– Всё правильно, великий государь.
– Есть ли просьбы у тебя, князь?
– Отправь бога ради меня, великий государь, обратно в Нижний Новгород государевым дьяком, – попросил Пронин.
– Как я могу князя отправить дьяком? – усмехнулся царь. – Поедешь ты в Нижний товарищем воеводы.
Событие шестьдесят второе
Пан Янек Заброжский решил жениться. Он сильно расстроился, когда Пётр Пожарский не взял его с собой на Урал-камень.
– Пан Янек, ты мне здесь, в Вершилове, гораздо важней. Я ведь никого старшим назначить не могу. Одни могут строить, но ничего не смыслят в торговле. Другие умеют торговать, но не смогут защитить Вершилово, если тати нагрянут. Ты один воин, которому я могу оборону вотчины отцовой доверить. Как прознают лихие людишки, какие тут богатства крутятся, так обязательно захотят поживиться, – сказал тогда пану Заброжскому княжич.
– Разве я один смогу оборонить Вершилово? – Пан Янек не сдавался, так хотелось ему с княжичем на кораблях сходить на восток.
– Договорился я с воеводой, князем Бутурлиным, что на время моего отсутствия даст он тебе в обучение те два десятка стрельцов, что по новой методе тренируются. До наших им, конечно, далеко. Вот ты их за это время натренируй и сабельному бою, и казачьим ухваткам, кои сам освоил. И футбол регулярно устраивай: и между собой пусть играют, и со старшими нашими пацанами. Стрелять учи из всякого оружия. С двумя десятками хорошо обученных стрельцов и обороните Вершилово, ежели кто полезет, взалкав на богатство чужое.
Стрельцов воевода сам привёл в Вершилово через день после отплытия княжича. По договорённости эти перебирались сюда временно и семей с собой не взяли. Для них на окраине была выстроена казарма, а на субботу и воскресенье четыре повозки отвозили их в Нижний, оттуда же забирая в понедельник. Всё продумал Пётр Дмитриевич.
Эти два десятка стрельцов были лучшими в Нижнем Новгороде, но им было очень далеко до тех, что княжич с собой забрал. Учителя не те. Пан Янек взялся за них так, что с бедняг синяки и шишки не сходили. Первые две недели они еле до лавок добредали вечером. Сейчас уже по вечерам от казармы и гогот доносится. Парни всё же молодые, быстро приноровились.
Шесть десятков стрельцов, обученных воевать по-новому… Насколько это серьёзная сила, задавал себе вопрос лях. И отвечал: полк целый нужен, чтобы с этими шестью десятками совладать, да ещё и совладают ли. Он, конечно, любил Речь Посполитую, и отцова мыза Ракитники раньше часто вставала перед глазами что во сне, что наяву. Там было теплее, и там была родина. Только сам себе он не врал: из Вершилова он не уедет. Здесь всё другое. Здесь интереснее и здесь лучше жить. Удобнее.
Эти шесть десятков стрельцов готовятся для войны с Речью Посполитой. Это плохо. Плохо для поляков. Как они натренированы брать крепостные стены! Если шестьдесят этих стрельцов ночью нападут на небольшую крепостицу, то среди них и потерь не будет. Через час в крепости не останется ни одного защитника. А если эти ребята нападут на Смоленск, то вырежут по-тихому охрану на стенах и откроют ворота для всего войска. Утром Смоленск почти без потерь будет снова русским.
Бедные поляки. Они храбрые и умелые рубаки, у них, поди, лучшая кавалерия в Европе. И они дети неразумные рядом с этими стрельцами. Зачем затевать рубку на саблях с красивыми выпадами, если можно просто убить, бросив нож. Да и на саблях, после того как их натренирует пан Янек и обучит казачьим ухваткам княжич, троих поляков надо, чтобы такого одолеть.
Хорошенько обо всём этом поразмыслив, пан Янек и решил жениться. Дом у него не хуже, чем у других. Сейчас за хозяйством приглядывает вдова Зинка из Нижнего Новгорода. У неё сгорела вся семья в пожаре 1617 года, и она слегка повредилась в уме. Но была женщина старательная и аккуратная. Привёз её в одну из своих поездок в город княжич и представил пану Заброжскому, попросив того не обижать женщину. Как оказалось, не за что обижать убогую. Всё в доме чисто, всегда еда приготовлена, скотина накормлена и обихожена, а что напевает Зинка иногда себе под нос что-то вроде молитвы, так и ладно. Пусть поёт.
