— Ребята, — сказал я. — Там мой гоблин у вас потерялся. Мне надо его забрать. Если он чего должен — компенсирую. Не расчесывайте мне нервы, давайте решим все тихо, спокойно.
— Прохода нец, — второй извлек из-за спины дубинку с электрошокером. Ненавижу такие дубинки.
— Проход есть. Даже два. Задних, — пояснил я, вспоминая незабвенного Хэнкока, и хрустнул костяшками пальцев, разминаясь. — У тебя и у него. Или мы решаем вопрос быстро и мирно, или твоя башка в его заднем проходе будет. Ну или его башка — в твоем. Выбирай.
— Проход — чецыре дзеньги, — дубинка тут же спряталась и второй — более сообразительный, протянул открытую ладонь.
— Дам десять, если сами притащите мне моего гоблина.
— Дзесяць? — переглянулись батыры и глаза их алчно сверкнули. — Пяцнацаць!
— Ну, пусть будет пятнадцать, — я пошерудил в карманах и достал монеты. — Но Кузя мне нужен быстренько. И живой!
— Здоровый-то он вряд ли будет, — кивнул Серый. — Упоролся, небось, как положено.
Я с уважением отметил, что на его кулаках уже сверкали кастеты. Однако, подготовился! Определенно — мне нравился этот парень. Такой назад не сдаст! Наш человек!
Батыры скрылись за дверями и через минут пять внутри раздался какой-то невнятный шум, верещание, женский визг, глухая матерщина и ругань на их тарабарщине. А потом дверь снова открылась, выпустив из себя клубы приторного, ядовитого дыма, и голого Кузю в одной только набедренной повязке на чреслах. На обеих щеках его красовались следы от ярко-красной губной помады а спина была расцарапана.
— А! Ага! Вот вы кто! — заявил он глядя на нас мутным взором, выпуская изо рта клубы дыма и шевеля сразу носом, ушами, жопой и остальными частями тела. — А я-то думаю — чё? Бабая ваще нет, тухло, скучно… И чё-то занялся нагадизмом и куроёпством… А они меня…
— Гедонизмом и эпикурейством, значит? — я с интересом смотрел на гоблиненка, потихонечку подбираясь к нему поближе. — Со скуки?
— Вот, Бабай! Вот ты один лучше всех меня понимаешь ваще-то! А они! Никто, никогда! А я-то… А ты — родственная душа! Иди, обними меня, дружбан, братуха… Де-де-де, де дос обдибай, а бедя! Подял, подял! Де буду, бодьше не буду куроёпством! Бабай, я бабой кдядусь!.. Де дашь бедод, я подял!
Серый, как парень ответственный и запасливый, вынул из своей сумки какой-то ватник затрапезного вида и валенки и вручил их Кузе. Гоблин буквально утонул в этом наряде, только наливающийся фиолетом нос торчал из ворота.
— Ваще-то это просто бизнес, Бабай, — очень бодрым и трезвым голосом уверенно заговорил этот мелкий кутежник и развратник. — Аптекари мо-но-по-ли-зи-ро-ва-ли скупку мерзляцких глазок, а тут — сезон на носу… М-да. На носу, говорю. Я искал аль-тер-на-тив-ны-е рынки сбыта. Ди-вер-си-фи-ка-ци-я экономики, всё как ты учил.
— Вот тепе-е-ерь тебя люблю-у-у-у я, вот тепе-е-ерь тебя хвалю-у-у я! — пропел я и похлопал гоблина по плечу, выбивая из ватника клубы пыли. — Можешь же, когда хочешь! А то — куроёпство какое-то… Срамно!
* * *
Глава 21
Забубенная экспедиция
Наша бронетанковая колонна выдвинулась в Хтонь следующим утром. Это было самым лучшим решением, потому что на планшет мне стали приходить письма, и одно из них было от Эсси, а другое — от главы Сыскного приказа, некоего Ивана Дмитриевича Рюриковича, подозреваю — биологического отца или, может, дяди Риковича. Послания я эти не открывал, по разным причинам. И дожидаться, пока придет весточка из Государевой Канцелярии я тоже не собирался — проще было сделать вид что нет меня, я покинул Расею, мои девочки ходят в соплях…
Да, да, песенки из земного бэкграунда, зациклившиеся в мозгу явно давали понять — нервишки пошаливают. Из-за письма Эсси больше, чем от чего бы то ни было еще, это точно. Поэтому — свалить в Хтонь показалось самой лучшей идеей, тем более — троллю нужен великий бубен. Повод веский!
