— Зря иронизируете, — произнес чиновник. Причем не зло, а даже как-то обиженно. — Обязательно свяжусь. До свидания, думаю, что скоро мы встретимся вновь.
— Буду рад вас снова видеть, — буркнул я ему в спину.
Сомневаюсь, что этот чиновник сможет связаться с Москвой, а даже если и свяжется и объяснит ситуацию властям, то его мягко пошлют. Надеюсь там в курсе, какие у меня еще дела. Генерал, последнее время, мозг не клюет, но постоянно напоминает во время своих визитов о втором артефакте.
Немцы на этом не успокоились. Видно сильно на них давили граждане. Буквально через два дня после разговора с чиновником, к нам в больницу заявилась небольшая делегация из Германии, состоящая из трех человек. Причем, это были не врачи. Кто именно я выяснять не стал, неинтересно. Встречаться с ними отказался, мама тоже, достали и ее просители. Пришлось отдуваться помощнику, которого наняла мама, кстати, очень дельный человек, пробивной.
Он минут пятнадцать с гостями беседовал. Объяснил им, что пока целитель, так меня стали все называть, занят и не может принимать пациентов, но вскоре это изменится. Всем сообщат, когда именно. На самом деле, сообщать никому не требовалось, для иностранцев имелась своя очередь в нашу больницу. Они могли в интернете проследить темп продвижения к заветной цели. К сожалению, многие не хотели ждать очередь. Тем более продвигалась она очень медленно, российская, гораздо быстрее. Было даже пару случаев, когда немцы специально принимали российское гражданство, чтобы побыстрее вылечить своего ребенка. Как у них получилось так быстро получить гражданство, остается тайной, но видно при должном старании не существует непреодолимых преград.
Немцы уехали, но вскоре от них пришел ответ, причем, на мой взгляд, очень неразумный. Дело в том, что мамин деловой партнер, который и закупал ей в Европе медицинское оборудование, примчался к ней на внеплановую встречу. Как выяснилось, часть оборудования, которое очень требовалось нашей, постоянно растущий клинике, он закупал именно в Германии. Из рассказа мамы, я узнал, что дорогое медицинское оборудование не изготавливают заранее, а только по заказу. Причем, подписывается контракт, выплачивается аванс. Фирма по изготовлению данной продукции, обязуется приехать и установить ее в больнице самостоятельно и принять к себе на учебу нескольких врачей, чтобы доктора были в курсе, как им пользоваться. Сами немцы должны были обслуживать свою технику обговоренный срок.
Мужчина сообщил, что немцы в одностороннем контракте разорвали контракт на поставку оборудования, вернули аванс и заплатили оговоренный штраф. Причину разрыва контракта не объяснили. Мама была опечалена, не сказать, что сильно, но все же. Деловой партнер, конечно, пообещал найти других изготовителей, но на эту уйдет время. Этот мужчина тоже был опечален, только по другой причине. Он боялся, что мама будет искать другого человека, который более эффективно сможет решить такие проблемы. Причем, ей предлагали услуги по поставке оборудования. Уже не было секретом, что мы собираемся строить еще несколько клиник, а в них нужно медицинское оборудование. Впрочем, мама не стала выкатывать претензии своему поставщику.
Чего таким поступком хотели добиться немцы, я не понял. Мы с мамой повздыхали и занялись своими делами. Только вот ее помощник, воспринял поступок иноземцев, как личное оскорбление. Его просто возмутило то, что на больницу, где лечат людей, по сути, наложили санкции на поставку оборудования. Во время совместного чаепития, он стал убеждать нас, что это нельзя оставлять без ответа. Сегодня одним не ответим, завтра другие контракт разорвут. Пообещал найти решение этой проблемы и ведь нашел. Причем сразу.
Когда я вылечил первых детей из Германии. Слух обо мне промчался по все Европе. Журналисты расстарались. Причем одними из главных распространителей информации стали интернет издания. Некоторые из них еще долго обсуждали это событие. Больно необычное происшествие. Выдвигались версии, были споры, кто-то верил в это, а кто-то говорил, что это ложь. На пике шумихи ко мне зачастили журналисты, не только наши, но и иностранцы. Двое из них, как мне стало известно, относились к одному популярному интернет изданию. Причем, эти люди были уверены, что на самом деле дети были исцелены от неизлечимой, до момента встречи со мной, болезни.