Где же взять достойную партию? Он всё-таки шляхтич, не крестьянку или мещанку же брать в жены. При очередном визите воеводы на футбольный матч он и обратился к князю с этим вопросом.
– Так ты же католик, – покачал головой Бутурлин, – Не думаю, что кто-нибудь из дворян или детей боярских за тебя дочку отдаст. То, что товарищ ты Петру Дмитриевичу, это хорошо. Опять же, с деньгами у тебя неплохо, думаю, но вот вера… Слушай, пан Янек, а что если тебе среди немцев наших поспрошать? Вот у вас же в Вершилове полно немцев, с ними и поговори.
Пан Заброжский совет оценил и пошёл к самому влиятельному члену их немецкой диаспоры, ювелиру Лукашу Доничу.
– Мы все протестанты, – почесал затылок Лукаш, – но я завтра еду в Нижний, а там в немецкой слободе есть и католики. Я поговорю с ними. Какое приданое ты хочешь за невестой получить?
– Я, конечно, не такой богатый человек, как ты, господин Донич, но денег мне хватает. Меня не интересует приданое, лишь бы девушка была красивой и хозяйственной, – гордо вскинул голову лях.
Вечером Лукаш вернулся из Нижнего и сразу заехал к поляку.
– Ну что, пан Янек, готовь подарки и засылай сватов. Я разговаривал с пивоваром из Баварии Гансом Шмидтом, у него как раз старшая дочь Матильда на выданье, а католиков в Нижнем негусто. Завтра он ждёт тебя.
Событие шестьдесят второе
Через пять дней караван из четырёх судов дошёл до Троицкого монастыря, расположенного на месте будущего города Елабуга. В расположенном рядом селе Трёхсвятское пополнили запас продуктов. Покупали в основном мясо птицы и говядину.
Здесь ещё кое-где лежал снег, получалось, что с продвижением на восток они даже чуть опережают весну. В этот день решили дальше не плыть, дать отдых гребцам. Хоть ветер и дул с запада, уверенно наполняя паруса, но Пожарский спешил, и гребцы без работы не сидели, в результате проходили по сорок-пятьдесят вёрст за день. Так через пару дней и до впадения реки Белой в Каму доберёмся.
Бывший генерал помнил, как во времена начала девяностых был в Уфе и от нечего делать записался на экскурсию по городу. Экскурсию Афанасий Иванович помнил плохо, а вот факт, рассказанный экскурсоводом о том, что в каком-то там районе во времена Екатерины, кажется, добывали нефть открытым способом, почему-то запомнился. Район этот точно был южнее Уфы и до поворота Белой на северо-восток. По карте получалась приличная территория. Ну что ж, поспрошаем местных, не зря же он тащит с собой князя Разгильдеева.
Ещё через два дня, при повороте в Белую, на них напали пираты. В устье реки Белая было множество островков и даже приличных островов. Около одного из них с шедшей последней ладьей, на которой находился Пётр, случилась авария. Перетёрся канат на центральной мачте, и рея с парусом рухнула на палубу лодки, чудом не прибив никого. Одного только стрельца выбросило за борт, но ему бросили конец и выловили. Вот пока с ним валандались да пытались рею поднять, на них и напали пираты. Остальные три ладьи прошли дальше и даже скрылись из видимости.
Первым заметил пиратов венгр. Он в общей суматохе не участвовал, оставаясь на носу ладьи.
– Княжич, к нам плывут два небольших судёнышка, – крикнул он, привлекая внимание Петра.
Пожарский отвлёкся от паруса и посмотрел на реку. К ним от одного из островов и правда споро приближались на вёслах два судёнышка. Мачты на них тоже имелись, но сейчас паруса были свёрнуты, и, используя течение и мускульную силу гребцов, лодки развили приличную скорость. На каждой было видно до двух десятков человек.
– Всем вооружиться! – заорал княжич. – Мушкеты зарядить и рядом с собой иметь арбалет заряженный с запасом стрел. Гребцам отойти от бортов, лечь на дно ладьи.
Засуетились, забегали стрельцы, потом застучали кресала, выбивая искру для фитиля. Они успели, выучка сказалась. Десять стрельцов, сотник Малинин и Пётр зарядили мушкеты почти одновременно. До ближайшей пиратской посудины было ещё саженей двадцать.
