Владимир обвел взглядом князей, те молчали, затравленно смотрели на него. За слюдяным окошком раздалась барабанная дробь — мушкетеры начали учение, занятия проводились постоянно во всех ротах, расквартированных по многочисленным крепостям северо-западной Руси. Армия. Да именно армия, не войско, и не воинство, готовилось к войне — Стефанович теперь как никто понимал, что она неизбежна, иначе русские земли совсем оголодают. А вот здесь на Псковщине урожай добрым вышел — два года без войны преобразили окрестности, в них уже строили новые дома, что говорило о том, что жизнь действительно налаживается. И к весне хлеб останется, а там и до нового урожая дотянут — для копки огородов в большинстве дворов железные лопаты имеются, на них многие теперь и надеются. А как плуги повсеместно будут, да по упряжке коней на хозяйство, да картошка получит широкое распространение, то жизнь окончательно наладится. Лет так через семь — но время уже не терпит. И как не хотелось, но решать вопрос и делать выбор предстоит сейчас, и он начал говорить.
— Вот что я вам скажу, бояре. Мои стрельцы и латники займут до весны ряд городов великого княжества Тверского. И думаю, приму я жителей под свою государеву руку — народ того просит, чтобы я защитой им был. В монастыре Белозерском из заточения вызволен патриарх Гермоген. Вот пусть он даст свою оценку подлому боярскому коварству. Кривда в Москве великая, ложь и гадости всяческие творятся. Терпеть такое не будем — у нас тут своя правда, и народ за нее поднимется весь. А если вы нашу «судную грамоту» не примите — пеняйте на себя. Предать захотите — поплатитесь животом и добром. Так что решайте в Ярославле и мне гонцов шлите в Новгород, с челобитной грамотой. Проказ ваших не потерплю, — Владимир уткнул взгляд в Трубецкого, и тот даже поежился от такой нарочитой суровости — «чует кошка, чье мясо съела». И подвел черту, вспомнив легендарную фразу:
— Азм есть царь!
Порховская крепость немало повидала на своем веку, и счастье в том, что дожила до наших дней. Хотя многочисленные войны оставили на старинных стенах свои отметины…
Глава 63
— Мавр сделал свое дело — мавр может уходить. Владислав сам выкопал себе яму, в которую свалится, нужно только подтолкнуть…
Владимир неторопливо раскурил трубку, размышляя. Заключенный «мир» между Речью Посполитой и Русским царством, вернее, между отцом и сыном, королем Сигизмундом и царем Владиславом, ему «развязывал руки». Так что «царя-батюшку» можно было «убирать» в полном соответствии с чеканной формулировкой классика, который сам не подозревает о своем «творении». Нет, яда ему никто не будет подсыпать (хотя возможности имеются), как уже трижды его самого попытались отравить — только у него в охране жители Корелы, русские и карелы, люди семейные, что немаловажно, так что попытки убийства провалились. И следы двух покушений вели в двух случаях в Москву, к «семибоярщине», и одного в Ярославль, где собралась земщина, а при ней вожди уже нового, спешно собираемого «второго» ополчения, которое двинется летом на Москву.
Владислав слишком самонадеян, ведь «венценосцу» всего 17лет, выезжает из столицы в загородный дворец, а на пути его встретит «Вася», поприветствует из карабина с оптикой. И вот это будет не просто акция группы «чистильщиков», все оставленные «следы» приведут поляков прямиком в Астрахань, и в Ярославль. Так что гнев короля Сигизмунда понятно против кого обернется, и «семибоярщина» встанет перед крайне неприятной для нее перспективой — призвать оного Жигомонта на царствование. Иного кандидата у них просто нет, а его самого до дрожи в коленях боятся. И правильно — вся эта «семерка» изменников должна быть показательно наказана, и он этого никогда не скрывал.
Так что нет им иного варианта как идти на поклон к земщине, и созывать Земской Собор. А там выберут Михаила Романова, от имени которого и будут править. Так история повторится — все известные «воры», включая его отца, ставшего патриархом Филарета, получат не только прощение, но и власть. И понятно почему — все семейство Романовых само серьезно «замазано», а ворон ворону глаз не выклюет.
