Вот здесь я уже не выдержал — ржал до слез. Ох уж эти олимпийцы!
Артемида, уютно устроившись на моей груди, спросила:
— Саймон, а сколько тебе лет?
— Зачем это тебе? — удивился я.
— Просто, пытаюсь вспомнить, сколько мне самой лет, но не могу, потому что не знаю. Сколько тебе лет было в твоем мире? — Приподнявшись на локте, богиня охоты усмехнулась. — Только не вздумай делать удивленные глаза. Когда я впервые тебя увидела, то отправила своего вестника к Мойрам, чтобы те определили твою судьбу. Суждено ли мне связать с тобой свою жизнь и отдать свою честь? А они ответили, что нити твоей судьбы у них нет, потому что такой человек не рождался в Элладе.
Значит, можно не выкручиваться. Уже хорошо.
— В том мире, где я родился, мне исполнилось тридцать восемь. Но я гораздо старше тебя.
— Почему ты старше, если тебе всего тридцать восемь?
Я уже заранее подготовил себя к подобному разговору, поэтому долго думать не стал.
— Сама посчитай, — веско изрек я. — Мой мир отстоит от твоего на три с половиной тысячи лет — на сто лет меньше, или на двести больше, это не в счет. Стало быть, переносясь сюда, я стал старше на три тысячи лет. — Отвлекая любимую женщину от грустных мыслей, спросил. — Скажи-ка лучше, а почему ты отправила вестника к Мойрам? И почему я стал твоим избранником, если у тебя был такой выбор?
— Выбор был, но никто не нравился. К тому же, на мне лежал обет целомудрия. А когда я увидела тебя — точнее, когда Аталанта тащила тебя раненого на своей спине, то поняла, что выбора-то у меня больше нет, а носиться со своей девственностью, словно Афина с эгидием— глупо.
— И приговора Мойр не испугалась?
— А как бояться того, чего нет? Если богини судьбы ничего не смогли сказать, значит нужно брать судьбу в свои руки.
Мы еще поболтали, потом принялись целоваться. Потом... В общем, все поняли. А потом, отдышавшись и дав мне отдохнуть, Артемида спросила так резко и, что называется — в лоб.
— У тебя и на самом деле ничего не было с этой девочкой?
Она что, меня за извращенца считает? Так я не ее папа, который и в жеребца превращался, и в лебедя.
— Я же тебе уже говорил, что не поклонник кентавресс, тем более малолетних.
— Женщин-кентавров называют кентавридами, — педантично уточнила богиня охоты. — Но я сейчас не про эту девочку, а про ту, что подарила тебе приворотный камень. Тот, что в твоей сумке лежит.
Ничего себе, а она-то откуда знает про подарок наяды? Не исключено, что девочка из родника сама и призналась. У нас таких камней, с насекомым внутри, пруд пруди. Правда, большая часть подделки, но неискушенному глазу не отличить — муха сидит в янтаре уже тысячу лет или ее загнали в смолу каури позавчера. Помнится, у моей сестры был «янтарный» кулон со скорпионом внутри.
— А электрон с пауком — это приворотный камень? — слегка удивился я.
— Богиня места подарила тебе свою сферу обитания, а паучок, что внутри, это ты. Ты должен быть рядом с ней, привязанный к тому месту, где обитает наяда, словно заключенный в янтарь.
Вот про такие штучки я не читал. Наверное, это какая-то самодеятельность, что не дошла до собирателей фольклора.
— Я жду ответа, — нетерпеливо затеребила меня Артемида. — У тебя что-то было с этой потаскушкой?
— Поверишь, если скажу, что не помню? — отозвался я. — Мы же тогда на костре Идмона сжигали, выпито много было, а я устал, спать ушел. Врать не стану — вроде, ко мне кто-то в постель забрался, а вроде и нет. Но даже если и забиралась ко мне наяда, толку-то от меня было?
Эх, врал я самозабвенно, но почему-то супруга не верит.
— А эта шлюшка мне иное сказала. Дескать — осталась довольна.
— А что бы ты хотела услышать? Дескать — начала сама приставать, а мужчина спит? Это же все равно, что ее отвергли — стыд-то какой! Если бы я сам был на месте наяды, тоже бы врал — мол, все прекрасно. И вообще, если бы у нас что-то было, то зачем наяде меня привязывать? А хочешь, могу поклясться, что я своей жене никогда не изменял?
