— От лица Всеобщей Церкви, вместилища света богов и их благодати я, трихтих Хубар, приветствую вас, — произнёс священник, когда я поднялся на пьедестал.
— И сойдут слова благоденствия и да познаем мы наш путь.
Я ответил стандартной фразой, которую произносят служители церкви, решив исповедаться. Это не осталось без внимания и все ещё больше занервничали.
— Приложите ладонь к кристаллу и приготовьтесь ответить на мои слова пред взором богов.
Я сделал так, как было сказано и моя рука прилипла к магическому устройству. Руны, украшавшие его постамент, засветились бледным белым цветом. Процесс начался.
— Назови себя! — трихтих крикнул на весь зал так, что витражи задрожали.
— Кта’сат по имени Лик’Тулкис, магос Настрайской магической академии, исследователь скверны! — проорал я в ответ, чтобы все точно слышали меня.
Цвет кристалл остался неизменным.
— С какой целью ты пришёл в обитель богов?
— Лично доложить о рождении ребёнка скверны в деревне, где я проживаю и узнать точную дату, когда его нужно будет привезти на освидетельствование!
Кристалл подтвердил мои слова, не поменяв цвет.
— Ты приспешник драконов?
— Нет!
— Ты дракон? — проорал что есть сил Хубар.
— Нет! — проорал я в ответ.
Время застыло. Воздух застыл. Всё и вся застыло. Хоть я и стоял лицом к кристаллу и спиной к залу, но всё равно чувствовал, даже отчётливо слышал биение десятков сердец — страх сковал незримыми цепями сознание каждого в церкви.
— Вы сами всё видели.
Уже нормальным голосом говорил трихтих, показывая рукой на кристалл, так и оставшийся без изменений. Процедура трёх ответов была завершена, руны на постаменте погасли, и я смог оторвать ладонь от кристалла.
— Это разумный, что посвятил себя изучению скверны и многое принёс он в жертву, чтобы постичь её тайны, принеся мир и покой в наши дома. Пожалуйста, продемонстрируйте им.
Я с негодованием посмотрел на Хубара, но всё же послушался: окончательно успокоить всех этих разумных было и в моих интересах. Оттянув воротник кафтана, я выставил напоказ отметены, оставленные скверной на моём теле. Каждый увидевший их — ужаснулся.
— Узрите же и запомните, что не враг он, но тот, кто идёт с нами рука об руку. Не бойтесь, возвращайтесь к своим делам и да пребудет с вами божьи слова.
Трихтих пригласил меня проследовать за ним. Под всеобщие вздохи облегчения мы ушли из зала. Сначала спустились по прямой лестнице в подвал, где находилось множество помещений, начиная от складов и кухонь до столовых и спален. Пройдя сквозь ветвящиеся коридоры и спустившись на уровень ниже, мы наконец оказались в настоящем сердце церкви — тот кристалл, как и основной зал, лишь центр притяжения для простого народа.
Небольшой коридор, с одной стороны которого была лестница, уходившая очень глубоко под землю. Выложенные из камня и скреплённые между собой цементом её стены усилены магией и шли прямо, нигде не извиваясь — они были проложены так, чтобы не касаться участков канализации. Там, если спустится глубоко вниз по лестнице, творят свои таинства церковники, очищая порченые предметы от скверны. Как они это делают мне до сих пор не известно. Но когда-нибудь я смогу приоткрыть завесу этой тайны.
С противоположной стороны были две двери и ещё одна в конце коридора. За ней и находился личный кабинет и мастерская рутифактора. Странное помещение, не поддающееся простому описанию. Как будто в одном месте совместили старинную библиотеку, канцелярский зал и мастерскую безумного, но гениального учёного, что пытается создать франкенштейна из частей человеческих тел и запчастей деревянных манекенов.
Хубар, в своей привычной манере, расставил два стула рядом с рабочим столом. Стоило сесть напротив трихтиха, как он тут же скинул с себя фальшивую усталость и принялся за любимую игру в гляделки. Только здесь была непросто детская шалостью, но холодный расчёт. Цель его до безобразия проста: поставить оппонента морально ниже себя.
