— Идём покурим! — неожиданно предлагает сосед и протягивает руку: — Анатолий.
— И я Толя, — пожимаю руку дяде, и мы выходим из зала.
— Не пьёшь, не куришь. Спортсмен, что ли? — с вызовом спрашивает тёзка, уже внизу, на ступеньках дворца культуры.
Не столько покурить он вышел, сколько подышать морозным воздухом, а то, намахнув грамм триста, уже захмелел.
— Есть такое. А почему город так называется — Бородино? — сменил тему разговора я.
— У нас говорят, что село основано солдатами Семёновского полка, участниками войны 1812-го, сосланными в Сибирь после восстания в полку, — отвечает новый друг.
— Толь, ты там как? — окликнули, скорее всего, моего соседа.
— Тащ полковник, всё отлично! — вытянулся тезка.
Вот и пойми, кому задал вопрос Ленкин батя в шинели и папахе с погонами полковника, выйдя из подъехавшей к крыльцу Дома культуры машины и направляясь в нашу сторону! Сосед даже пуговицы на пиджаке проверил. А он, оказывается, из органов. И меня к нему посадили. Гады!
Глава 38
Вполне возможно, без задней мысли нас закинули на галёрку. Меня вообще тут не привечают, руки никто не подал за всё время. Будто я пустое место. А вот Лукарь мне рад, руку тянет.
— Валерий Ильич, а вы тут как? Я слышал, уже в столицу края перебрались? — давлю лыбу и стараюсь сильнее сжать его ладонь.
Игра такая у нас — кто кого передержит. Победила молодость! Ленкин папа руку вырвал первым.
— Откормился на партийных харчах, — недовольно ворчит полковник. — Да я с вами должен был по всему маршруту ездить, но дела нашлись неотложные. Всё прошло нормально?
— Тут в Бородино — да, а Назарово и Шарыпово пожарами нас встречали.
И я с удовольствием рассказываю, то, что Лукарь-старший по должности вполне может уже и знать.
— Это ж Бородино, тут и должен быть порядок, — кивает он и идёт наверх.
Мы с тезкой-КГБшником идём следом.
— Вот же б…! Забыл, что у меня в машине костюмы для детского театра нашего! В порядке шефской помощи Красноярский ТЮЗ передал. Толя, сходи возьми. Тебя водитель знает — отдаст. Только возьми с собой пару-тройку человек, там много, — чертыхнулся Лукарь.
Мы уже поднялись на нужный, третий, этаж, и я бездумно ткнул пальцами, скрестив их в виде пистолетика, в стоящих около открытого окна троих молодых парней, наверное, местных комсомольцев. Вот зачем мы вниз курить ходили, если тут все курят?
— Ты, ты и ты!
— Вот и хорошо, бери их, — согласился полковник и отправился к Шенину.
— Куда нас брать, и за что? — чуть не выронив сигарету изо рта, спросил один из них.
— Что мы сделали? — спросил второй, и тоже нервно.
Всё испортил мой тёзка, заржав как конь:
— Расстреляют вас сейчас.
— Ну и шутки у вас, дядя Толя, — выдохнул третий.
— Да костюмы для детей из машины забрать надо, — быстро пояснил я, пока парни не сбежали.
Костюмы были не тяжелые, но весь «уазик» сзади был ими забит, и одному такую кучу не унести. А не слабо ограбил Лукарь Красноярский театр ради Бородинского.
— Куда по мытому⁈ — грозно закричала на нас старушка-уборщица, когда мы зашли за сцену.
Не наверх же барахло это тащить? Вахтёр нам и подсказал, не предупредив о ведущихся там же клининговых работах.
— Уж какие красивые костюмы! — из какой-то коморки на окрик уборщицы вылезло десяток ребятишек лет десяти.
— Сюда, сюда, — командует нам появившаяся из этой же двери пухлая тётка.
Заносим, стараясь аккуратно ступать на чистый пол. Довольно большая комната, захламленная реквизитом. Шум и гам, создаваемый парой десятков детишек, был для меня невыносим, и я попытался сразу уйти, но внезапно мой взгляд упал на обогреватель-тарелку! Она была включена и находилась в опасной близости от кучи шмотья на диване. Во Дворце Культуры довольно тепло, и непонятно зачем её включили? Так и до пожара недалеко. Шустрая девочка, бросив очередное платье на диван, сдвинула что-то в горе одежды, и пожар начался!
— Горим! — крикнул я.
