— Свят-свят… Не приведи господь. Сказывали купцы, что до белого моря хаживали, как они тех тюленей в болотах хранят, а потом сырьмя едят.
— Та не уж-то?
— Вот тебе крест!
Сразу за площадью нас встретила группа всадников с боярином. Боярин поклонился, не сходя с седла, и попытался пристроиться сразу за мной, оттеснив моих гвардейцев, но поняв, тщетность попытки, возглавил колонну приставов.
Через два квартала нас встретил очередной боярин с десятком слуг, и процедура повторилась.
Так мы ехали через Москву и наконец увидели кирпичные стены Кремля. Новые, красные, высокие, но недостроенные. Возле Никольских ворот нас встретила пышная процессия с хоругвями, крестом и мужик в соответствующих одеждах. Наверное, какого-то высокого священнического сана.
Мы остановились. Сойдя с коня и, перекрестившись по православному, я понял, что прокололся.
Я шагнул вперёд и приложился к руке священника.
— Благослови, отче.
Приходилось ковать железо пока горячо. Никак этого не планировал. В голове крутились мысли: «Что дальше? По какому сценарию действовать?»
— Вы православный христианин?
— Крещён по Константинопольскому обряду.
— Ну, ништо. Хоть и униаты, а братья во Христе. А молишься как? — Не отставал поп.
— Отче наш, иже еси…
— Гляди кось! По нашим канонам! — Обратился он к стоящему у него за спиной боярину. — Чудно! Ты чьих будешь?
— Потом, отче. Дай посольское дело сделать.
Поп перекрестился сам, перекрестил меня и отошёл в сторону.
Ко мне шагнул боярин. Его лицо выражало испуг и смятение. Видимо и его шаблон треснул вдоль и поперёк, и он не знал, что сейчас делать.
— Рады приветствовать в вашем лице, святейший герцог, на земле Русской короля Англии Генриха Восьмого Тюдора. Прошу следовать за нами.
Он развернулся и, чинно ступая, двинулся к воротам по дорожке, только что посыпанной травой. Оглянувшись при входе в ворота назад, я увидел, как траву очень шустро в мешки собирают горожане.
Обтерев, по примеру боярина, о траву сапоги, и одновременно поклонившись иконе Николы Угодника, мы вошли в Кремль.
Прошагав ещё четыреста двадцать шагов, мы прошли ещё одни ворота, а за ними увидели двухэтажные палаты.
— Ваша охрана останется здесь.
— Она останется здесь, но двое с дарами пройдут со мной.
— Да.
— Stay here. You can rest now. Do not kill or maim anyone. Until I come. (Останьтесь здесь. Можете отдыхать. Не убивайте и не калечьте никого. Пока я не приду.).
— Что вы им сказали?
— Я сказал, чтобы они никого не убивали, пока я не приду.
Боярин качнул головой и пошёл к высокому крыльцу с крышей, лежащей на четырёх пузатеньких колоннах. Перед ним распахнулись тяжёлые высокие двустворчатые двери, но он отступил влево и, согнувшись в поклоне, показал левой рукой мне на вход. Мы с Санчесом вошли.
Сразу за дверями был большой зал. Слева и справа от входа на скамьях сидели мужики в шубах и высоких меховых шапках. Было душно. Прямо передо мной у стены стоял, как я понял, трон. Небольшое такое, деревянное креслице на постаменте. В нем сидел царь Василий Иванович Третий. Я шагнул от двери на два шага вперёд и остановился.
Справа и слева в дальних углах сидели два писаря. Рядом с правым стоял дьяк-распорядитель. Он подошёл к нам, и Санчес передал ему верительную грамоту.
Дьяк раскрыв её прочитал и объявил:
— Посол короля Англии Генриха Восьмого Тюдора, герцог Педро Диаш.
Я стоял прямо, не кланяясь и не двигаясь вперёд.
Царь смотрел на меня, а я на него.
С обеих сторон раздался сначала недовольный шёпот, а потом гул.
Я стоял не двигаясь, гордо выпрямив тело и не снимая церемониальный шлем с плюмажем.
Царь гордо вскинул голову с короной и, облокотясь на подлокотники, поднялся с трона.
Я снял шлем и положил его на левый локоть.
