Запивая пивом чехонь, я глядел на раскинувшуюся перед мной гладь Волги с парившими над ней чайками и с одиноким парусом какой-то небольшой яхты, слушал на радостный гомон малышни, под присмотром взрослых копавшейся в прибрежном песке с ведёрками и лопатками… Хорошо! От шума в ушах и лёгкого головокружения не осталось и следа. Я чувствовал себя полным сил, готовым буквально горы свернуть, так, как не чувствовал себя уже лет тридцать. Если даже это сон, включая чистилище — то сон положительный во всех отношениях. А может, я всё-таки умер, и теперь это мой личный рай? Ну или что там после смерти бывает…
А теперь вот очнулся хрен знает где… Хотя почему хрен знает — очень даже понятно, где. Пляж «Городские пески» располагался на острове, рядом с возведённым несколько лет назад мостом через Волгу. Мост соединял Саратов и Энгельс, на остров с него можно было спуститься по лестнице, прямо к пляжу. Островок быстро стал популярным местом отдыха у саратовцев и жителей Энгельса, да и десятилетия спустя здесь летом будут собираться толпы отдыхающих. Наведывался я в Саратов впоследствии неоднократно, и на пляж этот как-то заглядывал. Жаль, загадят его со временем, но пока песочек был относительно чистым, если не считать мелкого мусора и обрывков газет — никаких пластиковых бутылок тут не имелось и в помине[1]. Да и в остальном тут за чистотой следили, хотя «беспризорный» фантик от конфеты «Гулливер» всё-таки попался мне на глаза.
Пляж выглядел весьма натурально, как и песок, на котором я сидел. Снова вспомнилось место, куда я попал перед тем, как оказаться здесь. На самом деле это было или всего лишь посмертные видения? Если последнее, то очень уж реалистично получилось. А то, что я сейчас наблюдаю? Это тоже видения? Если даже так, то и хрен с ним, буду воспринимать как реальность.
— Ну как, смотрю, полегчало? — спросил Петровский.
— Ох, и впрямь полегчало, — не сумел сдержать я улыбки. — Я даже, пожалуй, искупался бы, а то вон после прохладного пивка пот малость прошиб.
— Ты что, тебе сейчас нужен покой…
— Покой нам только снится, — беспечно отмахнулся я.
Я встал и решительно направился в сторону берега. И чем ближе к кромке воды, тем больше ускорял шаг, а в итоге с разбегу влетел в набегавшую волну и поплыл, делая мощные гребки, аккурат в сторону моста, соединявшего Саратов и Энгельс. Плавать я умел и любил, на разных соревнованиях за институт брал призовые места, да и впоследствии летом едва ли не каждые выходные старался проводить у воды, а в остальное время года ходил в бассейн. Сейчас же молодое тело было просто переполнено силой и энергией, так что я уверенно проплыл кролем метров двести, прежде чем остановиться и оглянуться назад. Димка и Олег плыли за мной на небольшом отдалении, причём Петровский уходил в отрыв. А Марк Беленький остался на берегу, стоял у кучки наших вещей под грибком, глядя в нашу сторону, зачем-то прикрыв глаза козырьком ладони, хотя и находился в тени.
Я лёг на спину, лениво покачиваясь на волнах, и закрыл глаза. Кайф! Так здорово я себя не чувствовал целую вечность. Если это сон, то пусть он никогда не кончается. Или хотя бы продлится подольше.
— Ну ты и рванул! Похоже, Сеня, ты у нас в полном порядке.
Парни наконец доплыли до меня, первым, судя по голосу, Димка. Я открыл глаза, повернул голову, стараясь чтобы вода не залилась в ухо. Олег отстал от Петровского не сильно.
— Не похоже на тепловой удар, — продолжал между тем товарищ. — После теплового удара так не плавают. Притворялся, что ли?
— Да нет, правда сознание потерял, — словно бы оправдываясь, ответил я. — А когда очнулся, быстро в себя пришёл. Может и правда это не тепловой удар был, а что-то другое.
— Я бы на твоём месте проверился, вдруг у тебя в мозгу какое-нибудь новообразование появилось и так дало о себе знать, — высказался доплывший до нас Морозов.
— Типун тебе на язык, — покосился на него Димка. — Хотя да, провериться не мешало бы. Что, может, обратно к берегу? Мы же хотели в чебуречную ещё зайти, а я уже проголодался как собака. Одной чехонью сыт не будешь, от неё ещё больше аппетит разыгрался.
