понимаю, чем я смогу помочь Британской империи? Зачем вам налаживать со мной добрые отношения?
– Владимир Иванович, сколько вам лет? – поинтересовался Зуев, хотя знал мой возраст. – Двадцать один, двадцать два? По европейским меркам вы юноша, а сумели занять настолько высокий пост. А что произойдет с вами через пять лет, через десять? Я не удивлюсь, если вы станете заместителем Председателя ВЧК или займете высокую должность в правительстве.
– То есть вы хотите осуществить мою вербовку впрок, до тех времен, когда я займу надлежащий пост? – усмехнулся я.
Русско-польский англоман поморщился, словно я заговорил о чем-то непристойном, о чем не принято говорить в обществе джентльменов.
– Ну какая же здесь вербовка? Во все времена разведчики всего мира помогали друг другу совершенно бескорыстно. Зачем рисковать жизнью, свободой, если можно получить информацию от своего коллеги, поделиться с ним своей? И ваше доброе отношение нам пригодится уже сейчас. Вы же фактический хозяин Архангельской губернии. Кольский полуостров – кладовая полезных ископаемых. Россия не в состоянии добывать там ни железо, ни никель, а нам бы не хотелось, чтобы Совнарком отдал добычу марганца или железа французам или немцам. Ваше доброе слово сказанное в нужное время и в нужном месте будет оценено надлежащим образом.
Я слушал речь Платона Ильича, время от времени кивал, а когда понял, что библиотекарь закончил, поинтересовался:
– Господин Зуев, а вы сами-то верите в возможность моей вербовки?
– Я? – хмыкнул мой бывший работодатель. Помедлив несколько секунд, усмехнулся. – Я, Владимир Иванович, ни на минуту не сомневался, что вы не станете с нами сотрудничать. Простите, но я знаю вас лучше, чем мое руководство. Вы, как и многие русские большевики, из породы фанатиков.
На «фанатика» я обижаться не стал. И впрямь, работать не за деньги, а за идею, мало кто может.
– Если понимаете, так какого…?
Я не закончил фразу, но Зуев меня понял.
– Спрашиваете, так и какого черта старый дурак поперся из Лондона в Варшаву, потом в Минск, не убежал при наступлении красных? Касательно встречи с вами у меня есть личный интерес. Вернее, просьба. Если вы ее выполните, то не нанесете ущерба вашему делу, не станете предателем. Вы слышали об Уильяме Тиндейле?
– Насколько помню, это английский Лютер? Кажется, реформатор, которого сожгли?
– Не совсем так, но близко, – усмехнулся Зуев. – Уильям Тиндейл был переводчиком Ветхого и Нового заветов. В тысяча пятьсот двадцать шестом году он издал английский перевод Библии, сожженный по приказу архиепископа. Позднее Тиндейл напечатал еще сорок редакций Библии, но самым ценным является именно первый.
– Хотите сказать, что вы умудрились раздобыть первоиздание Тиндейла и спрятали его в библиотеке? – догадался я. – И сколько оно сейчас может стоить?
– Даже рядовое издание – десятое, или сороковое стоит тысячи фунтов. Первоиздание – а по мнению ученых, их осталось не более пяти экземпляров, может стоить сто тысяч фунтов, если не больше.
Я даже не стал пытаться переводить фунты стерлингов тысяча девятьсот двадцатого года в их современный эквивалент. Много. Да и какая разница?
– У вас есть ценная книга, и вы собираетесь попросить меня о помощи, – сказал я. – Только с чего вы взяли, что я стану вам помогать? А если и стану, какой мне от этого прок? Для меня разумнее передать книгу государству.
– У меня нет выбора, – признался Зуев. – Мне самому не попасть в Архангельск, а без меня вам не отыскать тайник. Хотите, взамен Библии я отдам вам агентурную сеть в Петрограде?
Конечно хочу. Но вот имею ли право разбрасываться обещаниями? Сто тысяч фунтов…
– А если я вас просто обману? Заполучу фамилии и адреса английских агентов, а книгу передам государству? – поинтересовался я. Пожав плечами, добавил: – И мне придется решать вопрос о возвращении вашей книги со своим руководством.
Платон Ильич задумался. Потом махнул рукой.
– Владимир Иванович, я всегда считал вас человеком порядочным, умевшим держать свое слово. Но если обманете вы или ваше руководство… Я старый книжник. Уж пусть лучше книга окажется в советской библиотеке, чем ее съедят черви в тайнике.
Эпилог
Все наши дела сделаны, и поезд возвращался в Москву. Ну что поделать, если все пути ведут в столицу нашей родины, а все важнейшие решения принимаются там же? Артузову теперь придется проверять столичные военкоматы – нет ли и там «добрых» врачей, согласных освободить призывника от нелегкой службы. И сопредельные губернии заодно. Разумеется, не самому, но «руку на пульсе» Артуру придется держать.
– Ты чего хмурый? – поинтересовался Артузов. – Ему от счастья надо скакать, вторую дырку колоть для ордена, а он хмурится, нам с Татьяной Михайловной настроение портит.
Таня, возившаяся с чайником, ничего не сказала, но мысленно – я это отчего-то почувствовал, согласилась с Артуром.
Я сделал неопределенный жест рукой, вроде того с которым вкручивают электролампочки. А что сказать-то? И сам про себя знаю. Да, конечно, шибко крутой – вон, Тухачевского расколол, новую шпионскую сеть выявил, да еще и Троцкого спас. Бла-бла-бла… герой, а самому противно.
На самом-то деле, не жизнь, а одно сплошное разочарование. Как сказали древние – горы томятся родами, и мышь смешная родится. Взять хотя бы бронепоезд – «замылил», не отдал армейцам, и что? Езжу на бронепоезде как дурак, а его, вполне возможно, сейчас не хватает где-нибудь на Юго-Западном фронте. Тащил из Архангельска радиста вместе с рацией и дизелем, и опять-таки, на кой хрен тащил, если рацию так и не удалось починить? Собирался, видите ли, с поляками радиоигры вести, отправить польскую армию за Вислу, отражать русский десант со стороны Балтийского моря. Единственное, из-за чего можно порадоваться – удалось снять с должности Тухачевского, так и здесь, не моя заслуга, а случайность. И что теперь? Кое-что, разумеется, изменилось. Временно исполнявшим должность командующего фронтом назначен товарищ Шварц, начальник штаба. Он, в отличие от Тухачевского, действует более осторожно и аккуратно – отдал приказ фронту остановиться, а сам принялся подтягивать продовольствие и боеприпасы, строить и восстанавливать дороги, готовить на смену уставшим бойцам резервы. Мы с Артуром немножко помогли. Вставили «фитиль» начальнику тыла, объяснив человеку, что кормить и одевать бойцов –
