Но ведь сразу вот так просто и скопом вываливать тайные, сердечные переживания подруге не стоило. Следовало нагнать туману, добавить мистики, и замешать всё это на таинственности. И только потом выдавать по капле нужную информацию. Вот и первое предложение было сказано почти шёпотом и с придыханием:
— Ты мне уже несколько ночей подряд снишься… Правда, правда! И там у нас чего только сказочного не случалось. Я признавался тебе в любви. Мы с тобой венчались в церкви. А потом жили в роскошной, удобной квартире в большом городе… И ты мне тоже признавалась, что давно на меня глаз положила. И даже некоторые вехи наших отношений освещала…
Анастасия стояла, затаив дыхание и стараясь не пропустить ни слова. Потом нервно облизала язычком свои губки и потребовала:
— Например?!
— Год назад мы были с компанией на речке, ты лежала на траве. Разогретая. Горячая. А я сорвал водяную лилию и бросил её мокрую тебе на живот. Ты взвизгнула и сделала вид, что обиделась. А на самом деле обрадовалась и подумала: «Ну вот, Санька наконец-то решился подарить мне первые цветы!»
Стоило видеть, снимать на видео и рисовать картины с той бури эмоций, которые отразились на личике Бельских. Вначале недоверие, потом легко читаемые попытки вспомнить, не проболталась ли она какой из подруг о том моменте. Затем мистический страх перед неизведанным и потусторонним. И наконец, неожиданная обида, вырвавшаяся вместе со словами:
— Так нечестно! Ты обо мне теперь всё знаешь, а сам не снишься! — то есть ей вполне хватило только одного напоминания из прошлого, чтобы поверить в провиденческие сны своего приятеля.
После такого Александр не выдержал, шагнул ступенькой выше и аккуратно взял девичьи ладошки в свои. При этом постарался, чтобы его голос не сорвался на совсем уж интимное сюсюканье:
— Настенька! Милая!.. Обещаю тебе, что со временем тебе всё, всё расскажу… Ага!.. И тебе со мной никогда не будет скучно. И грустно не будет… Ну и вообще…
Он застыл, вновь сдерживая себя от страстного желания вонзиться поцелуем в эти желанные, коралловые губки, прижимая к себе со всей силы девичье тельце. Да и Настя явно поплыла от такой близости, глаза у неё затуманились, дыхание стало прерывистым, а по телу прошла легкая, еле ощутимая дрожь. Им всего лишь парочки мгновений не хватило для первого, самого сладкого и волнительного поцелуя.
Идиллию желанной, намечающейся близости прервал восхищённый свист с улицы и тут же последовавшие комментарии:
— Вот и спеклась наша недотрога! Фифа малолетняя!
— Ага! Гляди ка! Уже её любой встречный поперечный лапает!
Бельских замерла на полувздохе, переведя взгляд на улицу и дергаясь, словно от удара тока. Тогда как Шульга оглянулся неспешно, начав с презрением рассматривать гогочущих парней. Двое. На два года старше, но уже три года как покинувшие школу после седьмого класса. Вроде и работают, но плохо, да и оплату своего труда пропивают в компании с такими же поселковыми маргиналами. Иные интересы: пощупать девок, да подраться. Нельзя сказать, что совсем уж оголтелые хулиганы или уголовная шваль, но все соседи (да и родители тоже) ждут, не дождутся, пока этих оболтусов заберут в армию.
Наверное, и в адрес Анастасии случались поползновения, раз называют недотрогой. И обижали словами, раз она так напряглась. Но если раньше об этом Киллайд не знал, то сейчас собрался жёстко, раз и навсегда дать отпор подобной шантрапе. Чтобы впредь помнили, о ком речь, и знали, что чревато открывать рот не по делу. Так что ответил «свистунам» резко, хоть и не сразу понятно:
— У вас что, дома все зеркала разбились?
— А чо та? — нахмурились оболтусы, пытаясь изобразить умственную деятельность.
— Страшные вы слишком и противные. А ведь не стоит с такими похмельными харями в люди выходить и порядочных девушек смущать. Сидели бы дома! Или шли бы в огороды, картофель подгортать. Работа — она лечит. Вдруг и вы стали бы умней выглядеть?
