Свободно гулять по территории, само собой было запрещено, поэтому я направился в единственное место, откуда меня точно никто не прогонит. Прошел в большой зал ожидания, где уже собралось около трех десятков человек в военной форме. Все они стояли отдельными небольшими группками, не обращая на меня никакого внимания. В это время суток здесь было как-то совсем пусто.
Отыскав свободную лавку, я повторно вскрыл пакет с документами, что передал мне помощник полковника Черненко.
Здесь было мое удостоверение, причем фальшивое. Согласно ему, я не лейтенант КГБ Савельев, а лейтенант ВС СССР Мосинцев Алексей Петрович. Фотографию, имя и звание мне оставили прежние. Еще внутри было предписание, специальный пропуск.
С удостоверением личности все было понятно. Тут два варианта — либо меня тут быть в принципе не должно и я играю роль кого-то другого, либо, это сделано на случай, если что-то пойдет не по плану и я попаду в плен. Что делали с пленными солдатами моджахеды и талибы, вспоминать как-то не хотелось. Достаточно вспомнить, что вызволением пленных занимались крайне неохотно и когда советские войска были выведены из Афгана, командующий 40-й армии заявил, что на территории республики солдат нет. На самом деле это было не так, всех пленных списали как без вести пропавших.
Также в пакете были фотографии, все черно-белые и сделанные издалека. Судя по всему, на одной из них был изображен какой-то аул, на трех следующих тот самый караван, который мы должны были остановить. Имелась фотография капитана Быстрова, чтобы я понимал, с кем нужно выйти на контакт.
В целом, все стандартно. И хотя ранее я подобным никогда не занимался, ничего подозрительного здесь не было.
По прошествии еще сорока минут, дали команду грузиться обратно. Озвучили изменившиеся полетные списки, пока что я проходил под своей настоящей фамилией. Вернувшись в самолет, я увидел внутри десяток человек в точно такой же «афганке» как и у меня. У них не было ни шевронов, ни знаков различий. Все как один, даже по возрасту. Судя по всему, это была какая-то спецгруппа, возможно спецназ ГРУ. Очень может оказаться так, что именно с ними я пойду на предстоящее задание.
Мы обменялись взглядами и этим все и ограничилось. Ни им до меня, ни мне до них не было никакого дела.
Рампа была открыта — внутрь заканчивали догружать что-то еще, помещенное в транспортную сеть.
Через несколько минут погрузка была окончена, а топливозаправщик убыл обратно на заправочную станцию, полосу освободили.
Получив разрешение на взлет, наш «Илюша» выдвинулся на выделенную полосу. Взлет из Ташкента прошел без проблем и наши пилоты взяли курс на Баграм. Дальше начиналась активная часть моей командировки.
При наборе высоты вновь ощутил противное чувство, когда закладывает уши, а мозг прижимается к верхней части черепа. Почему-то на гражданских самолетах такого не случалось, по крайней мере, не так заметно. К счастью, подобное длилось не долго.
А примерно минут через сорок после взлета, я неожиданно для себя, заснул. Скорее всего, просто сморило после сытного приема пищи…
Проснулся я оттого, что меня усердно трясли за плечо. Открыв глаза, я непонимающе уставился на заросшее щетиной хмурое лицо бортового техника. Того самого, у которого я спрашивал про столовую.
— Ты Савельев? — пересиливая мерный шум двигателей, спросил тот.
— Лейтенант Савельев! — зевнул я и пародируя одного пиратского капитана, зачем-то добавил. — Смекаешь?
Техник явно ничего не понял, потому что замер в нерешительности. Сообразил, что говорит не абы с кем.
— Вас в кабину вызывают.
Поднявшись с места, я заметил, что летевшие со мной люди смотрят в мою сторону с нескрываемым интересом. Прошел мимо, не до этого было.
Поднявшись по лесенке, и открыв дверь, я вошел внутрь. На меня накатило чувство дежавю — тогда, в Сирии, точно так же, меня уже вызвали к командиру, чтобы сообщить об изменении планов.
Снял наушники с крючка, водрузил на голову.
— Лейтенант Савельев? — уточнил капитан.
