Попаданец не туда (СИ) - Терехин Степан

Пентос был присоединен к Семи Королевствам в качестве выморочного владения с особой формой правления. То есть Пентосом правил не лорд и не династия, а назначаемый наместник. В остальном на город распространялись все законы и нормативные акты, что и на Вестеросс. Богатые пентошийцы восприняли произошедшее относительно нейтрально, так как им по большей части было плевать на какую-то абстрактную независимость. Их волновала торговля, а благодаря вхождению Пентоса в состав Семи Королевств пропадали все пошлины, которые ранее существовали между двумя государствами, и открывались новые перспективы.

Если бы я официально и полностью присоединил вольный и бунтарский Браавос, то там неминуемо бы разразилось масштабное восстание, но с Пентосом такого не произошло, ведь в Пентосе больше половины населения являлись фактически рабами, которым всё равно какая у них власть и в составе какой страны они находятся. Огромное значение сыграл тот факт, что после присоединения Пентоса там было отменено рабство (ведь по законам Вестероса оно является тяжелейшим преступлением). Как итог сейчас вовсю шёл передел земли и адаптация бывших рабов к новым условиям. Освобожденные невольники ликовали и были очень благодарны «андальскому королю», который приплыл к ним, наказал злобных рабовладельцев (немало было отправлено в тюрьму или на плаху за свои преступления) и даровал им свободу, поэтому сейчас в Пентосе царили провестеросские настроения и большая часть населения, бывшая ещё вчера рабами и собственностью других, воспринимала нашу интервенцию положительно. Формально в Пентосе не было рабства, но лишь формально. По факту же была очень распространена долговая кабала, которую отрабатывали дети и внуки должника. Все случаи долгового рабства были рассмотрены специальными комиссиями, и должники были освобождены. Это не сильно понравилось бывшим рабовладельцам, но я плевал на их мнение, ведь сейчас они представляли собой разорившихся помещиков, которые никак не смогут пошатнуть мою власть. Но всё равно следовало приглядывать и за пентошийской знатью и за браавосийцами, среди которых могли бы появиться те, кто заявлял бы, что «Браавос марионетка зарубежного государства! Нас предали враги в руководстве!».

Мы въезжали в Чёрный Замок, сбоку от меня держался Джон Борнхольм. Он очень хорошо проявил себя в последнее время, организовав обширные разведывательные сети, пустившие корни в общественность Браавоса и Пентоса. Я подумывал первым наградить его государственной наградой. Надо отмечать достижения подданных, для этого надо создать королевские медали, награды и значки. В нашем мире некоторые ради позолоченного круглого значка даже рискуют собственной жизнью.

— Что слышно об оставшихся драконах?

— Ну, — Борнхольм выудил из седальной книги листы бумаги и принялся читать. Всё, что Борнхольм излагал на бумаге, было написано специальным «шифром Джоффри», идею которого я ему подсказал, помня концепцию шифра Цезаря и шифра Виженера из моего мира. — Дрогон, как вы знаете, погиб и был разобран на ингредиенты ребятами Квиберна.

Я хмыкнул. Мир меняется, но некоторые вещи остаются неизменными. Например, соперничество государственных организаций, чья сфера деятельности лежит плюс-минус в одной плоскости. В моем мире примеров такой конкуренции полно: между полицейскими и федералами, между разведкой и контрразведкой, между немецкой военной разведкой «Абвер» и внешней разведкой Шелленберга, между ЦРУ и ФБР, между КГБ и ГРУ. И вот здесь, такое тоже случилось. Квиберн отвечал за исследования, разработку новых образцов вооружения и за обеспечение сохранности тайны изобретений. Поэтому интересы Квиберна нередко пересекались с интересами Борнхольма. Прям «Семнадцать мгновений весны» какие-то. Надеюсь, у меня в тылу не сидит шпион, аналог Штрилица.

— Судьба Рейгеля и Визериона неизвестна, но по некоторым сведеньям они сбежали из Миэрина, где находились, оставленные Дейнерис в драконьем подземелье. Их маршрут неизвестен, но сбежали они после гибели Дрогона, — продолжал Джон. — Есть основания полагать, что они почувствовали гибель дракона и летят мстить.