Зная про эту привычку, я даже не собирался бодаться с трихтихом. Поудобней расположившись на стуле, я расслабился и мягко посмотрел в серьёзные глаза Хубара. Он мог пыжиться сколько душе угодно — у него всё равно ничего не получится.
Внимание, было заблокировано ментальное воздействие
Вот и одна из причин, по которой я ненавижу любого, кто облачён некой властью и должностью. Этот любой сделает всё, чтобы поставить тебя ниже себя. Особенно, если у него есть умение, способное оказывать давление на волю.
Редко встречаются разумные, что изначально говорят на равных. Вот тот же Бриан из последних. Правда, он немножко изменился за эти годы, но это всего лишь отголоски его должности. Как и давно, так и сейчас для него все равны: первый авантюрист города, только вступивший в гильдию новичок, или тот же Нурт. Но сидящий напротив меня человек никак не похож на Бриана и таким понятием, как любовь к ближнему своему — он явно не отягощён.
Так мы и сидели, пока Хубар не сдался. Но он из тех разумных, что никогда не признает поражения.
— Прошло полтора года с момента нашей последней встречи, ведь так? — задумчиво спросил трихтих.
— Будь моя воля, то прошло бы ещё столько же.
— Будет тебе, Ликус. Надо уметь прощать ближнего своего.
— Их то я прощаю без лишних сожалений.
— Неужели в твоём сердце не…
— Отложим прошлое в сторону и поговорим о настоящем, — я грубо прервал Хубара и в глубине его глаз вспыхнул еле заметный хищный огонёк. Который был сразу потушен.
— Давай поступим так. Всё же сейчас я не послушник при академической церкви, а ты не учащийся этой академии.
Я в подробностях описал момент рождения ребёнка с полукруглыми ушами и добавил, что сейчас Лина за ним ухаживает. Лишь немного изменил несколько моментов и сказал, что тогда дал роженице простые зелья лечения. Незачем ему знать о моём эксперименте.
— Про эту Лину, — на секунду задумался Хубар, — твою рабу из троптосов, я помню. У неё была закрытая основа, верно?
— Да.
— Она до сих пор жива?
— А что ей должно угрожать?
— Твои слова полуторагодичной давности: «Я не знаю, почему она жива, при закрытой основе и возрасте в двадцать лет.» У тебя получилось раскрыть основу у этого существа?
— Нет, но получилось стабилизировать её состояние, — последнее, что я сделаю в своей жизни: начну всё рассказывать этому человеку.
— Стабилизировать? — трихтих удивился.
Коротко и сухо я рассказал ему выдуманную историю про специальный фарш. Я якобы делал его из мяса трёх разных животных и, смешивая с зельем маны, давал раз в месяц Лине.
Хубар замер и над чем-то сильно задумался. Но, можно предположить о чём именно, ведь звание трихтиха всего лишь ширма. Это для других он разумный, что способен взаимодействовать с кристаллом дознания и тот, кто раз в месяц читает проповедь о том, как скверна попадает в тела через дурные деяния. Сейчас передо мной сидит рутифактор — тот, кто изучает осквернённые предметы и детей скверны. И я более чем уверен, что он сейчас думает, как применить информацию об этом фарше к ребёнку.
— Скажу честно, — Хубар пристально посмотрел на меня, — если бы не одно обстоятельство, то я бы выписал на твоё имя приказ.
— Какое обстоятельство? Какой приказ? О чём ты говоришь?
— Приказ простой: ты должен был бы заняться этим ребёнком. Раскрыть его основу и вырастить до совершеннолетнего возраста. Всё же мы с тобой схожими вещами занимаемся, а у меня в этом году времени мало будет.
Хубар прав: магоса и рутифактора можно сравнить. Только надо отбросить огромное количество условностей и не упоминать о ряде ключевых пунктов. В одном из которых говорится, что магос — часть магической академии, а рутифактор — часть церкви.
Подобные мне изучают осквернённые места и их обитателей: от повадок, поведения и всего остального, вплоть до вскрытия и определения свойств частей, которые они оставляют после испарения. Изучение влияния скверны на живых существ тоже под нашей ответственностью. Всё оставшееся лишь как дополнение. Одним словом — мы натуралисты. Рискующие своей жизнью в таких местах, что простой разумный отрежет себе ноги только от одной мысли о посещении их.