Царь шагнул на одну ступеньку вниз.
Я шагнул на один шаг вперёд.
Так мы и шагали, постепенно сближаясь.
Когда до Василия Третьего осталось две вытянутые руки я, склонив голову, протянул ему послание короля.
Царь посмотрел на болтающуюся на нитках сургучную печать коричневого цвета, усмехнулся и взял свиток.
Дело в том, что по традиции орды красным сургучом скрепляли, так называемые, «жалованные» грамоты, то есть, грамоты, посланные ханом вассалам.
Россия, как вновь образованное государство, находящееся между востоком и западом, для престижа вынуждена была смешать разные дипломатические традиции. Инструкторы Ордена об этом знали. Я был первым послом Англии в России.
Отношение к послам было разное. Шведов вообще к царю не пускали, ибо, предки шведских королей "животиною торговали". Литовцев постоянно унижали, а те хамили и пытались едва ли не на санях подъехать к царским палатам.
Сложные отношения у России были с послами соседних государств, но как вести себя с Англией московиты, видимо, не знали. Да и прибыл я не по регламенту, без уведомления и предварительной переписки.
Царь взял письмо и стал читать. Брови его поползли вверх. Письмо было написано на двух языках. На английском и русском.
— Ваш король оказал мне честь, назвав Императором всея Руси. Царём и Императором и заверяет нас в своём к нам братском чувстве. Он пишет, что готов наладить торговлю. Просит выслушать вас.
Царь посмотрел мне в глаза. Я посмотрел ему в глаза, сделал знак Санчесу отведённой за спину рукой и сказал:
— Посольские дары внести.
Санчес развернулся к двери, но двери распахнулись сами. Санчес махнул рукой слугам, и индейцы внесли сундук, к которому подошёл распорядитель и два кирасира.
Сверив печати на сундуке с печатью на моей грамоте, они надрезали одну верёвку, вскрыли сундук и поднесли его к нам открытым.
Царь Василий мельком глянул в сундук и спросил меня:
— Знаешь, что там?
— Знаю, Царь и Император Всея Руси.
Василий удовлетворённо хмыкнул. Послов, не титуловавших его царём, порой гнали палками.
— Что?
— Пять тысяч английских золотых соверенов, пряностей на двадцать тысяч, серебряная посуда английских мастеров и два кинжала с каменьями.
— Щедрые дары. А в иных повозках что?
— Серебро в слитках и пряности.
— Так ты посол, или купец?
Сзади послышались смешки.
— То не мой товар. Купца вам привёз.
— Серебро и пряности, — то добре, — сказал царь. — А о чём говорить будешь?
— На словах король Англии Генрих Восьмой Тюдор просил разрешить своим товаром торговать не в Новгороде, а в Москве, а для закупа шкур и иной рухляди просит разрешить поставить торговые дома по рекам: Двина и Мезень. Ещё, Великий Князь и Царь Всея Руси, король дозволяет торговлю твоим купцам во всех портах Англии и наши корабли готовы принять ваши корабли в свои торговые конвои.
Бояре загудели одобрительно.
Царь вернулся на трон. Я вернулся к двери и надел шлем.
— Мы обдумаем предложения короля Англии. Можете быть свободны, посол.
Я развернулся кругом и вышел.
Глава 22
В посольском дворе мы просидели пять дней безвылазно. Находясь под постоянной охраной приставов, мы не имели права выхода в город и забавляли себя играми и тренировками. Во дворе имелись площадки для «городков», кегельная дорожка, и песчаный квадрат для игры в шары.
Патагонцы развлекались в «конный бой». Один гигант садился на плечи другому и атаковал двух других таких же, пытаясь уронить «всадника» наземь. И таких «всадников» было четыре пары. Когда «конструкция» заваливалась, казалось, что падает пизанская башня.
Но патагонцы о землю не бились, а ловко соскакивали с плеч «коня».
То есть, мы не особенно скучали.
На шестые сутки нас посетил встречавший наше посольство священник, оказавшийся митрополитом Московским Даниилом.
— «Ничего себе», — подумал я, когда он назвал себя. Хотел, ради приличия, спросить о причине его прихода, но побоялся услышать проповедь и промолчал.
