И в самом деле, за спиной денщика, в полумраке генерал увидел силуэты людей, которых даже спросонья было трудно принять за солдат вермахта. Впрочем, еще меньше эти незваные гости походили на красноармейцев, на которых генерал Шмидт уже успел насмотреться за прошедший с начала войны год. Промелькнувшая в голове генерала ужасная догадка бросила его в холодный пот.
– Командующий 2-й танковой армией генерал-полковник Рудольф Шмидт? – на довольно неплохом немецком языке спросил один из пришельцев, стоящий чуть впереди остальных.
– Да, черт возьми, – хрипло ответил генерал, поднимаясь с кровати и озираясь в поисках своего мундира. – Кто вы такие и что вам надо?
– Гвардии майор Николай Бесоев, – представился ранний визитер, – командир разведывательного батальона Механизированного корпуса особого назначения. С этого момента вы мой пленник, герр генерал, так что я попрошу вас следовать за мной. И без глупостей…
Понимая, что все хорошее для него на сегодня уже закончилось, так и не начавшись, генерал Шмидт прямо как был, без кителя и фуражки, успев лишь натянуть сапоги, нехотя последовал за русскими разведчиками. Один из них снял со спинки стола его ремень с кобурой. Генеральскую фуражку со стола, со словами «однако еще один сувенир» забрал майор Бесоев. Дело было сделано – командир 2-й танковой армии попал в плен, а офицеры и генералы его штаба превратились в толпу военнопленных.
Выйдя на улицу, генерал Шмидт непроизвольно огляделся. Уже почти рассвело, и у него имелась возможность разглядеть тех, кто так внезапно и унизительно поставил точку на его карьере. Вообще-то кое-что генералу Шмидту было уже известно о разведчиках из русских частей особого назначения. Манштейн, Гудериан, Гот, Гейдрих и фон Клюге с этим ужасом уже успели повстречаться, с весьма неприятными для себя последствиями. И вот теперь и сам он, генерал Шмидт, попал в руки к ужасному Мяснику. Трудно даже представить – в какое бешенство придет фюрер и прочие обитатели Рейхсканцелярии! Но ему теперь уже было все равно.
Картина, которая предстала на улице перед пленным командующим танковой армии, была удручающая.
Вытянувшийся вдоль железнодорожных путей поселок был уже полностью захвачен русскими, причем, похоже, захвачен внезапно. Кое-где на земле валялись тела немецких солдат и офицеров, одетые в серую полевую форму. Не вписывались в эту картину внезапного разгрома лишь выстроившиеся вдоль обочины абсолютно целые штабные машины.
«Вот так вот, – подумал генерал, – прямо как у Цезаря: “Пришел, увидел, победил”. А он – Рудольф Шмидт, не смог даже застрелиться, чтобы избежать ожидающего его позора».
Кроме того, командующего 2-й танковой армией – увы, теперь уже бывшего – поразил внешний вид русских солдат. Прежде всего, их было много – батальон – не батальон, но рота – точно. Одетые в камуфляжную форму, с разукрашенными черно-зелеными полосами лицами, они были похожи на выходцев из преисподней. От их внешнего вида генералу Шмидту стало не по себе. А что же тогда должны были чувствовать солдаты вермахта? Недаром среди них распространялись слухи о том, что Сталин каким-то образом договорился с самим Сатаной и получил от него помощь для войны против Рейха.
«Если у русских появились такие солдаты, – подумал генерал Шмидт, – то пора наших побед закончилась навсегда, и впереди нас ждет разгром. А эти болваны в Берлине, во главе с ефрейтором, до сих пор считают, что все наши неудачи временные, и что все еще можно переиграть. Но, как это ни прискорбно, следует признать, что войну Германия проиграла. Русские теперь не успокоятся, пока не дойдут до Берлина и вздернут на виселице всех нацистских бонз и их подручных из СС».
Генерал Шмидт смотрел, как русские, которые чувствовали себя хозяевами в захваченном поселке, деловито сгоняли на его центральную площадь захваченных в плен немецких солдат и офицеров. Генерал Шмидт в очередной раз пожалел о том, что он опрометчиво остановил свой штаб в этом маленьком поселке, а не попытался побыстрее оторваться от противника. Но что сделано – то сделано.
Бывший командующий 2-й танковой армией стал наблюдать за тем, как русские деловито сортировали пленных, отделяя «агнцев от козлищ». А именно – отправляя в одну кучу офицеров, в другую – солдат, в третью – людей, явно не принадлежавших к вермахту, с белыми повязками на рукавах. Это были русские, которых в частях вермахта называли Hilfswilliger («желающие помочь») или просто «хиви».