Само собой интервью я никому не давал. Не понимал смысла в этом. Реклама нам не нужна, за известностью не стремлюсь. Помощник мамы предложил поговорить с этими двумя изданиями, причем, даже текст набросал. Меня удивило, что оказывается, журналистам можно дать разрешение, о чем нужно спрашивать, а о чем нет. Я не хотел участвовать в этом деле, но мама, понявшая суть задумки, принялась тоже меня уговаривать. В том, что эти издания захотят взять у меня интервью, сомнений не было. Об этом многие журналисты мечтали. Когда я спросил, почему не дать интервью по телевизору, мне, неразумному, объяснили, что такое, правительство Германии не разрешит показывать.
Интернет издательства согласились взять интервью, с радостью. Они даже не ожидали такого неожиданного предложения. Примчались уже на следующий день. Два часа обговаривали, о чем будут спрашивать, не со мной, а помощником. Мне тоже вручили речь, которую я должен был сказать. Интересно, а политики тоже так выступают?
Интервью прошло неплохо, так мне сказали. Журналисты не задавали лишних вопросов, больше интересовались моей жизнью до болезни и после нее. Пытались расспросить о моих возможностях. Журналистов прибыло двое, один молодой, а втором был мужчина в возрасте. Общались через переводчика. Я с большим трудом сдерживал себя, чтобы не встать и не уйти. Чувствовал себя шутом или дураком, на которого потом все смотреть будут и дивиться. К счастью, длилось оно не долго. Видно, журналисты своим профессиональным чутьем, ощущали мое настроение. Да и рубленые ответы, говорили сами за себя. Самый нужный для нас вопрос задал пожилой журналист.
— Почему вы прекратили исцелять детей из-за рубежа? В нашей стране, например, уже целая очередь записана, спросил он.
— Потому что больных людей очень много и как бы я не старался, меньше их не становится. Я физически не могу всем помочь. Дети болеют не только Германии, но и в других странах тоже. Что касается конкретно вашей страны, то вообще не понимаю вашего недовольства. Больше всего я лечил детей из Германии, не считая России, конечно, и что я получил в ответ на это? Ваше правительство наложило санкции на нашу больницу. Запретили поставлять медицинское оборудование.
— Вы это серьезно? — Удивился журналист. Если бы весь диалог не обговаривали на моих глазах, я бы поверил, что он ничего не знает.
— Конечно, серьезно. У меня иногда возникает мысль полностью прекратить оказывать помощь гражданам Германии.
— Может тут какая-то ошибка? — Встрял в разговор второй журналист. — Возможно, власти Германии к этому не причастны. Да и дети точно не виновны в сложившийся ситуации. Разве можно из-за этого им отказывать в помощи.
— С помощью оборудование, которое нам должны были поставить по условию контракта, лечили бы российских граждан, в том числе и детей. Ваши власти об этом не подумали, так почему я должен думать о ваших детях? Я вам больше скажу. Без маленьких пациентов точно не останусь, очередь меньше не становится. Если даже вычеркнем из списка детей из Германии, то просто те, кто стоит за ними в очереди, попадут ко мне на прием немного быстрее. Хочется уточнить, что данные меры с нашей стороны коснутся всех немцев. Я это специально уточняю, чтобы у некоторых ваших граждан не возникли вредные иллюзии. Что-то вроде того, что они богаты и их это не касается.
После нескольких вопросов интервью окончилось. Вышел из кабинета как оплеванный. Последний раз этим занимаюсь. Чувствую себя дураком. Помощнику все понравилось. Теперь, как он считал, главное чтобы это интервью донесли до немецкой общественности.
Журналисты не подвели. Выложили все, о чем договаривались. Теперь у них самих брали интервью, а немцы просто пришли в ярость, причем не только те, дети которых были больны. Вскоре поставщик сообщил, что контракт вновь подписан.