— Не дать им время для сговора — прихлопнуть всех разом, — прошептал Владимир, покачав головой. Он не хотел никого убивать и казнить, но ему не оставалось выбора. Взять Москву и принять царствование он сможет только после «зачистки» всей столичной знати — причем не только в чисто физическом плане. Недаром два действительно самодержавных правителя, сильно напугавших бояр, держались от Москвы подальше. Царь Иван грозный перебрался в Александровскую слободу и окружил себя опричниками, а Петр Великий вообще построил на чухонских болотах новую столицу, и обзавелся лейб-гвардией — солдатам и сержантам Преображенского и Семеновского «потешных» полков долговязый монарх, безусловно, полностью доверял, ведь многих знал в детства.
— Ничего — Москва собрала земли, и сейчас практически растеряла. Теперь настал исторический момент — Новгород начнет воссоздавать крепкое царство, но на своих правилах, а не московских. И не будет никакого крепостного права и в помине, хоть это поначалу дворянству и боярству не понравится — но традиции блюсти надобно — «Юрьеву дню» быть, и теперь его никто и никогда не отменит, то в «судной грамоте» прописано.
Владимир ухмыльнулся — «вольности» необходимо вводить, а не отменять их в угоду эгоистическим устремлениям правящего боярства, которое их трактует исключительно в свою пользу. Хотят быть вроде польских магнатов, вот только хрен им за воротник, народ не будет в их «вечном холопстве». И вече теперь в каждом городе будут — самоуправление и есть основа любого общества, оно должно быть, и точка…
— Ты фсе в трутах и запотах, феликий госутарь.
От слов супруги Владимир поперхнулся — нахлынуло дежа вю — точно такую же фразу произнесла актриса в роли «царицы» в известном кинофильме. Но только тут прозвучало с непередаваемым шведским акцентом. Его обняли и приласкали — Катарина не соблюдала условности русских традиций. Впрочем, все местные боярыни и боярышни, попавшие в придворные, в окружение лютеранок, что составляли свиту жены, быстро перенимали европейские и «новые» традиции. Последние уже вводились, даже насаждались самим Владимиром. Дальше все как в поговорке — «ночная кукушка дневную завсегда перекукует». Обошлись без внедрения европейской моды только — слишком она уж вычурная, а для мужчин вообще не подходит. Из войска вообще безжалостно выгнана — война дело предельно рациональное, не до кружевных воротников и чулок, шляп с перьями.
— Огороды теперь высадят без моего ведома, мы можем уехать из Пскова. Работников я оставил, и пригляд за ними все лето уже ты держать будешь строго, Катенька. Так что рассаду высадят, в мае посадят — к осени с урожаем добрым будем. Так что голода можно не опасаться.
Владимир уже два года насаждал при всех городах «государевы огороды», своего рода действующие агрошколы. Семена из европейских стран пребывали всевозможные, всем находилось место на грядках. Именно в огородах и овощах спасение. Ведь недаром прибалтийские республики именовали «картофельными», а здешние земли от них не отличаются…
Легендарный Псковский Кром — древнейшая крепость в России. Отсюда княгиня Ольга, жена злосчастного князя Игоря. Вот где сердце России…
Глава 64
— Они хотели меня переиграть краплеными картами, только подзабыли, что в таких играх могут и карты «передернуть». А еще колоду на «свою» заменить, и тузы в рукаве спрятать, а то и джокера. Так что совсем иные игрища пошли, когда Владислава с престола «убрали».
Владимир зло усмехнулся — в политической борьбе не до сантиментов, его самого поляки не раз собирались убить. Он только той же самой «монетой» оплатил по накопившимся «счетам», только и всего. Зато брат Сигизмунд все возможности потерял для унии Речи Посполитой и Московского царства — и без того мизерные шансы превратились в иллюзию. А теперь и вообще исчезли, растаяли как туман над водой, как снег, брошенный на раскаленную плиту, как роса под яркими солнечными лучами. И все потому, что новгородские войска не только заняли тверские земли, в состав которых сейчас входили старинные новгородские вотчины, такие как Торжок, но и освободили их, при неописуемом восторге населения.
