Люди подходили по одному, радовались нашему спасению, поздравляли.
Лене и профессору помогли выйти из машины. На лице девушки промелькнула тень облегчения. К ней подскочил врач и начал ее о чем-то спрашивать.
Я почувствовал, что наконец-то можно расслабиться, мы почти дома, среди своих и улыбнулся впервые за вечер.
На душе было такое ощущение, словно с души упал огромный камень. Я радовался избавлению от тяжёлого гнетущего чувства, которое неустанно сигнализировало о том, что смерть всё время плавала где-то рядом с нами и выбирала, кого забрать к себе первым.
Матросы вытащили всё из багажника и стали поднимать на борт, я стал прощаться со Славой и поблагодарил его от души.
Профессор спросонья озирался по сторонам, к нему возвращалась способность мыслить, он задавал короткие и редкие вопросы про обратную дорогу на копейке, но алкоголь еще не выветрился из его организма, поэтому его порядочно качало.
Мы всей толпой направились к трапу, но не успел я взяться за поручень, как в темноте загорелись фары, направленные на нас. Взревел автомобильный двигатель и из темноты прямо трапу рванула черная «Волга». Дваддатьчетверка.
— Одну минуточку. Ниязова, Саровойтову и Бодрова я попрошу немного задержаться. Остальные могут подняться на корабль.
Из машины вышли двое, одетые в штатское.
— Но это наши люди, капитан обо всем договорился… — за нас пытался вступиться помощник капитана.
— Каптан, не имеет власти в порту. Только на борту. Все в порядке, — перебил его водитель «Волги» и сунул под нос удостоверение, — Комитет Государственной Безопасности
— У них шоковое, состояние, им нужна срочная медицинская помощь, их нельзя забирать, — запротестовал судовой врач.
— Разберемся, у нас свои врачи есть. Не самые худшие, если будет необходимость, они окажут помощь. А сейчас, я не вижу кому тут нужна помощь. Этому алкашу, что ли?
Он кивнул в сторону профессора.
Я быстро сообразил, что происходит тихо, так чтобы слышали только я и мой друг, быстро протараторил Серёге Бойкову.
— Позвони бабушке, можешь ещё Николаю Ивановичу. Расскажи им все подробно не утаивая ничего. Ну… — я полмал, что не стоит пугать бабушку, — можешь не говорить, что мы одинадцать часов в холодной воде бултыхались. Расскажи ей про этих комитетчиков. Потом скажи ей одно слово «шахматы».
— Шахматы?
— Да. Мой домашний телефон помнишь?
Серёга кивнул. Профессора и Лену уже усадили на заднее сидение.
— Бодров, в машину. Тебе особое приглашение нужно? Или тебе по-другому объяснить? Наручников захотел?
Глава 3
Краткое содержание предыдущей главы:
Максим, Лена и профессор Ниязов были спасены рыбкаками, им дали сухую теплую одежду. Возможность позвонить своим в ОСВОД. Пока спасенные ждали машину, рыбаки сначала подшучивали, а потом стали всерьез рассуждать о неудавшемся побеге в Турцию. Возникла напряженная паузу между тремя спасенными аквалангистами и местными рыбаками. За археологами и Максимом прислали машину. Но им не удалось подняться на борт научно-исследовательского судна. У трапа их задержали сотрудники Комитета гос.безопасности.
— Бабушке сказать про шахматы? — мой друг недоумевал.
— Да. Мой домашний телефон помнишь?
Серёга кивнул. Профессора и Лену уже усадили на заднее сидение.
— Бодров, в машину. Тебе особое приглашение нужно? Или тебе по-другому объяснить? Наручников захотел?
* * *
Я понял, что наши мытарства ещё не закончились, а вполне возможно, что они только начинаются.
Откуда мне было знать, что трапа корабля, пришвартованного к причалу,к нашему приходу появятся кгбшники?
Если бы знал, то попросил бы отвезти в гостиницу или больницу. Лене и профессору нужно было оклематься. Прийти в себя.
Теперь я смотрел на Лену, натянувшую на голову рыбацкий капюшон. Её глазы будто впали. А лицо постарело. Она напоминала знаменитую Старуха в черном балахоне и с тупой косой в руках.
Конечно, это была игра света. Но в моя усталость рисовала в сознании именно такие картины.
Я заметил, что водитель внимательно наблюдает за нами в заднее зеркало. Он, видимо, ожидал, что мы станем передавать друг другу сигналы или переговариваться.
Он наверняка офицер. Судя по возрасту — скорее всего младший лейтенант. А это значит, что он получил хорошее образование, возможно одно из лучших в стране. Меня злил тот, факт, что он совершенно не видел или не желал видеть шокового состояния задержанных.
Он обязан был быть психологом. Это его профессия. Но если сотрудник КГБ и оценил тяжелое физическое и психическое состояние спасенных, то никак этого не показал.
Наоборот. Складывалось впечатление, что он желает усилить давление.
Мы въехали во внутренний двор здания КГБ через высокие черные ворота с острыми коваными пиками в виде наконечников стрел и копий.
Нас повели по коридору, при этом никто не удосужился помочь профессору. Он немного протрезвел от понимания того, куда мы приехали. Но все еще не набрался сил и его сильно заносило то вперед, то вбок.
Я поддерживал его, нас периодически качало вместе. Могло создаться впечатление, что мы оба пьяны. Дошло до того, что уставшая Лена попыталась поддержать профессора с другой стороны.
Сопровождающие нас сотрудники гаркнули на нее. Но она не придала значения и продолажала и подпирать Ниязова.
Сначала нас завели в очень узкий кабинет, в котором стоял железный сейф из толстого листового материала, окрашены в черный, деревянный стол, штатив с фотоаппаратом и перекладина с белым ватманом, видимо, служившая фоном для фотографирования.
Стены комнаты были наполовину окрашены в зеленый цвет салатового оттенка. А почти под потолком, в трапециевидной нише, располагалось небольшое зарешеченное окно.
Несмотря на то, что в комнате царил идеальный порядок, в ней пахло пылью, пробивающейся из щелей между широких половиц.
Записывая наши фамилии, нас по-очереди завели в комнату, сфоткали, потом откатали отпечатки пальцев.
Никто нашего согласия не спрашивал. Было неприятно. Меня, конечно, возмущал такой подход и отношение к нам словно, мы преступники и наша вина абсолютно доказана.
Но у меня не было ни сил, ни желания спорить и чем-то убеждать кгбшников. Всё равно они сделали бы по-своему.
Нас провели по коридору, который заканчивался лестницей. Она имела особое строение. Ее конструкция отличалась тем, что кроме перил между пролетами находилась своеобразная «стена» из металлической сетки.
Судя по всему для того, чтобы предотвратить случаи побега, либо самоубийства допрашиваемых посетителей этого здания. Такие же сетки были в окнах.
Мы поднялись на третий этаж и остановились у открытой двери. За дверью находилась комната, в которой двое сотрудников, что-то оживленно обсуждали. Один из них заметил нас.
— А, привезли? Этих, утопленников? Они?
Он обращался к нашим сопровождающим. Те закивали.
— Так точно, товарищ капитан!
— Дежурного позови. Подождите там, — последнее видимо относилось к нам.
Довольно быстро к нам подошел дежурный и встал рядом, между нами и лестницей. Он смотрел прямо перед собой и не обращал на нас никакого внимания.
— Документы есть?
Я уже хотел ответить, что нет, но тот который вез нас за рулем, полез во внутренний карман пиджака и, к моему удивлению, извлек из него три краснокожих документа. Он почти строевым шагом зашел в кабинет и положив документы на стол, снова отступил назад.
— Разрешите идти?
— Идите.
Капитан взял документы, один паспорт передал коллеге, один отложил, вставил бумагу в пишущую машинку и начал печатать на ней.
Я вспомнил, как в прошлой жизни в постсоветской России, как-то особист, бывший кгбшник,а теперь уже фсбшник разоткровенничался и рассказывал, мне с приятелям про свою внутреннюю кухню времен СССР.