— Да ладно вам, — я рассмеялся и похлопал его по плечу. — Что вы так напряглись, Борнхольм? Кто с огнем к нам прилетит, тот гарпуном получит. Пусть прилетают, я не откажусь пополнить коллекцию драконьих черепов.

Я бросил взгляд на то, что везли на повозке в начале войска. Отполированный и голый череп Дрогона, из глазницы которого торчал снаряд баллисты. Гарпун специально не стали доставать, чтобы продемонстрировать то, что этот дракон был сбит нашими орудиями. Получалось этакое знамя главного полка Серой Гвардии, которое они как штандарт несли впереди, показывая врагам, что они расправились с драконом, а уж с какими-то солдатами тем более.

— Не напомните, какое название вы дали этому, гм, штандарту? — спросил Джон.

— Алдуин. Следующие два будут называться Смауг и Хризофелакс.

— Понятно, — Борнхольм не понял шутки — Вы так уж уверены, что следующие два будут? Может, драконы и не сюда полетели вовсе.

— А вот это должны знать вы! Это ваша работа.

— Благодарю за напоминание, Ваше Величество, но я и так каждое утро просыпаюсь с мыслью, что сегодня ещё один тяжёлый день в должности мастера над разведкой.

Нас оперативно разместили в Чёрном Замке, но это касалось только командования и знати, большая часть моего войска встала лагерем неподалёку. Тут мы и узнали, что произошло с Джоном Сноу и что теперь новым лордом-командующим был избран Давос Сиворт.

Сказать, что я был удивлен, это ничего не сказать. Не ожидал, что история так лихо поменяется, но есть события, которые мы контролировать не в состоянии. Немного жаль было терять такой интересный кадр, как Джон Сноу-Таргариен, с ним переговоры прошли бы проще, даже несмотря на личную ненависть, но ничего не поделаешь, придётся договариваться с Луковым Рыцарем. На переговоры я взял Джона и моего нового «мастера над дипломатией» Уилласа. Он недавно стал лордом Простора и был назначен в мой совет. Умный и начитанный молодой человек, который являлся идеальной кандидатурой на пост посла и переговорщика.

Давос принимал нас у себя в кабинете и всячески старался показать, что Ночной Дозор стоит особняком от всей политики, поэтому он не обращался ко мне «Ваше Величество». Ничего, это ненадолго.

— Вы только недавно прибыли на Стену, а уже стали лордом-командующим. Стремительный карьерный рост, ничего не скажешь, — начал говорить Борнхольм. Королю не пристало первым начинать разговор с какой-то «мелкой сошкой».

— Я просто чувствую настроения дозорных, — ответил Давос.

— Я бы посоветовал вам быть осторожнее. Как бы их настроения не переменились, и вы не оказались бы на месте Джона Сноу.

— С чего бы им меняться? Мне кажется, вы блефуете или запугиваете меня. — Давос сразу пошёл в атаку. Где-то я слышал, что Луковый Рыцарь совершенно не умеет в интриги. Что ж, это отчасти правда. Но если бы он был полным профаном, то не ухитрился бы как-то стать командующим.

— Что вы! — замахал руками Джон. — Я лишь намекаю на возможную перспективу. Посудите сами, под Стеной стоит войско одичалых, дозорных единицы и недостаточно для обороны Стены, с севера идут Белые Ходоки.

Давос вздрогнул.

— Белые Ходоки? Неужели вы верите в это? — с надеждой он поддался вперёд.

— Разумеется, — в разговор вступил я, показывая, что это мнение не какого-то советника, а короля. — Слишком много донесений и слишком много свидетельств о том, что моему, — я выделил это слово, — королевству угрожает древнее зло. Поэтому я здесь, а вовсе не потому, что решил быстро разгромить Ночной Дозор, который не имеет стен с юга.

Давос смутился. Видимо, такие мысли посещали его.

— Но, как вы уже понимаете, у меня есть ряд условий.

— Я вас слушаю, — уныло произнёс Сиворт, поняв, что задаром никто помогать не собирается.

— Лорд Уиллас, зачитайте бумагу.

Хромающий и юный лорд Простора, развернул свиток пергамента и принялся читать: