Авиатор: назад в СССР 2 (СИ) - Дорин Михаил

— Неа, каждый летает в своём штатном обмундировании, так Пётр Николаевич? — продолжал уговаривать его Артём.

— Ладно, Рыжов. Уговорил. Родин, подождёшь. Ничего страшного не случится, что чуть позже на кафедру попадёшь.

Радостный Артём собрался осматривать борт перед вылетом. В этот момент к самолёту прибежал Курков с каким-то футляром и довольной улыбкой.

— Принёс. Я его только на один день взял, — сказал Макс, доставая из футляра фотоаппарат «Смена-8М».

— Хорошо, давай после тогда сфоткаемся, — предложил я, но все недовольно загудели. — Чего? Фотографироваться нельзя, так он ещё и за фотиком возвращался обратно, — негодовал я.

— Серый, ты как маленький. В приметы веришь? Ничего не будет, — успокаивал меня Артём.

— Не зря приметы придуманы. После смены. Не уйдёт никуда твой фотоаппарат. Пётр Николаевич, примите командирское решение? — обратился я к Нестерову, который разговаривал с кем-то из техников.

— Принимаю. Занимаем свои места около самолёта, а кто-нибудь нас сейчас запечатлит.

Я попробовал ещё раз переубедить всех собравшихся, но меня вновь не послушали. В шутку предложили расстрелять, как паникёра за отбойником, и только посмеялись над моими аргументами в пользу авиационной приметы.

— Серый, не ной. Вот в центр вставай, с Николаичем рядом, — сказал Костя, переставляя меня ближе к Нестерову.

Может, и правда зря. Не всем приметам можно и нужно верить. Проводив нашу «элочку» с бортовым номером 69, я, Костя и Макс направились в стартовый домик.

— Чего ты нервничаешь так из-за примет? — расспрашивал меня Макс. — Это же суеверия. Необязательны к исполнению.

— Может ты и прав. Всё равно, на душе немного некомфортно как-то.

Динамик прослушки стартового канала продолжал вещать. Как и всегда, балаган в эфире перебивается короткими и быстрыми командами группы руководства полётами.

— Некомфортно, это когда гречка утром была так себе. И подливка не очень. Как сегодня, — сказал Костя, вырывая из черновой тетради листы. — У меня до сих пор живот слегка крутит. Пойду освобождаться от «груза».

— Нормальная гречка была. Нечего было абрикосы немытые есть. Я тебя предупреждал.

Бардин выскочил за дверь, скручиваясь от боли в животе. Всё так и шло, пока среди эфирного шума и бульканья не прозвучал знакомый голос

— Сопка, 882й, пожар... пожар, высота 500, — прозвучал крик Артёма.

Из стартового домика все повалили на улицу. Пока выбегали в эфире продолжались доклады. Выскочив на стоянку, я начал всматриваться вдаль, ища глазами наш самолёт.

Вот один на посадку зашёл, другой высоту набирает, третий прошёл через аэродром по направлению в зону. Дверь в домик осталась открыта, но секунды тишины тянулись очень долго. Это тот самый момент, когда буквально молчит весь мир в ожидании развязки.

— Сопка, 811й, отказ двигателя на кругу, высота 300! — услышал я голос Нестерова из динамика. — Катапультируем...

— 811й, прыжок! Катапультируйтесь!

Я смотрел в район, где мог в этот момент быть самолёт Артёма и Николаевича. В промежутке от второго до третьего разворота полёта по кругу, резко снижался горящий самолёт. И ни одного купола в воздухе...

— Есть! Один вижу, — крикнул кто-то из нашей толпы.