смысле… какой? — сказал я. — Мы ведь договорились, что ты возьмёшь с собой оружие.
Звуки моего голоса в ночной тишине прозвучали громко, эхом умчались в Красный переулок.
Рука Прохорова замерла, не донесла до лица Артурчика дымившуюся сигарету.
Кирилл склонил голову, посмотрел на Олега исподлобья (я отметил, что мой младший брат и старший брат Лены были примерно одного роста).
Котов кивнул.
— Я взял, — сказал он. — Как и обещал. Вот.
Олег сунул руку под куртку и достал оттуда чёрную резиновую палку Пр-73.
Я потёр подбородок, задумчиво посмотрел на новенькую милицейскую дубинку.
Пробормотал:
— Как интересно.
Ровно в полночь я постучал в дверь ресторана. Громко, решительно. Приблизил лицо к окошку в двери (стекло напротив моих губ тут же запотело). Присмотрелся. Услышал звучавшую в «Московском» музыку, увидел приглушённый свет в зале. Не меньше минуты вглядывался в полумрак, пока не заметил за стеклом движение. Поспешно отошёл в сторону, чтобы шагавший к двери знакомый швейцар увидел на улице не меня, а зачёсанные на бок жидковатые волосы Артурчика, его тонкие чёрные усы и карие глаза. Работник ресторана бросил на Артура суровый взгляд и пальцем указал на табличку с надписью «закрыто». Губы работника ресторана не шевелились, будто швейцар не надеялся, что докричится до нас… или же он попросту не захотел повысить голос. Его рука не потянулась к торчавшему из замка ключу.
Примерно такое поведение швейцара я парням и предсказал. Поэтому Артурчик не растерялся. Он горделиво вскинул гладко выбритый подбородок (с моей подсказки Прохоров отыгрывал роль барина… или сына директора швейной фабрики). Артур решительно ударил по стеклу кулаком и громко скомандовал: «Открывай! Чего возишься⁈» Швейцар, без сомнения, услышал его слова. И тон Артурчика на него подействовал. Потому что привратник замер и снова уставился на Артура: уже без прежней холодной надменности во взгляде — скорее, внимательно и заискивающе. Прохоров тут же сместился в сторону — взгляд прятавшегося за стеклом работника ресторана упал на коробки с бантами, словно кричавшими о том, что в них упакованы подарки. Я не сомневался, что коробки с тортами послужат нам пропуском.
Швейцар провернул ключ — дважды щёлкнул дверной замок, дверь бесшумно приоткрылась. Артурчик поставил ногу на порог. Громко объявил, что прибыл на торжество в честь дня рождения жены директора Центральной продовольственной базы. Сказал, что доставил подарки от Ильи Владимировича Прохорова, директора швейной фабрики. Я заметил, как в глазах швейцара промелькнула растерянность. Представил, как работник ресторана сейчас мысленно отыскивал имя Прохорова в списке приглашённых на торжество гостей. Из ресторана доносилась музыка (я узнал композицию из кинофильма «Белый рояль»). Невидимая с улицы певица исполняла композицию «Первая весна» (её голос походил на голос Аиды Ведищевой). Услышал я и голоса собравшихся в «Московском» на вечерний банкет гостей.
Артур сплюнул сквозь зубы на асфальт (как я и советовал). Недовольным тоном сообщил подвисшему в раздумье швейцару, что «на улице прохладно». Переступил порог, обернулся и махнул рукой — велел нам занести в ресторан подарки. Мы с парнями изобразили отряд солдат: выполнили распоряжение «командира» несмотря на возмущённый возглас швейцара. Взглянули на привратника сверху вниз, будто цапли на квакающую в болоте лягушку. Прохоров указал нам в направлении сцены — мы послушно зашагали туда, где звучала музыка и смеялись гости ресторана. Я шёл во главе шеренги, топал каблуками по расстеленным на полу ковровым дорожкам. Зал «Московского» встретил нас растворённой в воздухе зала смесью состоявшей из запаха табачного дыма, ароматов дорогих женских духов и душка советского общепита.
Первыми нас увидели работавшие на сцене музыканты — артисты мазнули взглядами по нашим лицам и уставились на коробки с подарками. Музыка при этом не стихла. А худощавая певичка голосила: «…Знай, пришла она, первая весна, лучшая весна, что зовут любовью…» Увидели нас и обслуживавшие банкет официантки. Я заметил тень удивления в глазах Светочки, наряженной в рабочую униформу (блуза, чёрная юбка, белый фартук). Такое же удивление мелькнуло и в глазах усатого бармена. Но удивление тут же сменялось пониманием, едва только работники ресторана обращали внимание на коробки в наших руках. Яркие пышные банты из атласных лент хорошо выделялись на фоне белого картона и буквально кричали о том, что мы явились в ресторан «Московский» с подарками.
Именно подарки в наших руках первым делом разглядели и сидевшие за столами гости. Они при виде нас умолкали, привлекали к нам внимание своих соседей по столу. Я остановился в четырёх шагах от ближайшего из расставленных буквой «П» столов, за спиной у наряженного в тёмно-серый пиджак мужчины. Справа от меня тут же стал Кирилл. Олег Котов замер слева от меня. Мы держали коробки с тортами на уровне груди. Не шевелились — изображали вышколенную прислугу. «…Знай, пришла она…» — повторяла со сцены молодая худощавая певица. К нам вальяжной походкой подошёл Артурчик и громко поздоровался с собравшимися на банкет гостями ресторана. Он собрал на себе любопытные взгляды. Не растерялся, бодро затараторил составленную мною вчера поздравительную речь для именинницы.
В большей части зала уже погасили свет. Лишь в хрустальной лампе над банкетными столами светились лампы. Да ещё горели светильники над сценой и над барной стойкой. Позвякивали о тарелки приборы из нержавейки. Блестели расставленные на белых скатертях вазы, кувшины, стаканы и рюмки. Сверкали драгоценные камни в женских украшениях, в мужских запонках и в массивных перстнях. В окружении тёмных солидных мужских пиджаков пестрели нарядные женские платья. Под потолком кружили серые клубы табачного дыма — это облако исправно пополнялось взлетавшими от столов дрожащими струйками и медленно растворявшимися в воздухе дымными кольцами. Гомон голосов прекратился. Лишь вещала со сцены певица: «…Что зовут любовью…» Её перекрикивал звонкий голос Артура Прохорова.
Я не сомневался в способностях Артурчика длинными речами пудрить людям мозги (видел такое не однажды). Потому я не следил за тем, чтобы Прохоров не сбился. Пробежался взглядом по лицам собравшихся за столами людей. Прикинул, что отмечать день рождения жены директора Центральной продовольственной базы явились примерно четыре десятка человек. Большая часть сидевших за столами людей были примерно одного возраста: от сорока до пятидесяти лет. Представителей старшего поколения заметил только пятерых. Детей и подростков не увидел. Отметил, что именинница — русоволосая женщина не старше тридцати пяти лет: круглолицая, с румяными от духоты и от выпитого спиртного щеками. Её подкрашенное косметикой лицо мне показалось знакомым. Хотя я точно видел его впервые.
Но оно мне напомнило о Маргарите Лаврентьевне…
