— Лошадок тоже можете забрать, если переживаете… — взмахнул рукой Аркан. — Три золотых, это последняя цена. Если не устраивает — я договорюсь с вилланами, которые на телегах следуют за вами.
— Нет, нет, сэ-э-эр! Как вас — Беллами? Сэр Беллами, мы согласны! По золотому каждому, забираем лошадок и почту, и эта колымага в полном вашем распоряжении! Мы скажем, что у нас сломалась ось, и на лошадях доберемся в Грапп, оставим там письма, это в пяти верстах, и вернемся с кузнецом к вечеру. У вас получится сломать ось для правдоподобности?
— Колесо, — прогудел Ёррин. — Будет сломано колесо. Или даже два!
— Ну, пусть будет колесо, — почтовики стали чрезвычайно покладистыми, когда золотые перекочевали в их руки. — Храни вас Бог, с жалованьем у нас нынче беда! Желаем вам разбить всех своих врагов!
— Я убью каждого из вас и сожгу ваши дома, если вы хоть кому-то расскажете о нашей встрече, — Рем по очереди пристально глянул в глаза кажому из них. — Обещаю. А башелье Ромул Беллами всегда исполняет свои обещания!
* * *
Кавалькада из десятка всадников, на вид — явно наемников не самого высокого пошиба, на рысях выметнулась на перекресток. Возглавляющий ее тщедушный лысый священник в просторном белом балахоне, остановил коня. Полы его неподходящего для зимнего времени одеяния так и хлопали на ветру, гладкую голову припорошило снегом, но это, похоже, не доставляло ему никаких неудобств. Его взгляд горел неукротимым темным огнем, рука сжимала знак Крыльев Феникса, который висел на груди, на кожаном гайтане.
Крупнотелый наемник в стеганом гамбезоне повернулся к Белому брату и проговорил, сдерживая ругательства:
— Эти разини перегородили всю дорогу! Взгляните, святой отец, дилижанс развернуло на две полосы, они пытаются починить колеса… Что за олухи — у них подпорка ниже, чем нужно! Они никогда не закончат, идиоты!
Коренастый возница действительно копошился у задней оси, тщетно стараясь просунуть ее в ступицу. Второй — худощавый мужчина в капюшоне,, которые разбежались по проезжей части. Еще один из почтовиков что-то привязывал на крыше дилижанса, не обращая внимание на проблемы коллеги, который корячился внизу.
— И это почтовики? Будь здесь настоящая власть, их пороли бы плетьми и продали в кабальные за такое исполнение служебных обязанностей! — прошипел оптиматский клирик.
— Справедливости ради — феодалы не содержат станций, да и жалованье у почтовиков хромает… — протянул наемник.
— А ты у нас защитник униженных и оскорбленных, Ослоп? — глаза священника стали страшными, темными. — Убери эту наволочь с дороги немедленно! Если мы не нагоним клятого Беллами, вицы уйдут у нас из рук!
— Мы можем объехать их…
— По полю? По уши в грязи? Я нанял тебя не для этого! Если ты не займешься ими — скоро займутся уже тобой, Ослоп!
В словах Белого брата было столько уверенности в своем праве повелевать, столько концентрированной злобы, что командир наемников выдвинулся вперед, сделав знак еще двоим из своих людей.
— Маэстру! Немедленно освободите дорогу! — проговорил он, приблизившись к вознице, который все еще возился с поврежденным колесом. — Мы преследуем опасных преступников, с нами — святой отец Фелицио из Белых братьев. Не стоит чинить ему препятствий…
— Да, да… — пробормотал бородатый почтовик. — Мы сейчас!
И вдруг, крутанувшись вокруг своей оси, запустил в наемников колесом от дилижанса, которое со страшной силой рассекло воздух и выбило из седел сразу двух всадников: самого Ослопа и одного из его подручных! В то же время тот воин, что неловко ловил лошадей, вдруг вынул оттуда лук с мощными роговыми плечами, наложил тетиву — и с невероятным, нечеловеческим проворством за считанные секунды выпустил полдюжины стрел, которые с дьявольской точностью нашли свои жертвы, поражая воинов незащищенные шлемами и гамбезонами лица.