Бронетанковая колонна состоял из четырех единиц личного состава разной степени танковости и бронированности. Главным бульдозером у нас должен был работать, конечно, Хурджин. Он нашел себе подходящую стальную трубу сантиметров пятнадцать диаметром и метра два длиной, вкатил в нее три чугунных шара, которые выдрал из ближайшей декоративной ограды, попросил Кузю заварить концы своего оружия, обмотал бесконечным количеством синей изоленты — чтоб к рукам на морозе не липла, и теперь радостно примерялся к этому страшному оружию с гуляющим центром тяжести. Бронирование тролль не признавал: олог-хай вообще скверно относились к железякам на теле, терпели их только в крайнем случае. С него довольно было огромных ватных штанов, меховой безрукавки и безразмерных валенок. Тролли, особенно горные — существа морозоустойчивые!
Вторым по мощности и бронированности можно было считать Бахара Швабра Двухголового. Вот кто экипировался более чем полностью: урукский доспех с далекого острова Борнео он дополнил комбинированным бронежилетом шестого класса защиты. Где он достал размер, подходящий для урука — оставалось только догадываться. С другой стороны — вокруг был сервитут, достать можно было все что угодно! На башку Бахар напялил типичный для урук-хая шлем с гребнем поперек башки, прорезью для глаз и агрессивного вида защитой для щек. Обитатель тропиков не очень позитивно оценил сибирские морозы, и потому напялил под латы и броник два комплекта термобелья и комбез, под шлем — шапку ушанку, и наверх на все это тулуп и унты. Выглядело жутко. Наверное, примерно так заокеанские уманьяр себе русских и представляют…
— Ваще-то срать тебе будет сложновато! — прокомментировал Кузя, и тут же юркнул на загривок к Хурджину, вертя в руках какую-то стеклянную склянку.
— Не вечно тебе там прятаться! — погрозил ему Швабр, пристраивая за спиной очередную острую железяку.
Кард, фальчионы, кинжалы… Он, похоже, решил, что является не Двухголовым а Десятируким. Нахрена ему столько клинков? Может — швыряется? Но швыряться фальчионами? С другой стороны — не мне всё это на себе переть — и ладно.
— Что у тебя там в стекляшке, мерзкий гоблин-с-с-с? — поинтересовался я.
— Моя прелес-с-сть, ваще-то! — подыграл Кузя. Мы давно общались, и он мои приколы изучил, хотя сути аллюзий и не понимал. — Ваще-то я этот ништяк у чжурчжэней взял. Не все ж там это… Пить-курить и трахаццо… Бизнес есть бизнес! Приобрел ништячок, чувачок! Экшн-камера в вакууме! И стекло обезьяновое… Обоссановое? Обсидемьяновое? Вулканическое! Природный негатор магии! И-зо-ля-тор! Я через смартфон перед входом в Хтонь камеру на запись поставлю, и двенадцать часов она будет снимать, пока батарейка не сядет.
— И что — реально миазмы хтонические ее не вырубят? Это что получается — фонарик на батарейке тоже в вакуум запихай — и инцидент при электрическом свете можно пережить? — уцепился за идею я. — А если светильник с солнечной батареей в обсидиановой упаковке?
— Да я хрен знает… — задумался Кузя, высунул изо рта свой чудовищно длинный язык и вылизал себе ухо. — Но ваще-то… Так можно сделать большие деньги!
— Так можно блевануть! — скорчил рожу Бахар. — Убери свой поганый язык, чучело! Бабай, как ты его терпел все это время? Я за месяц четыре раза чуть не прикончил маленького ублюдка!
— Ваще-то это я тебя чуть не прикончил, — гоблин вылизал другое ухо. — Ты рыгал дальше чем видишь, а я нормальный был. Че пожрать взяли с собой? Нужны еще ездовые собаки или ездовые олени…
— Так-то у нас есть ездовой я! — прогудел синий олог, который аж ногами перебирал от желания поскорее выбраться в Хтонь и настучать в бубен дедушке. — Что там надо тащить? Цепляйте ко мне!
Серый, заботливый наш, с натугой выкатил вполне себе современные сани а-ля нарты, которые нагрузил термосами с горячей едой, контейнерами с пеммиканом, газом для горелки, мини-юртой, спальниками и черт знает чем еще, список прилагается.
— Я займусь отбором кандидатов, — сказал Ивушкин. — Или кандидаток. Нужны официанты, бармен, повара…
