Ознакомительная версия.
– Подождите, – перебил его Овечкин. – А вы уверены, что Кивана нет в живых?
Домовладелец смутился еще больше и зачастил:
– А где же он? Я в полицию обращался? Обращался! Объявление в газету давал? Давал! Три месяца ни слуху, ни духу, а мне квартиру сдавать надо? Или не надо? А куда вещи девать?
– Да Бог с ними, с его вещами! – осерчал кроткий Михаил Анатольевич. – Вы хотите сказать, что господин Киван пропал?
– Ну да! Может, и умер… может, убили его да скинули тело в прорубь на Химаи, кто знает? Полиция искала, не нашла, а мне что прикажете делать?
– И никто его не спрашивал после исчезновения, кроме нас?
– Никто, ни одна живая душа!
Похоже, разговаривать с домовладельцем было больше не о чем…
Обескураженные Овечкин с Вероникой вышли на улицу, остановили экипаж и поехали обратно в «Королевскую» гостиницу. Предпочтительней, конечно, было бы отправиться к даме Лестриу, чтобы не терять времени даром, но капитан Хиббит не дал ее адреса.
По дороге Михаил Анатольевич сказал, что вся эта история кажется ему очень странной.
– Живут в одном городе три квейтанских мага, постоянные наблюдатели… они ведь должны быть знакомы между собой, и наверняка общаются! И если после исчезновения Аррсона и фон Мея ими не интересовался никто из друзей, напрашивается вывод, что третьего наблюдателя, дамы Лестриу, тоже нет на месте. Эти двое, как я понимаю, пропали практически в одно время… и я очень опасаюсь, что завтра мы услышим то же самое и о даме!
* * *
Как показали дальнейшие события, Овечкин был совершенно прав в своих опасениях, которые с ним полностью разделил капитан Хиббит, выслушав отчет об этой напрасной поездке.
Правда, до того, как на следующее утро они побывали на квартире дамы Лестриу и получили подтверждение, случилось еще кое-что.
Случилось оно в тот же вечер, выбило из равновесия всех четверых наших героев и даже заставило их на время разделиться на два противоборствующих лагеря. Разделение же это стало причиной того, что им пришлось вскоре напрочь позабыть свою основную цель и заняться совсем другими делами, которые относились уже к профессиональной компетенции капитана Хиббита…
Когда Овечкин с Вероникой вернулись в гостиницу, Антон и Кароль сидели в номере Михаила Анатольевича и в ожидании их развлекались… игрой в карты. Вернее, в местное их подобие, с замысловатыми картинками и пространными надписями на киникейском языке.
Капитан, успевший соблазнить «праведную душу», обставился, по своему обыкновению, многочисленными бокалами и проводил время с максимальным комфортом. Но, узнав об исчезновении еще и кавалера Кивана, он моментально протрезвел и посуровел.
– Я даже не опасаюсь, что дамы Лестриу нет в живых. Я в этом почти уверен, – сказал Кароль. – Черт, что за эпидемия? Как это они все сразу?..
Овечкин спросил без особенной надежды:
– А отозвать их обратно в Квейтакку не могли?
– В таком случае прислали бы других наблюдателей, – буркнул Кароль. – И они не пропали бы бесследно, искушая домовладельцев и будоража общественность, а съехали бы с квартир чинно-мирно, как все порядочные люди, вместе с имуществом!
Капитан Хиббит закурил – к этому времени он перешел уже на киникейские сигары, тонкие и длинные, из зеленоватого табака, предоставив остатки земных запасов в пользование Вероники и Антона, – и хмуро продолжил:
– Боюсь, это больше смахивает на массовое истребление… И в Квейтакке, скорее всего, еще не знают об их исчезновении – наблюдатели отчитываются перед начальством всего раз в полгода, если, конечно, не случается что-нибудь экстренное.
Он немного помолчал, раздумывая.
– Но если Эттира и Кивана убили… кто мог это сделать? Нашего брата голыми руками не возьмешь, значит, поработали маги. Или один маг. Наш симпатяга со шрамом? – Кароль бросил короткий взгляд на Веронику. – Нет, это маловероятно. С него, возможно, и сталось бы поубивать всех, кто может нам помочь. Но в то время, когда пропали Аррсон и Киван, еще никакой черт, даже самый ушлый, не мог знать, что через три месяца мы окажемся в Шеморе, и нам понадобится их помощь. Если только ясновидящий. А ясновидящий мог бы заодно предвидеть, что я этого так не оставлю. – Кароль придвинул к себе бокал с вином, но отхлебнуть из него забыл. Черты лица его на мгновение исказились горечью. – Бедняга Эттир… он был такой славный, пузатый старикан… вернее, такова была личина, которую он здесь носил… но мне нравилась эта личина! Умница, гурман, эрудит, добрейшей души человек… он никому не желал зла. И его убили! Тот, кто это сделал, – ответит, клянусь этим хлебом и этим вином!