Человек верит в то, во что хочет верить, а Артемида, хотя не совсем человек, но тоже хотела верить.
— Ладно, буду считать, что ты не врешь. Но если узнаю, что ты мне изменил, хотя бы мысленно...
Что именно сделает со мной богиня охоты, я не знал, но надо думать, что ничего хорошего.
— А кто-то недавно заявлял, что он меня не ревнует и никогда ревновать не станет, — упрекнул я жену. — А ты еще и к жрицам любви меня посылала.
— Так мало ли я чего в своей жизни говорила, — хмыкнула супруга. — Характер женщины — горная река, такая же переменчивая.
— Река, в которую никто не входит дважды, — зачем-то сказал я, хотя это не имело отношения к теме. Но Артемида меня поняла по-своему:
— В реку, как и в женщину, можно войти не только дважды, но много раз.
Ближе к ночи, когда сумерки уже сгустились до черноты, а со всех сторон верещали шальные цикады, в нашу опочивальню явилась-таки старшая родственница супруги. Бодрая и, абсолютно трезвая. Глянув на нас, хмыкнула:
— Неужели до сих пор не устали?
— А что сама-то? — ехидно поинтересовалась Артемида. — Я думала, что ты беседуешь с молодыми мужчинами, наставляешь их на путь познания и так до утра.
— Нет нынче достойных мужчин, все напились, — грустно сказала Гера. — Эх, разучилась пить молодежь. — Махнув рукой, супруга громовержца, уселась на наше ложе и вздохнула. — Так напились, что служанкам ванакта пришлось звать на помощь рабов и разносить героев по опочивальням. Бедные девушки. А ведь они ждали весь день и весь вечер.
М-да, вчера еще куда ни шло, а сегодня, на «старые дрожжи», народ развезло. Ничего, ребята заслужили небольшой отдых после многотрудного плавания. А огорчились, похоже, не только юные девушки, но и кто-то постарше, но вслух ее имя называть не станем.
— Даже Геракл пьян? — удивилась богиня охоты.
— Геракл, после десятой, а то двадцатой чаши — точно не знаю, я его чаши не считала, взял с собой своего мальчика и ушел воевать с киммерийцами. Ясон с Тесеем пытались его отговорить, но сын Зевса никого не послушал и даже за оружием не пошел. Сказал, что какую-нибудь дубину он по дороге выломает, а больше ему ничего и не надо. Фоант тоже пытался остановить — дескать, с киммерийскими племенами у него мир заключен, в ближайшие пять лет не воюем. Но кто сумеет остановить Геракла, если тот пьян?
Мне припомнился исторический анекдот. Эпоха другая, но ситуация очень похожа [25]. Как говорится — и смех, и грех. Но с другой стороны, Геракл способен в одиночку победить если не всех киммерийцев, то хотя бы одно племя.
Но нет, одного его отпускать нельзя. Геракл, особенно пьяный — тот еще свин, но это наш свин, а заодно друг и товарищ. Знаю, что он еще не все подвиги совершил, но вдруг с моим появлением в этом мире все пойдет по-другому?
— Ты куда собрался? — в один голос спросили Артемида и ее тетушка, когда я встал с ложа и взял хитон. Накинул его достаточно ловко, зашпилил (надо бы что-то получше кости найти) и потянулся за плащом. Больше у меня ничего нет, а оружие и доспехи остались на корабле, как у всех прочих.
— Пойду команду поднимать, — угрюмо сообщил я. — «Арго» в море выведем, пока Геракл по суше идет, через горы перебирается, в пропасти ныряет, мы, тем временем, полуостров обогнем и ему с другой стороны на помощь придем.
— Какое «Арго»? Какая команда? — вытаращилась Гера. — Ночь на дворе, команда пьяная. А коли проснется, так вы на скалы напоретесь. Вообще-то, — в раздумье вымолвила богиня, — Геракл сейчас должен быть совсем в другом месте. Не иначе, Зевс помог вернуться на «Арго» так быстро.
— Завтра с утра выйдем, и все успеем, — утешила меня Артемида.
М-да, женщины правы. И впрямь, ночью мы в море не выйдем, а из аргонавтов сейчас моряки никакие. Ужрались, сволочи.
— Боишься, что Геракл подвиг в одиночку совершит, а тебе славы не хватит? — насмешливо поинтересовалась Гера.