С крыши дилижанса в гигантском прыжке взлетел третий из лже-почтовиков, со странным черным мечом наперевес, явно нацеливаясь на Белого брата Фелицио. Но оптиматский клирик не растерялся — он успел воздеть над головой священый знак, и от него полыхнуло потусторонним зеленым светом. Импульс был таким мощным, что лошади, потерявшие застреленных лучником седоков, прянули в стороны, но… Черный меч послужил своему владельцу проводником и тараном, пробившись сквозь окутавшее оптимата сияние и ударив в самый центр оберега, пробил его и вонзился в грудь Белого брата.
Аркан выбил священника из седла, рухнул с ним вместе на обледенелую дорогу, не выпуская рукояти скимитара. Фелицио не желал помирать: хотя зеленое сияние от амулета и погасло, но сам Белый брат еще шевелился, шепча что-то на страшном, незнакомом языке. Рот его внезапно раскрылся чудовищно широко, и из него повалили черные, жирные клубы дыма…
— Жри, демон! — Рем щедрой рукой сыпанул в пасть молотого зверобоя, выдернул меч из раны, чуть привстал на колени и с размаху рубанул по шее Белого брата, отсекая ему голову.
Не медля ни секунды, и не обращая внимание на громящих врага друзей, он вытянул обмотанную тряпьем стеклянную склянку, и щедро полил оптимата горючим маслом, чиркнул огнивом и останки Белого брата вдруг стали корежится и корчится, как будто и в туловище, и в голове еще теплилась жизнь.
— Как исчезает дым, да исчезнут, и как тает воск от лица Огня, так погибнут нечестивые от лица любящих Бога и идущих под его знаменем… — прошептал, вздрогнув, Аркан и встал в полный рост со скимитаром в руке.
Здесь всё было кончено. Внезапность атаки, сноровка в метании дисков от кхазада и бесспорное мастерство лучника-эльфа сделали свое дело. Последний из наемников-кавалеристов пытался удрать, но был настигнут мощным броском кхазадской секиры, которая если и не убила, то выбила его из седла, и теперь пыхтящий Ёррин топал по тракту, чтобы или добить его, или взять в плен.
— Ослоп жив? — спросил Рем у Эадора, который как раз осматривал раненых.
— Жив, но без сознания. У него, похоже, сломаны три или четыре ребра, и повреждена нога.
— Что ж, заберем его с собой, а остальных оставим тут… Уверен — после того, как тут побывают вилланы со своими загребущими руками, никто не сможет разобраться, что произошло на самом деле! Ёррин! У нас есть живой Ослоп, этого уже не тащи!
Кхазад пожал плечами и сбросил с плеч наемника, прямо вниз головой, на дорогу.
— Ну, не надо так не надо… Зато я у него вона что нашел! — и потряс над головой кипой каких-то листков.
— Да, маэстру, быстро осматриваем этих недобрых людей на предмет документов и писем — и пора покинуть этот перекресток…
* * *
Ослоп глухо стонал, лежа поперек седла одной из трофейных лошадей. С поломанными ребрами ему было явно неудобно, но эльф заверил — опасности для жизни нет. Галопом они миновали Грапп — занюханный оптиматский городишко, с покосившимися стенами и сонной стражей, и свернули на глухую проселочную дорогу с едва видной колеей от тележных колес.
Темнело. Ориентируясь на тусклые далекие огоньки в стороне от дороги,в вечерних сумерках, путники, наконец, выбрались к жилью, и бранью, угрозами и деньгами добились разрешения остановится на постой в каком-то амбаре, полном сена и соломы. Аркан был в бешенстве: что это за хозяева такие, которые носу из дому не кажут, испугавшись трех нежданных гостей! Это в деревне на сорок дворов! Что за мужчины тут живут? Одно слово — вилланы… Кто на коне и с мечом — тот и господин.
Костер развели на улице, чтобы не сгореть заживо в сухом сене, оплату за постой — пару медяков — оставили за дверным косяком хлипкой вилланской хибары. Ёррин взялся расставлять кипы сена и снопы соломы, чтобы создать внутри амбара комфортное, защищенное от ветра пространство. Эадор занялся готовкой, «биабласта» — так он назвал будущий очередной кулинарный шедевр. Особой разницы с «салфой» и другими эльфийскими походными похлебками по запаху и виду Аркан не заметил, но решил, что эльфу — виднее. И пошел потрошить Ослопа, вооружившись фляжкой с териаком.