Он тронул двумя пальцами лежавший перед ним на тарелке ломоть хлеба, после чего окунул пальцы в бокал и стряхнул с них капли вина на пол.
Смуглое лицо капитана вновь покрылось меловой бледностью.
Вероника невольно прислушалась – не грянет ли гром за окном?
Но все было тихо и мирно в холодных небесах Тарианы, и свидетелями клятвы Кароля на сей раз остались только трое его спутников. Да еще хлеб и вино…
Наступило молчание. Капитан жадно затягивался сигарой, ни на кого не глядя. Лицо его нервно передергивалось, когда дым попадал в глаза.
Овечкин вдруг ни с того ни с сего тоже потянулся за сигарой. Неумело раскурил ее и сказал:
– Это еще не все неприятности. Сдается мне, убийца… или убийцы вашего друга положили глаз и на нашу компанию.
Кароль вздрогнул и вопросительно уставился на него.
– Всю обратную дорогу до гостиницы за нами с Вероникой Андреевной следили, – продолжал Михаил Анатольевич. – Магическим способом, не в открытую.
– И вы это почувствовали? – резко спросил Кароль.
– Еще там, у дома кавалера Кивана. Я же не держу постоянной защиты, как вы, капитан. Пользуюсь ею по мере надобности… Так вот, кто-то пытался просканировать мои мысли. Боюсь, что с Вероникой Андреевной это таки сделали. Мы допустили серьезный промах, забыв о том, что она у нас все еще не защищена от ментального вмешательства…
– Черт! – Капитан скривился. – Это моя вина, не подумал… Но, значит, убийца не больно-то и скрывается? Хорошо. Просто замечательно!
Он сделал глоток вина, поразмыслил немного и сказал:
– Поступим так. Сегодня же вечером меняем внешность, сматываемся из гостиницы и находим другое жилье. Вы трое остаетесь там, а я возвращаюсь сюда…
– Еще чего! – немедленно возмутилась Вероника, и ее поддержал Овечкин:
– К чему такие крайности, капитан?
Кароль посмотрел на них обоих, и хмурая сосредоточенность на его лице вмиг сменилась такой естественной, искренней и легкой улыбкой, как будто речь меж ними зашла всего лишь о том, сколько бутылок вина брать с собой на загородную прогулку.
– Ребята, – сказал он, – ну что вы, право! Я же не маленький, да и вы тоже. Выслеживают-то, скорее всего, не вас… мне еще с позавчерашней ночи кажется, будто за мной наблюдают. Причем не кто-нибудь, а кусты! Вчера, например, в ресторане, пока я плясал, какой-то драный фикус чуть шею не вывернул, пытаясь за мной уследить…
– Фикус? Шею? – растерянно переспросила Вероника. Легкомысленный тон капитана совершенно сбил ее с толку.
– Ну да, – подтвердил Кароль. – Фикус! Да и сейчас – вон, горшок с елочкой подсматривает…
– Капитан, – сдержанно сказал Овечкин, словно не слыша этих безумных речей. – Тем более… если следят за вами, вы не должны оставаться в одиночестве.
– Что со мной сделается! – отмахнулся тот. – Я из любой воды сухим выйду. А вот если у меня на руках будут еще три человека, тогда могу и утонуть. Так что лучше не спорьте!
И в этот момент к ним в номер постучали.
Капитан Хиббит, мгновенно насторожившись, легко вскочил на ноги и подошел к двери. Открыв ее, увидел за порогом дежурного портье и какую-то незнакомую женщину.
– Господин Хиббит, – сказал портье, – эта госпожа разыскивает господина в черном пальто и госпожу в белой шубе, которые подъехали сегодня к гостинице в наемном экипаже ровно в восемь вечера. По описанию они похожи на ваших друзей…
– Этих? – Кароль, не сводя глаз с незнакомки, немного отступил от двери, чтобы она смогла увидеть Овечкина и Веронику, сидевших в глубине комнаты.
– Да, кавалер Кароль, – сказала женщина, и капитан вздрогнул – заговорила она по-русски. – Именно этих людей я и искала. Но неожиданно нашла тебя. Позволь представиться – высокородная дама Алиэтта фон Мей, вдова кавалера Кивана. Мы знакомы с тобой заочно.
Несколько мгновений еще Кароль пристально вглядывался в нее, потом кивнул.
– Очень рад. Входи, высокородная дама.
И Алиэтта фон Мей вошла.
Вероника возненавидела ее с первого взгляда.
Эта женщина была невероятно, прямо-таки неприлично хороша собой. Рыжеволосая, зеленоглазая, пышногрудая, с тонкой талией… воплощение мужской погибели, соблазнительница Лилит! Даже строгость черного траурного платья Алиэтты не могла убавить ни грана той роковой притягательности, какой обладали ее походка, каждое движение, каждый взмах ресниц…
Ознакомительная версия.