Всё это прозвучало, как явное желание нарваться на грубую конфронтацию. Причём инициатива исходила от младшего и заведомо слабого соперника. Даже и не соперника, а так, мелочи пузатой, достойной только подзатыльника или пинка под зад. Так что старшие парни отреагировали вполне ожидаемо:
— Ты! Шкет! — и нецензурные выражения.
— А ну иди сюда! — и следом иные матерные словечки.
Но прежде чем пойти, Саньке пришлось аккуратно вынуть свои руки из крепко сжимающих девичьих пальчиков. Ещё и сама Настя шептала как заведённая:
— Сашенька! Не ходи!.. Не ходи!.. Не ходи…
— Да не переживай ты так! — вырвался таки, подбадривая свою зазнобу. — А лучше расслабься и посмейся как в цирке. Сейчас такое будет!..
Ну и двинулся на улицу, замечая на периферии взгляда спешащую к тынам соседку. Мало того, и на улице самой вдруг несколько мальцов нарисовалось с округлившимися от любопытства глазами. Слишком уж неожиданная создавалась ситуация.
Не успел Шульга за калитку выйти, как оболтусы ринулись к нему, размахивая руками и больше мешая друг другу от неуёмного усердия. Казалось, они сразу Саньку сомнут и затопчут. Но в следующее мгновение как раз и начался обещанный цирк. Паренёк как-то ловко поднырнул под руками нападающих, вклинился между ними и выскочил на середину улицы. При этом умудрился толкнуть обоих так, что те нелепо грохнулись в придорожную пыль. Но вскочили тут же, и уже без мата, а просто рыча как поросята, бросились повторно в атаку.
Бросок. Замах. Шлепок громкий. Падение. Вставание. Бросок. Шлепок. Падение. Вставание… И вот так раз восемь, если не десять.
Но уже со второго или третьего раза невольным зрителям удалось понять, что громкие шлепки, это удары раскрытыми ладонями по лицам нападающих. Точнее по их губам. Но и носу с глазами изрядно доставалось, чего уж там. А чтобы никто не сомневался в сути воспитательной акции, Шульга во время своих действий громко приговаривал:
— А вот не будете больше сквернословить! И в адрес девушек плохие слова забудьте. Ну а если и обо мне ещё что-то такое услышу, то запросто вам все зубы повыбиваю! И вы их вместе со своими погаными языками проглотите!
И вроде не сильные удары получались, но крайне болезненные, действенные и точные. До крови. До слёз. До соплей. И к концу проводимой экзекуции лица двух охламонов превратились в кровавые лепёшки, присыпанные пылью и мелким мусором. Они и рычать давно прекратили, только повизгивали от стыда и боли. А к концу, вообще не стали вставать на ноги, сидели на земле, размазывая по лицам вышеупомянутые последствия своего несносного поведения.
Шульга на это деловито оббил ладоши, с презрением сплюнул и приказал:
— Топайте отсюда, пока я добрый! — после чего вновь вошёл на подворье Бельских, попросив на ходу: — Настя! Дай воды, пожалуйста и слей! Надо руки смыть после всякой мерзости.
Получив конкретное задание, девушка растерянно кивнула, сорвалась с места и скрылась в сенях. Вскоре выскочила, держа в руках большой ковш с водой и мыло. Простенькое полотенце висело у неё на плече. Там и сливать стала на руки, с противоположной стороны крыльца. И только когда умывание закончилось, у красавицы прорезался голос:
— Санька!.. Ну ты!.. Как у тебя так получилось?!.. Я так вначале испугалась… А ведь в самом деле цирк получился…
— Так чего не смеялась? — подмигнул ей парень. — Я ведь старался.
— Ага!.. Пару раз эти охламоны кувыркались кверху ногами. А я… я просто перестроиться на смех не успела. И всё-таки: как ты умудрился их так лихо отделать?.. Они же такие здоровые!
— Так и я не сильно мельче их выгляжу, — напомнил Шульга о своём немалом, как на его года, росте. — А силы и ловкость сразу десятикратно возрастают, когда мою любимую девушку кто-то обидеть пытается. Так что шансов у них не было…
Кажется, Киллайд немного забылся, слишком форсируя отношения и называя вещи своими именами. Только недавно говорил о симпатиях и давил на сознание всего лишь мистическими снами, а тут уже и самое сокровенное высказал. От чего Анастасия зарделась, как маков цвет и пролепетала:
