Учтя эти особенности, мы можем понять, что залив Святого Лаврентия, полуостров Лабрадор и остров Ньюфаундленд имели стратегическое местоположение на пути в Америку и из Америки.
И с самого своего основания США стремились, хоть и неудачно, захватить эти земли.
Второй важнейшей пограничной проблемой между доминионом Британии и новым американским государством была экспансия в области Великих Озер. Постоянные пограничные конфликты, заключение союзов и контрсоюзов с индейскими племенами, война поселений и поселенцев — этот регион был очень важен как для канадцев, так и для англичан. Канадцы видели здесь плодородные, богатые рыбой, лесом, дичью земли, с гораздо более приемлемым климатом, нежели Квебек и Новая Шотландия. Американцы же хотели обладать контролем над областью Великих Озер, чтобы обезопасить недавно приобретенную французскую Луизиану и ограничить внутренние канадские торговые пути только рекой Святого Лаврентия.
Еще одной причиной для конфликта была религия. После завоевания Канады в 1763 году Королевская прокламация гарантировала католикам-франкоканадцам свободу вероисповедания, сохранение всех торговых привилегий, обычаев, французского гражданского права и элементов самоуправления. Эта мера встретила большое неудовольствие английских поселенцев, к тому же король в 1774 г. еще более увеличил привилегии французских купцов и колонистов, даже расширив границы провинции Квебек. В 1791 году бывшая Французская Канада была разделена на две провинции — Нижнюю Канаду (район реки Святого Лаврентия) и Верхнюю Канаду (район Великих Озер). В последней было введено британское самоуправление и переселилось много протестантов, Нижняя же Канада осталось преимущественно католической и французской. Но главное требование сохранялась — веротерпимость к католической церкви, и ее преимущество в обеих провинциях Квебека. Именно это обусловило полную поддержку франкоканадцами Британии как в войне за Независимость США 1775— 1783 гг., так и в англо-американской войне 1812—1815 гг.
В отличие от британцев, Независимые Колонии относились к католическому анклаву под боком резко отрицательно. В случае завоевания Канады США планировали либо полное выселение католиков, либо, лишение их гражданских и религиозных прав, а также подумывали вообще запретить католическое вероисповедание.
Глава 3
В окончательном варианте этой главы не будет.
Смут в русской истории было множество, поэтому нужно сразу уточнить определения. Смута с большой буквы — это период, в огромной степени определяющий дальнейшее историческое развитие. Такая Смута охватывает практически всю территорию страны, затрагивает все социальные слои, сословия, народности, все стороны жизни. Выражается Смута в разрушении властной вертикали, в двоевластии (или многовластии), в сепаратизме, в гражданской войне — войне братоубийственной, тотальной. Разумеется, такова Смута начала XVII века, такова Смута начала XX века (то есть русская революция), и такова, с некоторыми существенными оговорками, Смута конца века, Смута, свидетелями и участниками которой мы являемся.
В то же время были в нашей истории социальные движения, достаточно громкие, которые не дотягивают до Смуты с большой буквы. Это, например, «замятня» между потомками Дмитрия Донского в момент становления Московского государства во второй четверти XV века, бунты Степана Разина, Кондратия Булавина. Это в некотором смысле — вооруженные выступления декабристов, это атаки на правительство революционеров-народовольцев в 70−80-е годы XIX века. Да, они затронули многих людей, они очень сильно повлияли на социальное и культурное развитие, но все-таки в них не было той глобальности, что в больших Смутах.
Отдельно я бы выделил пугачевский бунт. Он чуть было не перерос в Смуту с большой буквы, в нем можно выделить основные признаки большой Смуты — и двоевластие, и феномен самозванчества, и участие разных сословий и народностей, и гражданскую войну, но все же масштаб событий, прежде всего в географическом смысле, был достаточно локальным. На всю Россию пугачевщина не выплеснулась. Это была такая «прото-Смута».