— Что-то случилось? — опустив формальности, спросил я.
— Пока ничего. Однако планы резко поменялись и… Мы больше не летим в Баграм!
— Почему?
— Там сейчас с погодой не очень, но дело не в этом. Пришло распоряжение со штаба, что тебя нужно высадить в Мазари-Шариф! — голос у капитана был недовольный. — Уж не знаю, лейтенант, что ты за птица… Но какого черта?
На этот вопрос я не ответил. Раздражение офицера я понимал.
— Ладно, — спустя несколько секунд, уже спокойнее произнес командир. — За десять лет полетов, я третий раз вижу, чтобы борт пускали по другому курсу из-за одного единственного пассажира. «Семьдесят шестой» это вообще-то не такси, да только команда пришла прямиком из штаба. В общем, все понятно?
— Я вас понял, товарищ капитан! — кивнул я. — Сколько еще лететь?
— Минут двадцать и пойдем на посадку. Баграм юго-восточнее будет, поэтому доберемся быстрее.
На этом разговор окончился. Я вернул наушники на место, а сам покинул кабину и спустившись обратно, сел на свое место.
Итак, вот и начались первые проблемы. Мы еще даже до Афганистана не долетели, а уже становится интересно. Что же послужило причиной того, что точку дислокации пришлось менять прямо на лету? Точно не погодные условия…
Напрашивались две мысли — либо план поменялся и в Баграме что-то не так и это как-то связано с моим заданием. Либо караван вышел раньше положенного срока и теперь вся операция под угрозой.
Мазари-Шариф самый северный аэропорт республики, при этом способный принимать большие самолеты вроде «Илюши» и даже больше. Но почему мы летели именно туда? Вроде как северная часть Афганистана под контролем Советского Союза, за исключением небольших серых зон. Неужели караван пойдет по контролируемым территориям? Впрочем Панджшерское ущелье большое и обстановка там постоянно менялась.
Вскоре борт начал заходить на посадку. Это я понял по изменившемуся звуку работающих двигателей. Внутри загорелся свет, хотя до этого работало только дежурное освещение. Иллюминаторов была всего пара штук, но я понял, что снаружи светло.
Судя по всему, сейчас было около восьми часов утра. Из-за смены часовых поясов, наручные часы были бесполезны. Кажется, разница незначительная, но с ходу я этого определить не смог.
В крови резко подскочил адреналин, а от напряженного ожидания сердце колотилось о грудную клетку. Усилием воли заставил себя немного расслабиться, было дело — научили.
Тем не менее, осознание неизвестности было мучительным, но к этому я был готов изначально. Это чувство я знал более чем хорошо, поэтому знал, как на него реагировать.
Я слегка удивился тому факту, что никто из присутствующих даже не поинтересовался, почему это после моего возвращения из кабины пилотов, мы вдруг начали менять курс, а затем и вовсе пошли на посадку на час раньше положенного времени.
Сели спустя десять минут, к счастью, благополучно. На этот раз посадка была не столь мягкой, как в Ташкенте. Чувствовалось, как шасси встречают сопротивление полосы, которая была явно лучшего качества. Наконец, мы остановились.
Непонятно откуда появился бортовой инженер. Почти сразу рампа поползла вниз. Внутрь салона сразу же ворвался горячий, пропитанный пылью воздух. Вместе с ветром я услышал сильный шум, в котором безошибочно узнал звуки работы вертолетов. На них мне довелось полетать немало, особенно на «Ми-8».
— Лейтенант Савельев! — крикнул спустившийся по лесенке техник. — Можно выгружаться…
— Принял! — отозвался я, поднимаясь с места.
Конечно, летчики народ прожженный. Многое уже повидали и под обстрелами были. Наверняка обо мне сложилось отдельное мнение — с виду-то я еще молодой, да еще и без погон. Меня могли принять за кого угодно, однако очевиден факт — команда не знает, кто я такой на самом деле и почему ради меня их развернули прямо в полете.
Ухватив вещевой мешок и документы, я бегом рванул наружу. Краем глаза заметил, что бортовой инженер готовился то ли к загрузке, то ли к разгрузке. Впрочем, мне-то какая разница?