Генерал видел, как испуганные люди в потрепанной красноармейской форме или в гражданской одежде робко жмутся друг к другу. Похоже, что и для них все хорошее тоже уже позади. Во всяком случае, охраняющие их русские солдаты посматривают на хиви с презрением и ненавистью.
– Скажите, майор, – спросил генерал у сопровождавшего его командира русских разведчиков, – а что будет с пленными и этими? – Шмидт кивнул в сторону хиви.
– Каждый получит по заслугам, – ответил майор, – кто не причастен к военным преступлениям, отправятся в лагеря для военнопленных. А изменников и тех из ваших солдат и офицеров, которые причастны к военным преступлениям, – тех будут судить по нашим законам. Виновным – смерть.
– Герр майор, – растерянно сказал Шмидт, – я ничего не могу сказать про хиви – они, в конце концов, ваши люди, и вы вправе их судить. Но за что вы собираетесь судить моих солдат и офицеров? Ведь они просто выполняли приказы своих командиров. К тому же существует Женевская конвенция о военнопленных…
– Женевская конвенция, герр генерал? – Лицо русского майора исказила кривая ухмылка. – А насколько соответствуют параграфы Женевской конвенции вот этому, – и он достал из кармана своей формы лист бумаги.
– Герр генерал, вы не желали бы ознакомиться с приказом начальника ОКВ генерал-фельдмаршала Вильгельма Кейтеля «О применении военной подсудности в районе Барбаросса и об особых мерах войск». Впрочем, я думаю, он вам и так известен. Но я хочу кое-что из него процитировать.
Майор стал читать, и у генерала Шмидта мурашки побежали по коже. Он ознакомился в свое время с этим проклятым приказом.
– «Что касается преступлений, совершенных военнослужащими и вольнонаемными по отношению к местному населению, – ровным голосов, в котором Шмидт чувствовал плохо скрываемую ярость, – приказ предусматривает следующие действия:
1. За действия, совершенные личным составом вермахта и обслуживающим персоналом в отношении вражеских гражданских лиц, не будет обязательного преследования даже в тех случаях, когда эти действия являются военным преступлением или проступком.
2. При оценке подобных действий необходимо учитывать, что поражение в 1918 году, последовавший за ним период страданий германского народа, а также борьба против национал-социализма, потребовавшая бесчисленных кровавых жертв, являлись результатом большевистского влияния, чего ни один немец не забыл.
3. Судья решает, следует ли в таких случаях наложить дисциплинарное взыскание, или необходимо судебное разбирательство. Судья предписывает преследование деяний против местных жителей в военно-судебном порядке лишь тогда, когда речь идет о несоблюдении воинской дисциплины или возникновении угрозы безопасности войск. Это относится, например, к тяжким проступкам на почве сексуальной распущенности, преступных наклонностей, или к проступкам, способным привести к разложению войск. Не подлежат смягчению уголовные действия, в результате которых были бессмысленно уничтожены места расположения, а также запасы или другие военные трофеи в ущерб своим войскам».
– Сколько женщин и детей было расстреляно, повешено, сожжено заживо согласно этому приказу? – с ненавистью произнес русский майор. – Сколько советских военнопленных было убито и замучено, согласно приказу «о комиссарах» и «Распоряжения об обращении с советскими военнопленными»? И после этого вы требуете, чтобы с теми, кто убивал, грабил, насиловал, обращались согласно Женевским конвенциям?
Генерал Шмидт опустил голову и замолчал. Ему было нечего сказать в ответ. Действительно, наступило время расплаты за все содеянное. И спрос у победителей будет строгий…
19 мая 1942 года. Орловская область, посёлок Богородицкое
Эрнест Миллер Хемингуэй, журналист и писатель
Над изумрудной зеленью полей между серебряным кинжалом реки и чащей векового соснового леса светило яркое солнце поздней русской весны. Высоко в синем небе пели жаворонки, а вокруг нас порхали разноцветные бабочки.
А по проселочной дороге, пролегавшей параллельно реке, шла колонна немецких военнопленных под конвоем нескольких разновозрастных мужчин в штатском, вооруженных винтовками. «Хозяева мира», победоносно прошагавшие через всю Европу, выглядели довольно уныло. И я не преминул сделать несколько снимков своей верной «лейкой». Американским читателям такое зрелище должно понравиться. Плохие парни всегда получают по заслугам.
