— Я не сплю с замужними женщинами, Марго.
Маргарита Леонтьевна дёрнула бровями. Усмехнулась. Взглянула мне за спину.
— Прохоров разболтал, — сказала она. — Мерзавец.
Я не уловил вопросительного тона в её словах — поэтому промолчал. Лишь пожалел о том, что налегал на коньяк: в дом Павловых мне сегодня дорога закрыта. Вздохнул — аромат «Иоланты» не почувствовал.
Марго усмехнулась.
— Не бойся, красавчик, сказала она. Мой муж уехал из города. Вернётся только завтра вечером.
Я ответил на её усмешку отрепетированной сегодня перед зеркалом «бондовской» улыбкой.
— Не путай мужскую солидарность со страхом, женщина, — сказал я.
Маргарита Леонтьевна хмыкнула. Но попридержала язвительные слова. «…В тишине ночной говори со мной, говори…» — снова попросили певцы.
Марго опустила взгляд на мои губы.
— Не спит он… — сказала она. — Со мной бы ты не уснул, Сергей Леонидович.
Марго вздохнула.
— Не сомневаюсь в этом, Маргарита Леонтьевна, — ответил я. — Ни капельки в этом не сомневаюсь.
* * *
После шестого танца мы с Марго расстались — на танцплощадке.
Я не видел, как и когда она ушла из ресторана.
Мы покинули «Московский» после того, как официантка Светочка принесла нам счёт и сообщила: ресторан закрывается.
* * *
По пути в посёлок Илья Владимирович вновь толкнул нам речь о пользе и необходимости высшего образования. А ещё он пообещал, что в сентябре (когда мы будем в колхозе) лично займётся вопросом нашего заселения в общежитие. Заявил: обеспечит нашей будущей комнате ремонт, если понадобится.
Я тут же вспомнил, как Артурчику в моей прошлой жизни примерно то же самое обещал дядя Саша Лемешев. Мы заселились тогда в комнату с новенькими обоями на стенах, со свежеокрашенными окнами и с вполне приличной (пусть и не роскошной) мебелью. Лемешев своё обещание выполнил…
ГАЗ-21 остановился у обочины дороги, рядом с домом моих родителей.
— … И кстати, — добавил директор швейной фабрики, — я подумаю насчёт холодильника. Хотя не понимаю, зачем он вам. У вас в общежитии есть прекрасная столовая!
* * *
К Варваре Сергеевне я наведался в воскресенье вечером, двадцать шестого августа — убедился, что запах рижской «Иоланты» ничем не хуже, чем аромат духов от «Dior».
* * *
Последнюю неделю августа тысяча девятьсот семьдесят третьего года я провёл почти так же, как и в прошлой жизни. Словно позабыл о том, что на самом деле мне не двадцать, а семьдесят лет. Устраивали вместе с младшим братом и с Артуром Прохоровым заплывы через реку и набеги на колхозные поля. Горланили по вечерам песни на «главной площади». Играли против поселковых подростков в футбол на пустыре. Прогулялись в кинотеатр на мелодраму «Гроссмейстер» (где играл пока не сбежавший за границу Виктор Корчной).
А ещё я за две бутылки водки снова арендовал на два вечера у Степана Кондратьевича Чижика. Обучил Кирилла и Артура езде на мотоцикле. Прохоров научился не съезжать в кювет и вовремя останавливать железного коня: до встречи с деревьями и чужими заборами. Успехи моего младшего брата оказались более впечатляющими. За два вечера он не стал мотогонщиком. Но усвоил уверенный средний уровень управления транспортным средством — хоть сейчас сдавай на права.
Вечером тридцать первого августа я наблюдал, как готовился к завтрашнему походу в институт мой младший брат. Кирилл тщательно подбирал и утюжил свою одежду, складывал канцелярские принадлежности в доставшийся ему три года назад по наследству от меня коричневый портфель с двумя застёжками (я в эту среду купил себе в «универмаге» похожий, но чёрный). Мой портфель (ещё с биркой) пока стоял в шкафу: завтра брошу в него тетрадь и шариковую ручку (я помнил: другая канцелярия в первый день занятий в институте мне не понадобится). Мой костюм висел в шкафу в полной боевой готовности.
