пытались изменить ее как личность. Трудно оставаться молодой девушкой на том самом проклятом судне у берегов Китая, когда в тебе воспоминания человека, который продавал таких девушек, убивал таких девушек, насиловал и мучал таких девушек. Когда в тебе воспоминания капитана этого грязного судёнышка, который был еще хуже, чем все члены его экипажа. Когда в тебе еще и воспоминания предателя твоего клана, на которого обычно никто не обращал внимания, который десятками лет копил в душе унижения и тычки, вынашивая свою месть. Она даже не могла вспомнить лица своей мамы и сестры — ведь когда в ее память всплывали любимые лица — от другой части воспоминаний тут же вспыхивала жгучая ненависть Сато-куна, который всегда считал себя униженным и оскорбленным именно этими женщинами. Более, того, был у нее момент, когда она и сама стала вспоминать про маму и Мико-нээсан как про «этих женщин». Когда, глядя на фотографии, извлеченные ей из пыльного фотоальбома, глядя на черно-белые снимки мамы и сестры — в ее памяти всплывали не воспоминания самой Хикэру (теплая улыбка мамы, поправляющей ей прическу, веселые игры с Мико-нээсан), а яркие вспышки памяти, доставшиеся от Сато-куна, ненавистного предателя клана — пренебрежительные слова жены главы клана и отказ в ухаживании от Мико-сан, холодный дождь и выпрямленная спина Мико-сан, горящая от пощечины щека. Гневное лицо главы клана и холодная грязь, в которую его втоптали. Как они посмели так с ним поступить!
И она поспешно убирала фотографии в сторону. Первое время она даже плакала над ними. Но потом, потом она смирилась с тем фактом, что каждая новая Хикэру — остается Хикэру только тогда, если у нее есть общая цель. Если у нее есть стержень. Она все еще помнила этот ужасающий опыт в Тянь-шане, городишко в высокогорном Китае, где она — растворилась в каждом из жителей. Тогда она еще не знала — как именно оставаться самой собой, Хикэру Митсуи-доно — каждый раз, как состоялся перенос личности. Ведь каждый раз это был бой. За то, чтобы быть сверху. За то, чтобы привычки и характер нового тела перестали брать вверх над тобой каждый раз. За то, чтобы остаться личностью.
Оставаться Хикэру ей помогала только она сама. Ее сила. Ее гордыня. Ее достоинство. Она сама. Если не помнить кто она такая, если потеряться в воспоминаниях, если забыть зачем все это — то можно просто стать растением. Прожить еще одну жизнь просто существуя. Есть. Пить. Спать. Лежать с открытыми глазами не понимая, — зачем.
Поэтому ее способность была ее же проклятием. Она давно уже не была той самой Хикэру, которая ступила на палубу проклятого судна. Она уже давно — конгломерат воспоминаний многих людей… и все-таки она — оставалась самой собой. Потому что стержень, на который она насаживала все эти новые воспоминания и жизни — была ее гордыня. Самое сильное чувство из всех. Гордость за то, что она — Хикэру Митсуи. За ее клан, за ее семью, за ее саму. Она — не сдастся. Она — не сломается. Она — из Митсуи.
Однако новое тело пока еще сбивало ее с толку своими реакциями. Хината Рэй была на самом деле позитивной и скромной девочкой, живущей с ежедневным ощущением счастья внутри. И с таким контрастом в жизненной позиции, с таким разительным ощущением неадекватности восприятия окружающего мира Хикэру еще никогда не сталкивалась. Все, чью тела она занимала прежде — как правило были не очень хорошие ребята. Их жизненная позиция и ценности не так уж и отличались от таковых у Хикэру-доно. Жизнь — дерьмо. Все вокруг хотят тебя обмануть, запутать, кинуть, нахлобучить и развести. Верить нельзя никому кроме себя. Единственное что имеет значение в этом мире — это сила. И деньги. Связи. Но и деньги и связи актуальны только тогда, когда у тебя есть сила. Иначе у тебя все отберут. Ты должен быть сильным, иначе зачем тебе быть? Кстати, бытие твое интересно только тебе, ты просто один из миллиардов, карабкающихся вверх, в тщетной надежде хлебнуть свежего воздуха на вершине пирамиды, судорожно вцепившийся в глиняный шарик Земли и несущийся навстречу своей смерти.
И Хикэру всегда одерживала вверх над личностями в своем новом теле — потому что она было больше. У нее было что-то большее, чем у них. У них была только их жалкая жизнь, только желание жить и жрать в три глотки, захватывая все, до чего они могут дотянуться, их горизонт событий был ограничен собственной смертью… в то время как у нее был Путь. То, что должно продолжаться даже после ее смерти, в которую она уже не очень верила. Путь ее семьи. То, что останется тогда, когда их все уже не будет на свете. Наследие. Вот что у нее было — ее Путь и ее гордыня.
Но Хината Рэй была крепким орешком и не сдавалась в ее подсознании, порой вызывая странные реакции и желания — погладить серого котенка, который привязался к ней в последнее время, подать новенькую, хрустящую купюру нищему на улице, переживать за то, что «Чиеко совсем осунулась бедняжка, надо ей отпуск дать». Хината была странной. Впрочем, жизнь популярных айдолов очень трудна и несет с собой невероятные психологические перегрузки и стресс и адекватный человек скорее всего бы спятил. Особенно в подростковом возрасте. Хината — на взгляд Хикэру-доно — уже была спятившей. Она жила в своем собственном мире, в мире где ее никто и никогда не обманывает и искренне о ней заботятся.
Дура — говорила ей Хикэру, ведя внутренний диалог сама с собой, вернее — сама с ней: — дура, да на тебе все ездят, ты контракт почитай! У тебя концерт раз в неделю, у тебя фотосессии почти через день, у тебя съемки клипов, раздача автографов и спишь ты по пять часов и сколько ты за все это получаешь? Да если бы ты на заправке стекла автомобилям мыла — и то больше получала бы! Все вокруг на твоей шее выезжают — и твой менеджер и твоя студия, и твоя семья и даже твои так называемые «подружки», какие они подружки, только деньги из тебя сосут, да славой твоей пользуются… дура ты, Хината, как есть дура.
Но Хината Рэй не обращала на это внимания. Более того — она даже не стала отторгать Хикэру-доно, смирившись с тем фактом, что теперь ее тело занимает кто-то другой. Обычно процесс захвата тела чем-то напоминал штурм