В тот же момент у меня в животе заурчало — так отреагировал мой молодой организм на упоминание чебуречной. Я помнил кафе «Чебуреки», в которое мы любили студентами захаживать. Оно располагалось на улице Братиславской. Правда, когда мы поступали в институт, улица ещё называлась Вольской. Только три года назад в честь города-побратима Братиславы она получила новое название. Впрочем, в 91-м Братиславская снова стала Вольской. Вернее, станет… Чебуреки там готовили сочные, и стоили они, если память не изменяет, 12 копеек за штуку. Для вечно голодного и вечно нищего студента неплохой вариант.
Впрочем, не такими уж и нищими мы были. Не сильно рассчитывая на родственников, помогавших нам по мере сил — Морозову, например, из деревни постоянно присылали домашние сало, колбасу, всякие закрутки, которые мы тут же съедали — вся наша четвёрка ещё и пусть нечасто, но разгружала вечерами, а то и ночами вагоны на товарной станции «Саратов-2». Даже Марк Беленький пахал наравне со всеми, так что, несмотря на его неказистый вид, который подчёркивали вечные очки, парнем он был жилистым, а в борьбе на руках с ним мог соперничать далеко не каждый.
Так вот на разгрузке вагонов мы имели примерно по 10–15 рублей за вагон. Если какие-нибудь арбузы или ещё что-то, удобное в разгрузке — платили меньше, а если, к примеру, приходили вагоны с цементом в многослойных бумажных мешках, то по высшей планке. Ну и в больнице подрабатывали: на первых курсах санитарами, зарабатывая мойкой полов в отделениях, кормёжкой лежачих больных, помогая менять под ними постельное бельё, выносом мусора, а с третьего курса — медбратьями, иногда оставаясь на ночные дежурства.
Так что на эти вот тёмно-коричневые, расклешённые по нынешней моде от бедра брюки, бежевый батник (попросту рубашка) в тонкую красную полосочку, и полуботинки на платформе и с мощным каблуком, делавшие меня при моём среднем 177-сантиметровом росте выше на 3 сантиметра, я заработал честным физическим трудом. Помню, помимо обычных штанов (не считая трико с кедами для уроков физкультуры) и запаса рубашек имелась у меня ещё модная чёрная водолазка, должна лежать сейчас в комнате общежития.
Надо было на джинсы копить, они сейчас как раз набирают популярность в стране Советов, куда более удобная одежда в обиходе. А клёши через пару лет начнут отходить в прошлое. Да и ботинки… В такую погоду в них ходить — это что-то. По идее сандалии бы натянуть, а лучше лёгкие кроссовки, но в СССР с кроссовками беда. Свои появятся лет через пять, не раньше, а импортные можно купить только у фарцовщиков. Если ты, конечно, не сын дипломата или капитана сухогруза, ходящего в загранплавание. Или не спортсмен, благодаря высоким спортивным результатам имеющий возможность выезжать за границу.
Парни были одеты примерно так же, разве что Марк носил обычные брюки и ботинки. Всё-таки для него медицина была на первом месте, а всё остальное он считал несущественным. Ну, кроме, наверное, нашей дружбы, которую мы сумели пронести с первого курса до… В общем, исходя из того временного отрезка, в который я попал, с первого по шестой.
Ещё у меня были солнцезащитные очки, что я обнаружил, разбирая свою одежду. Да-да, помню, как купил их этой весной за пятёрку с рук у студента с хирургического факультета. Батя у него занимал хорошую должность, будучи заместителем директора Саратовского жирового комбината, в составе различных делегаций выезжал за границу, откуда регулярно привозил какой-нибудь дефицит. Эти очки с наклейкой «Ray-Bans» были привезены из Венгрии, но я отнюдь не был уверен и в той жизни, и сейчас, прожив ещё почти полвека, что это не подделка, а настоящая «фирма́».
Тем не менее, в этих очках, в батничке, расклешённых брюках и полуботинках на платформе я выглядел модным парнем. Сейчас, с высоты прожитых лет, всё это выглядело наивно и смешно. Ну хоть волосы до плеч не отпустил. Да особо и не отпустишь с военной кафедрой. Полковник Смирнов считал, что будущему медику не пристало выглядеть, как какому-то «хыппи». Опять же, длинные волосы под шапочку убирать замучаешься. Девчонки вон как мучились зачастую, пытаясь прибрать свои кудри. Так что в институт мы одевались куда как более скромно, предпочитая обычные брюки и пиджак, да и рубашку скромных оттенков, ну или водолазку.
