязный.
– Кто о чём, – покачал он головой.
– Вы бы отошли от щита. Волки вас видят и не уйдут просто так, – послышалось из глубины пещеры.
Оглянувшись, я поняла, что принц ушёл за угол, а волки (их было трое) бьются о щит, который и вправду всего в паре шагов от нас.
Мы последовали совету принца. Прямо перед лежанкой, на которую следовало бы ещё нарвать вьюна, Татинкор припал на ногу. М-да, с его травмой только за нерадивыми принцессами бегать. Уложила его обратно. Он опять попытался отказаться от моей помощи, но я не слушала. Можно сказать, даже командовала немного, потому что держать флакон и выдавливать туда сок самостоятельно оказалось проблематично.
Тишина. Как иногда это хорошо. Просто наслаждение. Принц Кализ молчит на своей лежанке, Татинкор тихо помогает мне, чтобы потом я могла помочь ему, а волки ушли. Как, оказывается, это хорошо.
Конечно, просто руками много сока выдавить не получилось, но треть флакона я надавила. Теперь предстояло не самое простое и даже волнительное закапывание. Мало того, что флакон не рассчитан на капание, так мне ещё и наклониться над Татинкором пришлось очень низко. Я буквально ощущала его учащённое дыхание на своей коже.
– Не надо так волноваться. Я буду аккуратна. Только жечь будет сильно, – успокаивала я его, а сама вдыхала запах его волос, поскольку села позади него. Получалось, что смотрела на него вверх ногами.
Как бы ещё самой успокоиться, а то рука трясётся, а мне нельзя вылить весь сок в один глаз. Долго, очень долго я никак не могла совладать с собою. Но у меня всё вышло. Капнула, конечно, больше, чем следовало, но это не страшно. Только болезненно. Татинкор шипел и стонал ещё полчаса, крутя головой, а я его сдерживала, гладила по волосам и шептала что-то. Мне так хотелось поцеловать его сейчас, как мама делает, когда я болею, но нельзя. Я не его мама, и мы не одни. Да-да, принца было не слышно, но я не забыла о нём.
Отмучившись, Татинкор уснул, а я продолжила гладить его по волосам, размышляя о превратностях судьбы. Сколько же боли ему досталось от меня. И я даже не знаю, чем смогу отблагодарить его.
Мой проголодавшийся желудок прервал размышления. Вот никогда не думала, что голод может быть таким. Болезненным и мерзким. Живя в тепле и уюте, окружённая слугами, я не задумывалась о том, откуда еда берётся. Нет, я знала о выращивании овощей, фруктов, специй, животных. Я думала о том, как из этого получается еда. Да, её готовят, но сам процесс был мне неинтересен. А теперь я научилась не только ловить рыбу, но и чистить, и потрошить, и даже жарить на тармаке. И я не могу сказать, что мне это не понравилось. Было интересно.
Я бы с удовольствием сейчас всё повторила, но уже смеркалось, и волки где-то рядом. Идти на рыбалку опасно. Придётся остаться голодной, потому что рыбку мы всю съели, ягод я не набрала. Помощь тоже не пришла. Нам предстояло остаться здесь ещё на одну ночь.
Утро для меня наступило рано. Желудок просто скручивало. Ну не привычен мой организм питаться всего раз в сутки и не так чтобы досыта. Сбегала по нужде, чуть не столкнувшись с Кализом. Он шёл, держась за стену, глаза, можно сказать, были закрыты. Вряд ли он меня видел или пытался специально подсмотреть.
Татинкор спал очень тихо, я даже забеспокоилась слегка. Проверила лоб и даже пульс на всякий случай. Хотелось непременно посмотреть, подействовал ли сок, стало ли лучше, не сделала ли я хуже, не занесла ли инфекцию. Столько всего мешалось в груди. Но я сдержалась. Голод тянул меня наружу.
Осмотревшись и уверившись, что волков нет, почти бегом понеслась к реке. И, уже как бывалый рыбак, закинула сеть из вьюна. Хорошо, что он ещё не высох совсем, а то пришлось бы сначала плести новую. Потрошила рыбу тоже уже быстрее, потому что побаивалась. Сегодня у нас рыба будет ещё и пресная, ибо травки мои совсем закончились, а за новыми я не пойду.
Видела бы меня сейчас мама, убеждающая меня, что женщина всегда должна быть опрятной, причёсанной, с нежной и ухоженной кожей и вкусно, но ненавязчиво пахнущей. Я сейчас не подходила ни по одному из параметров. И нет, я не могу сказать, что мне так нравилось больше, но терпимо. Да, отсутствие расчёски раздражало, голова уже чесалась, а уж как хотелось помыться, даже говорить не стоило. Зато никто не высказывал за зелёные ладошки. Сейчас у меня не было возможности вывести травяной сок с кожи. Но именно по этому поводу я ни капельки не переживала. А грязь из-под ногтей я всё-таки вымывала.
И вот такую красивую меня чуть не застал отряд помощи.
Сначала я напряглась от шума, но потом прислушалась и поняла, что это кони. Не успела я только хвост отрезать, но задерживаться не стала, рванула в пещеру. Ведь это мог быть и не спасательный отряд.
Татинкор уже не спал. Сидел, потирая глаза. Кализ спал. Вот как так? Недавно же вставал. Или он во сне ходит? Пришлось будить. Зато с какой прытью он побежал встречать отряд…
Суровые мужчины нашли для меня расчёску и даже платье. Приготовили пойманную мной рыбу и достали другую еду, что привезли с собой. Каждый из мужчин кидал на меня странные взгляды, чем очень нервировал. У меня даже закралась мысль, что со мной что-то не так. Понятно, что я была не красотка, но почему такие косые взгляды?
Почти такие же взоры доставались и Татинкору. Но на него раз взглянули – и ладно, а на меня