— Ерунда, — тетка оттолкнула тлеющую ткань и ловко затоптала очаг возгорания.
Невозмутимо так, без паники. Вот накаркал я, когда сказал, что только в Бородино пожаром нас не встретили.
— И зачем вы включили обогреватель? — возмутился я. — Тепло же.
— Это нас с утра протапливают, только что тепло стало. В честь приезда комиссии, думаю, а так тут холодно всегда, — нехотя пояснила женщина. — У нас тут своя котельная, а топят плохо. На разрезе живём, а уголь жмут! Я худрук тут, зимой так мёрзнем…
Парни, кстати, не обратили никакого внимания на чуть не случившееся ЧП, и как ни в чём не бывало продолжили свою беседу.
Наверху в рассадке гостей подвижки. Лукарь сидит справа от Шенина и о чем-то ему рассказывает. Завидев меня, машет мне рукой. Я не гордый, подойду. Усаживаюсь на свободное место с другой стороны стола, кто-то из местных делает попытку налить, но Шенин прерывает:
— Да Толя не пьёт, он спортсмен.
«Кто? Я не пью?» — мысленно возмутился я.
— Ты смотри, какой молодец, Валерий Ильич, для детского театра достал костюмы, пусть не новые, но у детей и таких не было, — мой босс доволен.
— Потоп летом был, сразу не заметили, и сгнило много чего, — пояснил местный глава — Антонов Виктор… Семенович, вроде? Вру, Сергеевич.
— Что сгорит, то не сгниёт, — говорю я. — А костюмы хорошие, «да надолго ли собаке блин?»
— Поясни, — Шенин в отличие от других уже понял, что у меня есть причины для недовольства.
— При мне от открытого обогревателя загорелась какая-то тряпка. А там дети! Худрук быстро потушила, а если бы не сразу заметили?
— Да что такое ты говоришь? — возмутился Антонов, а Олег Семёнович спросил:
— А зачем там обогреватель нужен? Тепло тут, даже жарко.
— К нашему приезду натопили, а так, говорят, угля мало на местную котельную дают. Зимой вообще холодно.
— Нет такого! — категорично отрицает Антонов.
— Костя, сходи поговори с людьми, — просит Шенин молодого парня с крайкома ВЛКСМ.
Тот начальник отдела, вроде, но я с ним шапочно знаком.
Я иду вместе с Костей, он, похоже, местный и доверия мне не внушает. На вахте спрашиваю сразу у вахтёра, опередив своего спутника:
— А что так жарко у вас? Морозов нет.
— Натопили, вот и жарко, а так мерзнем постоянно, только в дни спектаклей топят, — ворчит дед.
Идём за кулисы и опять попадаем под критику уборщицы.
— Да что ты, черт лысый, повадился ходить тут, пол ещё не обсох!
Костя тоже коротко пострижен, но речь, конечно, обо мне.
— Высохло всё уже, бабуля! Жарко как тут у вас! Пол сохнет моментально! — провоцирую я, и бабка ведётся:
— Пока жарко, а утром на сцене, пока топить не начали, я лёд видела!
— И часто тут не топят? — спросил Константин, желая тоже принять участие в добыче информации.
— Всегда! По краю идите, ироды! — отрезала ещё бодрая старушка и замахнулась тряпкой. — А то я вас!
— По краю снег передавали, — шучу я и еле уворачиваюсь от взмаха шваброй!
Местная уборщица — человек дела, и слова у неё с делом не расходятся!
— Ну, ты смелый с Максимовной спорить, — уважительно говорит мой спутник, показывая правдивость моих предположений о том, что он местный. — Помню, маленького меня из ведра облила за такое!
— Зимой на морозе? — шучу я.
— Почему зимой? Летом, — серьёзно ответил комсомолец.
— Что забыл? Здравствуй, Костик, как мама? — по-разному встретила худрук нашу пару.
Обратно Константин шёл хмурый:
— При мне лет семь назад холодно тут никогда не было.
— Костян, иди сюда, — на лестнице нас окликнул пузатый мужик, лет под полтинник, в дорогом костюме.
Я тоже остановился, желая послушать, чего он скажет?
— Ты, Анатолий Валерьевич, иди, тебя ждут, — обратился дядя ко мне.
Меня в первый раз тут, мало того, что узнали, так ещё и по имени-отчеству назвали! Скорее всего будет уговаривать соврать про опрос местных работников. Не знаю так ли, но Костя, зашедший за мной в банкетный зал минуты через три, врать не стал.
