по его дисциплинам. Впервые в истории Советского Союза.
— Попрошу тогда товарища Белого, не гнобить сильно молодой талант, — покивал головой первый, — и ты это, когда он поговорит с Аней, зайди ко мне, расскажи. У самого сердце разрывается от горя, ума не приложу, как до этого могло всё дойти.
— Обязательно.
Они поднялись и попрощались, уходя со стадиона и забирая с собой многочисленную охрану.
Глава 3
Перелёт в Киев не занял много времени, как, впрочем, и обустройство в одной из частей, имеющих спортивную роту. Я отказался от гостиницы, попросив лучше место, где был стадион для тренировок, что мне предоставили без малейших проблем, заселив в офицерское общежитие, пусть и не такое комфортное, как было у меня в Москве.
Обустроившись, мы с тренером пошли подавать документы на меня, точнее он подавать, а я просто посмотреть город, поскольку прогулкой хотел отдохнуть от полёта и состоявшегося разговора. Жалел ли я, что с Аней придётся расстаться, едва у нас что-то получилось? Да, несомненно. Она мне очень нравилась, хотя в ней временами проскальзывали властные нотки доминирования, но в остальном, мы друг друга устраивали, не напрягая своим обществом. Хотя, может я это придумал себе сам? И на самом деле чувствую влюблённость только я? Ведь больше месяца прошло с того дня, когда мы впервые занялись любовью, и потом она попросила меня уйти, поскольку ей нужно было подумать. С тех пор от неё не было никаких известий, а сам я был слишком занят тренировками, готовясь к соревнованиям.
После них встретиться с ней нужно будет обязательно, ведь я обещал её отцу и нужно было так подобрать слова чтобы донести до неё знание того, что оба мужчины в курсе ситуации и сами разберутся теперь с Евгением. Причём сам я не очень был доволен его наказанием, как-то слишком слабо для насильника шестерых девушек. Тут мне по-хорошему бы пригодился совет более опытных людей, а из таких я знал только, пожалуй, инструкторов из школы КГБ, которые не станут трепаться о том, что я рассказал. А то, например, товарищ Белый, несмотря на наши с ним нормальные отношения, точно бы меня сразу же слил руководству, за подобную самодеятельность.
«Ладно, после окончания сезона разберусь с накопившимися делами, — решил я, освобождая голову от всего, — сейчас нужно думать о соревнованиях».
Вынырнув из воспоминаний, я стал больше смотреть по сторонам. Что можно было сказать про город? Он был красив и очень зелен, намного зеленее, чем Москва. Много открытых кафе, пельменных, где отдыхал народ, и очень много иностранцев. Я с одного взгляда мог отличить советского человека, от любого другого, а их было здесь непривычно много: французы, немцы, очень много поляков, и других представителей стран Варшавского договора. Почти все передвигались в составе больших и маленьких групп, в сопровождении строгого гида.
Перед зданием, где происходила регистрация, столпилось ещё больше людей, и Сергей Ильич пошёл с документами внутрь, искать тренеров сборной СССР, поскольку меня подавали в общей заявке, а я сам остался на улице, присев на свободное место на лавочке, на которой уже сидели люди.
Несмотря на сентябрь, солнце ещё было тёплым. К сожалению, насладиться спокойными минутами мне не удалось. Поскольку почти сразу появившаяся тень заслонила солнце. Пошевелившись, я открыл глаза. Передо мной, уперев руки в бока, стояла девушка, в самом простом платье и даже без лёгкого макияжа на лице, в общем полная противоположность того, что мне нравилось. Причём судя по её лицу, она была чем-то крайне недовольна.
— Товарищ девушка, можно вас попросить, найти другое место для стояния? — вежливо обратился я к ней.
— Что? — удивилась она, но почти сразу вернула недовольное выражение на лице, — а, нет. Вы товарищ Добряшов проявляете себя как крайне несознательная личность и я, как корреспондент газеты «Комсомольская правда» должна вам об этом заявить, раз уж не нашлось никого другого!
Я тяжело вздохнул, вот точно сейчас не хотелось никаких объяснений ни с кем, но с другой стороны и вставать с лавочки тоже не хотелось.
— Ну тогда и я должен вам заявить, что подходить на улице к незнакомым людям и что-то у них требовать, это как минимум невежливо.
Она открыла рот, а по её лицо пошли пятна.
— Я вас знаю, вы Иван Добряшов! — обличила она меня.
— Хорошо, если вы не понимаете о чём я говорю, то и не поймёте. Вернёмся к сути претензии. В чём же по вашему мнению заключается моя несознательность? — лениво поинтересовался я.
— Вы отказываетесь давать интервью! — возмущённо заметила она, — причём многие мои коллеги уже жаловались ранее на вас руководству. К сожалению, вы просто неуловимы, чтобы вам это высказать в лицо.
«Послать или не послать, вот в чём вопрос, — тоскливо подумал я и решил, что наверно стоит поговорить, раз я пока всё равно ничем не занят».
— У меня есть немного времени, можете спрашивать, — пожал я плечами.
— Да? Вы серьёзно? — её боевой запал быстро сдулся, но она постаралась взять себя в руки, достала карандаш, блокнот и сказала мне подвинуться. Сильно сдвинуться не удалось, поскольку рядом сидели люди, и так получилось, что на меня пахнуло тонким запахом кислого пота, когда она, сев рядом, прижалась ко мне ногой.
«Спокойствие, только спокойствие, — подумал я, принимающий душ после каждой тренировки, да ещё дополнительно утром и вечером».
Она задумалась, затем стала со скоростью пулемёта выстреливать вопросы, на часть которых я отвечал, но те что касались моей биографии, старался обходить стороной.
— Какая-то чушь получается товарищ Добряшов, — возмутилась она, спустя десять минут, — по вашим словам, всё что вы делаете, это только тренируетесь. А как же общественная жизнь? Комсомольское движение? Шефство над пионерами?
— Я спортсмен, моя задача зарабатывать для страны медали, желательно высокого достоинства, — я пожал плечами, — а для этого мне нужно улучшать своё тело.
— Но, это как-то неверно, не соответствует тому, что завещал нам Ленин! — продолжала она возмущаться, — нет, я обязательно это отражу в своей статье, как ваш главный недостаток товарищ Добряшов. Я уверена, что к этому вам точно нужно изменить своё отношение.
— Интересно, — я прямо изумился, с какой лёгкостью она раздаёт советы, которые к тому же никто у неё не просил, — а позвольте спросить, кто вам дал право советовать мне, что будет лучше для меня?
Девушка рядом со мной открыла рот от возмущения.
— А вы ещё и хам Добряшов! — она словно подброшенная пружиной, слетела со скамейки, — я так и
