улыбке.
— Думаю, нашим гостям нужно более… уединенное место для беседы, — сказала она, обращаясь к фон Туле.
Тот кивнул.
— Уведите их в допросную. Ева займется ими позже.
— Все впорядке… — прошептал Толик. — Так и надо.
Охранники грубо схватили нас за руки. Последнее, что я увидел, прежде чем нас вывели из лаборатории, было торжествующее лицо Евы и яростный взгляд фон Туле.
Нас провели через лабиринт коридоров и спустили по узкой лестницеНаконец, нас втолкнули в маленькую комнату без окон. Единственным источником света была тусклая лампочка под потолком.
— Располагайтесь поудобнее, господа, — усмехнулся один из охранников, захлопывая тяжелую металлическую дверь. — Скоро вас навестит Фройляйн фон Рихтер.
Наручники впивались в запястья. Нас с Толиком усадили на два жестких стула, спиной друг к другу, и крепко связали. Руки были стянуты за спиной, а ноги примотаны к ножкам стульев. Фашик который занимался этим делом явно знал толк в узлах — даже малейшее движение вызывало болезненное натяжение веревок, врезавшихся в кожу.
Время в этой комнате, больше похожей на бетонный склеп, казалось, остановилось. Без окон и часов было невозможно определить, сколько прошло с момента нашего пленения.
Стены помещения были голыми и серыми, покрытыми какими-то темными пятнами, о происхождении которых я предпочитал не думать. В углу виднелась ржавая труба, из которой периодически доносились зловещие звуки. Воздух был спертым и влажным, с легким металлическим привкусом, который оседал на языке.
— Эй, Толик, — прошептал я, стараясь не поддаваться панике, которая медленно, но, верно, охватывала меня, — у тебя есть какой-нибудь гениальный план? Ты сказал, что все схвачено, пора уже действовать, ибо ноги у меня затекли пару часов назад и это приносит… если мягко сказать — мучение!
Я услышал, как он тяжело вздохнул:
— План?
— Да Толя план! Как насчет твоих сверхспособностей? — спросил я. — Может, телепортируемся отсюда?
Толик снова вздохнул, на этот раз еще тяжелее. Я почувствовал, как он пытается повернуться, но веревки не позволяли.
— Видишь ли, дружище, — начал он медленно, словно подбирая слова, — с этим есть небольшая проблема. Я пытался дотянуться до тебя хоть кончиком пальца, но тщетно! Что-то я не подумал о том, что нас могут присобачить к стульям или вообще закинуть в разные камеры. Да и я могу переместиться максимум два раза, а потом… Ну, скажем так, тебе придется таскать мое бессознательное тело. И это в лучшем случае.
— Прекрасно, — пробормотал я, чувствуя, как последние крохи надежды улетучиваются. — И что нам делать?
— Нужно выгадать момент, — ответил Толик после паузы. — Разом уничтожить и эфир, и эту фашистскую конуру. Но для этого нам нужно выбраться отсюда.
Не успел я ответить, как тишину прорезал резкий звук открывающейся двери. Металлические петли протяжно заскрипели. В комнату вошла Ева, и у меня перехватило дыхание.
Она была одета в строгий черный костюм, который, казалось, был создан специально для нее. Облегающая юбка-карандаш подчеркивала изгибы ее фигуры, высоко поднимаясь над коленями и открывая стройные ноги. Белая блузка, застегнутая на все пуговицы, кроме верхней. Высокие каблуки цокали по бетонному полу, отмеряя каждый ее шаг с точностью метронома.
Ева остановилась перед нами, скрестив руки на груди. Ее глаза, холодные и расчетливые, изучали нас, словно мы были подопытными кроликами в ее личной лаборатории.
— Добрый вечер, господа, — начала она. — может быть, вы объясните мне, как вы здесь оказались? — Она сделала паузу, ожидая ответа, но мы молчали. — Молчание? — Ева изогнула бровь, ее губы растянулись в легкой усмешке. — Как… предсказуемо.
Она начала медленно обходить нас по кругу. Ее голос приобрел оттенок снисходительного превосходства:
— Знаете, отправлять ученых на такую миссию — это не просто бессмысленно, это абсурдно. Даже самый некомпетентный лидер в истории не додумался бы до такой глупости. Ученые — это мозги, а не мускулы. Они нужны в лабораториях, за чертежными досками, а не в полевых операциях.
Она остановилась позади Толика, наклонившись так близко, что ее дыхание шевелило его рыжие волосы.
СССР никогда бы не поступил так расточительно со своими интеллектуальными ресурсами. Они бы отправили специально обученных агентов, а не… вас. Значит, вы здесь по собственной инициативе. Вопрос — зачем?
Ева обошла стул и встала прямо перед Толиком, впившись в него взглядом.
— Может, ты ответишь, рыжий? Что заставило двух якобы ученых рисковать жизнью ради… чего именно?
Ева резко повернулась ко мне и за мгновенье уже оказалось рядом. Она наклонилась так близко, что я мог почувствовать аромат ее. Ее глаза, казалось, проникали прямо в душу.
— Любопытно… — прошептала она, ее дыхание коснулось моей щеки. Ее рука скользнула по моему плечу, поднялась к шее. Я почувствовал, как ее ногти слегка царапнули кожу.
Она выпрямилась и отошла к столу, стоявшему у стены. На нем лежал кожаный чемоданчик, который она открыла с почти нежной осторожностью. Звук открывающихся застежек прозвучал в тишине комнаты как выстрел.
— Знаете, — продолжила Ева, не оборачиваясь, — я предпочитаю начинать с простых вопросов. Кто вы? Откуда? Как узнали о нашем… маленьком проекте? — Она повернулась, держа в руке что-то похожее на скальпель. Лезвие блеснуло в тусклом свете лампы. — Но, если вы предпочитаете молчать, мы можем перейти к более… интересным методам.
Я сглотнул, мой взгляд невольно метнулся к скальпелю в её руке. Внезапно Ева рассмеялась. В её глазах появился озорной блеск.
— Ох, мальчики, — проговорила она, покачав головой. — жалко мне вас! Я к вам уже так привыкла…
Она грациозно опустилась мне на колени, и я невольно напрягся. Я попытался сфокусироваться на её лице, но мой взгляд предательски скользнул ниже на грудь. Ева заметила это и рассмеялась ещё громче.
— Да-да, именно они обычно и мешают мужчинам распознать во мне шпиона, — сказала она с нотками самодовольства в голосе. — Но сейчас не об этом. Вы здесь из-за экспериментов с эфиром, верно? Думаете, что можете их остановить?
Я открыл рот, чтобы возразить, но Ева неожиданно подалась вперед. Её губы встретились с моими в неожиданном поцелуе. На мгновение мир вокруг перестал существовать. Я ощутил мягкость и влажность её губ, требовательный язык.
Когда она отстранилась, в её глазах плясали озорные искорки. Но не успел я осмыслить произошедшее, как дверь резко распахнулась. На пороге стоял высокий солдат в форме.