Утром первого сентября мы с братом ограничились пробежкой и работой на спортплощадке. От ставшего уже привычным спарринга мы отказались. Позавтракали вместе с родителями. Нарядились в костюмы и полуботинки. С портфелями в руках (будто большие и важные начальники) мы зашагали через посёлок к трамвайной остановке. Младший брат меня поторапливал. Но я заявил Кириллу, что мы пока никуда не опаздываем: в этот же день в моей прошлой жизни мы отправились в институт на четверть часа позже.
* * *
Летом я нечасто смотрел телевизор и редко прислушивался к воркованию радиоприёмника. Баннеры с советской символикой, что встречались по пути к институту и к магазинам быстро примелькались — мой глаз не замечал их уже после второго-третьего просмотра. Но первого сентября я снова прочувствовал, что очутился именно в Советском Союзе. Потому что сегодня, пока мы с Кириллом ехали в трамвае, я с интересом рассматривал шагавших по тротуарам школьников. Они резко выделялись из потока спешивших по улицам Новосоветска людей не только ранцами и зажатыми в руках букетами цветов, но и яркими алыми пятнами пионерских галстуков.
Видел я на форме школяров помладше значки в форме пятиконечной звезды с изображением юного Владимира Ульянова. Сам я нацепил на пиджак значок с профилем уже немолодого Ленина и с аббревиатурой ВЛКСМ. Но я признал: атмосферу СССР в первую очередь создавали именно пионерские галстуки. Я даже вспомнил, пока рассматривал пионеров, как в детстве сам завязывал на галстуке хитрый узел (промаялся с этой проблемой весь вечер). Стоявший рядом со мной в салоне трамвая Кирилл тоже активно вертел головой. Но его интересовали не пионеры с ранцами за спиной — мой младший брат разглядывал загорелые ноги комсомолок.
В окно трамвая я увидел вереницу спешивших к главному корпусу МехМашИна студентов. На большинстве молодых мужчин и женщин увидел схожие наряды: белые рубашки, светлые блузы. Немногие парни щеголяли в пиджаках. Я прекрасно представлял, что мы с братом тоже снимем пиджаки, как только пока ещё по-летнему жгучее солнце поднимется к зениту (облаков на небе я не заметил). Но я ещё вчера объяснил Киру, как важно произвести правильное первое впечатление. Говорил: нужно, чтобы сокурсники (и в первую очередь сокурсницы) увидели в нём не изображающего взрослого человека мальчишку, а молодого солидного мужчину.
Артур Прохоров дожидался нас на том самом месте, где днём стояла пивная бочка. Он курил, поглядывал на проходивших мимо него девиц, то и дело поправлял ворот пиджака и блестящий узел галстука. Как и в прошлый раз, у Артурчика в руках я увидел новенький чёрный кожаный дипломат с блестящими кодовыми замками, купленный в «Берёзке» (с ним Прохоров выглядел не начальником, а иностранным шпионом). Артур поспешил нам навстречу — мы обменялись рукопожатиями. Прохоров с недовольством пробубнил о том, что устал нас ждать: до нашего появления он выкурил три сигареты. И сообщил, что Торопова и Котова «уже там».
Ещё вчера я (сам для себя) предсказал, что появление Лены Котовой, безусловно, внесёт некоторые изменения в сегодняшний день. Но спрогнозировал, что перемены коснутся в основном поведения Кира и Артура. Парни уже по пути к институту подтвердили мои догадки: они завели разговор не о вчерашнем футбольном матче между ЦСКА и московским «Динамо» — обсуждали девчонок. Быть может, прикинул я, поведёт себя иначе и Коля Барсов, лишившийся намеченной жертвы для своих чар. Но на расписание и ход сегодняшних институтских мероприятий смена Жени Рукавичкиной на Лену Котову, в теории, никак не влияла.
Подтверждение чему я увидел, едва только свернули к главному корпусу МехМашИна. Худой черноволосый очкарик доцент (я не вспомнил его имя) с табличкой в руке («ОиНТ-73») переминался с ноги на ногу на том самом месте, где я его впервые увидел и в прошлой жизни. Вокруг доцента уже собралась большая группа первокурсников (примерно пятнадцать человек) — в том числе Котова и Торопова. Наташа Торопова улыбнулась Артурчику. Лена посмотрела на меня, но при этом будто не заметила моего брата. Я и Кир поприветствовали девчонок, а затем и прочих своих сокурсников. Котова едва заметно кивнула в ответ. Мы с Кириллом пожали руки парням.
