если уж на то пошло. Шнапс?
— Не откажусь.
— Вот и славно. Смажем беседу.
Аничков кивком отослал телохранителя и наполнил два стакана прозрачной жидкостью из бутылки с цветастой этикеткой.
— Фруктовый. Не самый мой любимый вид, но в гостях не придираюсь.
Он протянул мне один из стаканов и сел в глубокое дубовое кресло. Я устроился в другом, правее.
— Что ж, в Германию мы добрались без проблем, — сказал Аничков, побалтывая шнапс, хотя льда в нём не было. — Какие ваши прогнозы на проезд в Россию?
— Всё зависит от того, есть ли в генштабе наши люди, — честно ответил я.
— Наши — то есть, ваши? — уточнил Вождь. — Вернее, агенты русской контрразведки.
— Именно.
— Это исключено.
— Тогда прогнозы положительные.
Аничков кивнул, словно это и ожидал услышать.
— Собственно, я хотел спросить о другом. Что вы собираетесь делать на родине? У меня большие связи, и я мог бы оказать вам содействие. В обмен на небольшие услуги, которые не потребуют от вас никаких усилий, позвольте заметить.
Я усмехнулся.
— Ну, разумеется!
— Вы напрасно воспринимаете меня, как врага, — серьёзно проговорил Аничков и сделал большой глоток шнапса. — Я ведь не призываю вас становиться революционером и свергать царя. Просто дать кое-какие полезные сведения. Возможно — советы. А взамен я помогу вам. Если скажете, чего хотите.
Я откинулся на спинку кресла. На самом деле, хороший вопрос. И у меня было время подумать над ответом на него. Вот только Вождю об этом говорить я не собирался. Потому что ему в моём плане предстояло сыграть роль, на которую он добровольно никогда бы не согласился.
Аничков сверлил меня взглядом, явно считая, что смог меня заинтересовать. Как же ему хотелось привлечь на свою сторону человека, досконально разбирающегося в тонкостях работы Охранного отделения! Да, это был бы знатный улов. И, возможно, будь на моём месте обиженный мальчишка, каким он меня видел, у него бы даже и выгорело. Удавалось же социалистам промывать мозги юнцам из аристократических семей. Идеализм — отличная приманка для молодых и неокрепших умов. К счастью, я не таков. И единственный идеал, который был в моей жизни, я уже утратил. Едва ли господин Аничков способен предложить мне что-то равноценное взамен. Даже смешно делается от подобной мысли.
— Полагаю, в России мне придётся представлять интересы триады, — ответил я уклончиво. — У меня с собой инструкции от господина Ма.
Аничков кивнул.
— Это понятно. Моим китайским партнёрам нужно защищать свои инвестиции в моём лице. Так что, в некотором смысле, вы соглядатай, господин Белозёров. Нравится вам эта роль или нет.
— Ничего не имею против неё, — ответил я, поставив стакан со шнапсом на подлокотник, так ни разу из него и не отпив. — Не впервой.
Вождь проследил за моим жестом и отхлебнул горячительного напитка. Лицо его слегка раскраснелось — то ли от алкоголя, то ли от напряжения. Хотя, скорее, первое.
— Только не думайте, что вам удастся мною помыкать, — сказал он. — Вы — вроде связного, не более того. На мои решения повлиять вам не удастся. Разве что вы решите меня убить, — он улыбнулся, давая понять, что тут мне едва ли светит удача. — Но, кажется, вы отказались от этого намерения.
— Отказался. И сообщил вам об этом. Если бы хотел — уже попытался бы.
— Поэтому я и предлагаю вам помощь. Вернее, взаимовыгодное сотрудничество, если вам это легче принять. Вы сейчас находитесь в подвешенном состоянии, господин Белозёров. Империя от вас отказалась, семья изгнала — полагаю, не без облегчения — а триада далеко. По большому счёту, у вас есть только я. Вернее, буду, если вы этого захотите. И заметьте — я не пытаюсь вас обратить в социализм. Речь идёт о партнёрстве. У вас есть свои планы — ради Бога, осуществляйте их.
— Не уверен, что вы мне нужны, господин Аничков.
Мой собеседник тонко улыбнулся.
— Как вы думаете, почему триады мне помогают?
— Предполагают, что ваши сторонники в Китае одержат верх над монархией, и тогда им это зачтётся.
— Совершенно верно, — кивнул Вождь. — И они проявляют в этом вопросе похвальную дальновидность. Почему бы и вам не поступить так же?
— Уже хотя бы потому что в России вам не победить.
— То есть, вопрос всё-таки в том, кто останется победителем?
— В том числе.
— Хорошо. Рад слышать. Значит, есть надежды, что вы присоединитесь к нам, если убедитесь, что наше дело верное?
Я пожал плечами. Пусть думает, как хочет.
Аничков расценил это как завуалированное согласие и снова ринулся в бой.
— Вы заблуждаетесь на счёт того, что нам ничего не светит в России. Понимаю: вам кажется, что серьёзных предпосылок для того, чтобы нас поддержали народные массы, нет. В отличие от Китая. Так?
Я кивнул.
— Совершенно верно. В Поднебесной у подавляющего большинства населения крайне тяжёлая жизнь. Почти ни у кого нет своего отдельного жилья, люди ютятся в крошечных квартирах по несколько семей, работы на всех не хватает, зарплаты мизерные, существует ограничение на количество детей, которых можно заводить, для нарушителей — штрафы. Которые большинство не в состоянии выплатить. Поэтому женщин заставляют делать аборты. Полиция коррумпирована, а триады почти всесильны, даже аристократам приходится с ними считаться и зачастую пользоваться их услугами или даже платить дань. В России дела обстоят совершено иначе. Простолюдины живут вполне прилично, даже крепостные. У них есть права, и они соблюдаются, потому что монарх понимает: массы нужно держать в спокойствии. Перегибы опасны. Аристократия его в этом поддерживает. Произвол, конечно, случается, но не приобретает особых масштабов. А главное — дворянство ни за что не пойдёт на смену государственного строя. Потому что он его полностью устраивает.
— Она не всесильная, господин Белозёров, — проговорил Аничков, как только я замолчал. — Но вы правы — нужно потрясение.
— Вот именно, — согласился я. — А его не предвидится.
Аничков улыбнулся, но глаза его остались холодными — глаза акулы, кружащей вокруг добычи, примериваясь, как бы её получше ухватить и уверенной, что деваться бедолаге некуда.
— Если условий нет, их нужно создать!
Я усмехнулся.
— И вы собираетесь этим заняться?
— Ну, разумеется! — серьёзно ответил Вождь. — Почва удобрена, сторонники революции есть и в рядах дворянства, и в рядах армии — что бы вы ни думали. Их немного, ибо идеалистов всегда не хватает. Но лиха беда начало.
— Да, ваша красная зараза разносится по миру, как поветрие. Но сколько, по-вашему, займёт времени создание этих самых условий?
Вождь пожал плечами.
— Может быть, годы, а может, и месяцы. Всё зависит от того, как пойдут дела. Думаете, я возвращаюсь в Россию, просто потому что
