Правда, ехать в таком состоянии она уже никуда не могла.
Я сбросил скорость, свернул на обочину, выскочил из машины и бросился к месту аварии. Не доходя пары метров до искореженной тачки, я остановился.
За рулем «волги» никого не было.
Я бросил быстрый взгляд по сторонам, но вылетевшего из машины тела не обнаружил. Да я бы и заметил, если бы непристегнутый Седьмой вылетел в окно.
Что ж, похоже, склоннный к исчезновениям чувак еще раз продемонстрировал свой фирменный фокус.
— Стоять! — ага, все-таки догнали.
— Стою, — сказал я, засовывая Сашкин пистолет поглубже за пояс и прикрывая его рубашкой.
— Три шага вперед!
Я сделал три шага вперед и почти вплотную подошел к «волге».
— Руки на капот!
Я положил и стал терпеливо дожидаться, пока гаишники спустятся с насыпи. Если бы это были опытные опера, то один остался бы там, прикрывая второго, который должен был нацепить на меня наручники, обыскать и препроводить в патрульный автомобиль. Но это были обычные гаишники, и такие тонкости были им незнакомы, потому они пошли вдвоем.
— А где второй? — спросил гаишник, подходя ближе.
Я пожал плечами. Ну, как мог.
— Ушел куда-то.
— Шок, наверное, — сказал гаишник. — В таком состоянии он далеко не уйдет. И чего вы с ним не поделили?
— Он подошел ко мне сзади и задавал глупые вопросы, — сказал я.
— Что?
Я развернулся и ударил его локтем в нос. Сломал, ну что уж теперь… Впредь будет ребятам наука.
Первый только начал падать, как я кувыркнулся вперед, сокращая дистанцию со вторым. Он успел выстрелить, и пуля слегка оцарапала мне плечо, а потом я выбил пистолет из его руки, и саданул его пяткой в лоб. Он рухнул, как подрубленный дуб. Я взял его под руки, бережно оттащил к напарнику, и уложил рядом. Разрядил их пистолеты и аккуратно засунул их под бесчувственные тела, чтобы начальство еще и за потерю оружия не нахлобучило.
«Москвич» засветился, воспользоваться милицейской машиной было бы верхом наглости, так что я вздохнул, бросил последний взгляд на учиненное безобразие и остановившиеся у обочины машины, и ушел лесом.
* * *
До дома я добирался долго.
Сначала несколько часов по лесу, и за это время из моего организма выветрился весь хмель. Потом зашел в аптеку, купил пластырь, чтобы заклеить царапину на плече, добрался на автобусе до метро, несколько пересадок, и снова автобус, только уже до Люберец. За это время я прокачал свое знание действующего в городе общественного транспорта и успел построить внутри головы несколько версий происходящего, каждая из которых в той или иной степени противоречила моим предыдущим знаниям о реальности.
В свой двор я входил уже в сумерках, но засаду обнаружил сразу. Впрочем, это было несложно, поскольку ее совершенно не пытались замаскировать. Напротив моего подъезда стояла белая «копейка», за рулем которой сидел и курил Петруха. Я пригнулся, подкрался к машине сзади, потом резко открыл дверь и прыгнул на заднее сиденье.
— Твою же налево, — равнодушно сказал Петруха. Правая рука у него была перебинтована, а на шее висела перевязь, которой он явно не пользовался. — Так и инфаркт получить недолго.
— Как майор? — спросил я.
— В реанимации, — сказал Петруха. — Состояние тяжелое, но стабильное. Жить, вероятно, будет, но на скрипке играть вряд ли сможет.
— А он раньше играл?
— Да куда ему, — Петруха докурил сигарету и засунул бычок в пепельницу. — Ты ствол его не посеял?
— Нет, вот он, — я вручил ему пистолет майора. Петруха задумчиво хмыкнул, осмотрел оружие и убрал его в перчаточный ящик.
— Я так понимаю, хронопидора взять не удалось.
— Нет, извини.
— Да это нормально, не парься, — сказал он. — Никому не удается. Если б ты его взял, это было бы чудо, а чудес, как известно, не бывает.
— Тогда зачем майор меня за ним отправил?
— Потому что майор верит в чудеса, — сказал Петруха. — Он думал, у тебя может получиться, но все вышло, как всегда. Закуришь?
— Бросил.