Теперь то, что касается нашей нынешней Смуты. Может быть, ее все-таки стоит писать со строчной буквы — поскольку настоящей гражданской войны у нас, к счастью, не случилось. Были войны в национальных окраинах, было двухдневное противостояние и бряцание оружием (с минимальным, к счастью, количеством жертв) в августе 1991 года, была малая гражданская война в Москве в октябре 1993 года, были две войны в Чечне, которые в некотором роде тоже можно назвать гражданскими… террористические акты опять же. Но все-таки это совсем не то же самое, что Гражданская война образца 1918—1922 годов, американская Гражданская война 1861—1865 годов, Гражданская война в Испании 1936—1939 годов или недавняя гражданская война в бывшей Югославии. С другой стороны, распад СССР — это, несомненно, геополитическая катастрофа, по масштабам последствий вполне сравнимая с классической гражданской войной.
Что касается такого признака Смуты, как распад вертикали власти, то в конце XX века его не произошло — скорее произошла ее трансформация, мимикрия. Но полного распада не было.
И все-таки, если посмотреть не на внешние признаки, а на состояние умов, на ситуацию в обществе, наше время нельзя не назвать Смутным.
Поэтому скажу так: Смуты в нашей истории периодически случаются, но они в чем-то схожи друг с другом, а в чем-то различаются. Полного совпадения матрицы нет.
В чем же все-таки причины наших Смут? Понятно, что всякая Смута — это кризис. Но кризис чего? Политической системы или духовного состояния народа?
— Одно с другим чаще всего настолько взаимосвязано, что очень трудно вычленить один какой-то фактор, абстрагируясь от другого. Давайте посмотрим на первую русскую Смуту. У ее духовных и политических причин были общие предпосылки. Это, прежде всего, опричное разорение во время правления Ивана Грозного. Кстати, опричнину тоже можно трактовать как смуту, но со строчной буквы. Разорялись целые области, целые города предавались зачисткам — как, например, Тверь и Новгород. Казнен был митрополит Филипп, казнены были и многие священники, монахи. Естественно, это разорение впечаталось в память русским людям, подорвало их доверие к царской власти как таковой, снизило масштаб ее сакральности.
Вообще, давайте посмотрим, что лежит в основе двух катастроф в русской истории, двух Смут — XVII и XX веков. В первом случае — это загадочная гибель царевича Димитрия, после которой пресекается род Рюриковичей. Люди отказываются верить в то, что эта смерть случайна, но легко готовы поверить, что царевич выжил, спасся. Пока жив Феодор Иоаннович, последний Рюрикович, пока жив умный и жесткий политик Борис Годунов, они еще сохраняют если не уважение, то хотя бы страх по отношению к власти. Но со смертью Бориса Годунова все распадается, власть для них полностью утрачивает легитимность.
Не менее трагично то, что произошло 9 января 1905 года, когда цепь трагических случайностей (которую одни считают провокацией революционеров, другие — наоборот, провокацией каких-то «ястребов» из правительственного лагеря, а скорее всего совпадение этих намерений и крайне неумелые действия конкретных воинских начальников) поставила перед русским обществом вопрос о необходимости монархии как таковой. Лично для государя Николая Второго и его семьи это закончилось расстрелом, а для всей страны — помимо всем известных бедствий — утратой властью легитимности, и эта проблема легитимности не решена до сих пор.
Что касается сферы сакральной (в нашем случае — Церкви), то в этот период тоже происходит очень опасный процесс. Во времена первой Смуты люди еще не утратили веру в Бога, но сплошь и рядом нарушали прекрасно им известные заповеди Божии. Кроме того, подвергалась ударам церковная иерархия — в то время это выражалось в одновременном существовании двух патриархов, каждый из которых ставил своих людей на епархии, в монастыри и на приходы. В итоге событий, начавшихся в 1917 году, дело обстояло еще хуже: под вопрос было поставлено само существование Церкви, хотя и без раскола тоже не обошлось — я имею в виду обновленцев.