— Я тоже бросил, — сказал он, выщелкивая из пачки очередную сигарету и втапливая кнопку штатного прикуривателя в панель. — Два раза.
— Бывает.
— Сплоховал я, — ровным голосом сказал Петруха. — Расслабился. Теплый денек, ароматы эти, еда… Думал, что может произойти? Оказался не готов.
— Нельзя быть готовым все время, — сказал я.
— Так-то оно так, а все равно, — сказал Петруха. — Майора подвел, себя подстрелить дал.
— Как ты сюда приехал-то с простреленной рукой?
— Не мешает, — сказал Петруха. — Навылет прошла. Только болит слегка, но это не страшно.
Слегка? Это огнестрельное ранение-то? Гвозди бы делать из этих людей.
— Тебя, я смотрю, тоже зацепило, — сказал он.
— Царапина, — отмахнулся я. — Все равно, как комарик укусил. В какой Сашка больнице?
— В нашей ведомственной, — сказал Петруха. — Только ты туда пока не ходи. Да и смысл туда ходить, он все равно еще пару дней без сознания лежать будет.
— Понятно, — сказал я. — Что с ребятами?
— С какими ребятами? А, с гаишниками? Да что им будет, сидят сейчас, небось, рапорты строчат. Красиво ты их там положил, говорят. Технично.
— Я, в некотором роде, специалист.
— Все мы в некотором роде специалисты, — согласился Петруха. — Инцидент мы замнем, тебя искать никто не будет.
— А что с машиной вашей?
— А что с машиной? — спросил Петруха. — Она железная, ее починят.
— Ясно, — сказал я. — И каковы мои дальнейшие действия?
— А что он уже успел тебе рассказать?
— Я так понимаю, что все самое важное успел, — сказал я.
— Вот и действуй в соответствии, — сказал Петруха и протянул мне бумажку с несколькими рядами цифр. — Верхний номер — мой, средний — генерала Кедрова, он в курсе ситуации. А нижний — для экстренной связи, там девушка сидит, просто скажешь ей что происходит и адрес, и больше ничего не говори, опергруппы жди. Но лучше бы до этого не доводить.
— Постараюсь не доводить, — сказал я. — Слушай, а почему вы думаете, что тип, за которым я гнался, это хроно… ну, провалень?
— Были прецеденты, — туманно сказал Петруха.
— А в чем смысл? — если они отдали комитету распоряжение ликвидировать меня до Нового года, то какой смысл стрелять самим? — Зачем они это делают?
— Да кто ж этих хронопидоров разберет, — сказал Петруха. — Тебе майор про канал связи со старшими товарищами из будущего успел рассказать?
— Успел, — подтвердил я.
— Так вот, есть мнение, что это не они, — сказал Петруха.
— А кто?
— Не тупи, Чапай, — попросил Петруха. — Если это не они, значит, это какие-то другие… эти самые. Конкурирующая организация. Такая у нас рабочая гипотеза, широко известная узкому кругу лиц.
— И насколько узок тот круг?
— Ты, я, майор, генерал Кедров, — сказа Петруха. — Еще пара человек из отдела.
— Ничего не понимаю, — сказал я.
— Это нормально, — сказал Петруха. — Ты и узнал то об этом всего несколько часов назад. Я вот пять лет в теме, и тоже не сказать, что все понимаю.
— Может быть, ты мне все-таки объяснишь? — спросил я. — Хотя бы в рамках собственного понимания.
— Если оно неверное, я просто собью тебе фокус и искажу картину мира, — предупредил он.
— И все равно, — сказал я.
— Если популярно, то в будущем существуют, как минимум, две разные группы, которые хотят воздействовать на прошлое, — сказал Петруха. — И если наших старших товарищей, которые способствовали основанию отдела, вполне устраивает статус-кво, плюс-минус, то другая группа стремится внести более радикальные изменения. Видимо, у них свое собственное представление о том, как оно должно быть.
— И обе эти группы, несмотря на конфликт интересов, хотят моей смерти, — сказал я. — Почему?
— Это хороший вопрос, — сказал Петруха. — Как только найдешь на него ответ, обязательно нам расскажи.
— То есть, вы не знаете?
— До сегодняшнего дня мы не были уверены, что вторая группа вообще хочет тебя ликвидировать, — сказал Петруха.
