Но после того, как Сандро одним из первых выполнил нормы, позволяющие получить значок КС первой степени, а в спортивном поединке положил на лопатки детину выше себя на голову, злые языки приумолкли. Крылов не относился к категории злопыхателей, но, обладая сильным чувством самоуважения, предпочитал держать дистанцию и ограничивать общение служебными рамками. Нечто подобное Сандро предвидел, и был разработан специальный план, который базировался на рекомендациях, почерпнутых из наработок Карнеги и профессиональных психологов, да и вообще за его плечами был опыт двух последующих веков, а также самого академика. Прожить очень долгую жизнь и десятки лет успешно проработать в институтах и университетах, кои, как правило, напоминают банки со скорпионами или серпентарий с кобрами и иными суперядовитыми змеями, и при этом остаться человеком, не переродиться в законченного негодяя и при этом не позволить себя сожрать, это не каждому дано. В общем, академик беззастенчиво сплагиатил.
На этот раз он воспользовался, можно сказать, классикой фантастики, романом Роберта Хайнлайна «Гражданин Галактики», тем эпизодом, в котором некая сообразительная девица Лоэн, желая для начала подружиться, а затем женить на себе главного героя по имени Торби, прикинулась наивной дурочкой и спровоцировала его на проведение импровизированных лекций по высшей математике. При этом она, естественно непреднамеренно, умолчала об окончании специальной математической школы и специализации по многомерной геометрии. Правда, когда Сандро обсуждал все нюансы плана с Михаилом Николаевичем, то папаша, а точнее ученик, изволил издеваться и советовал не увлекаться, дабы процесс обучения не зашел слишком далеко. И даже безбожно фальшиво не пропел, а по-медвежьи проревел строчку из песни Александра Дольского: «…господа офицеры, голубые князья…». А далее заржал и, погрозив пальцем, подытожил: «Смотри, только не увлекайся, пготивный». В общем, ученичок окончательно оборзел и явно решил отыграться за все годы работы над докторской, когда он был вынужден безропотно молчать, внимать, вздыхать и лишь думать про себя: «…когда же черт возьмет тебя». Пришлось покрутить пальцем у виска и предложить вернуться к нашим баранам, то есть к Крылову и Менделееву. Ну с первым было проще, ибо он сам подробно описал свою жизнь в книге «Мои воспоминания», в том числе и то, как на «выпускном экзамене сумел сперва поспорить, а затем и убедить в своей правоте самого Зыбина, автора учебника по сему предмету». Сказано – сделано. Алексею импонировало, что он выступает в качестве наставника у сына императора, а Сандро, в свою очередь, с удовольствием проводил с ним совместные тренировки по фехтованию и договорился о совместном посещении тира. В общем, гениальная мысль, высказанная особой родом из потомственной морской семьи: «Совместный труд для моей пользы, он объединяет» подтвердила свою эффективность.
Крылов убедился, что великий князь – свой парень, и не раз вместе с ним посещал Ново-Михайловский дворец, тем более что император с супругой переехали в столицу, то бишь в Москву, и причин стесняться не было. Очень скоро к ним присоединился и Владимир Менделеев. С этим человеком у обоих попаданцев были связаны далеко идущие планы. Но если Крылов дожил до весьма почтенного возраста, то Владимиру в реальной истории выпала ранняя смерть от инфлюации в возрасте Христа. Следовало сберечь для России человека, который обладал задатками талантливого ученого. Достаточно упомнить его проект строительства плотины в Керченском проливе с целью превращения Азовского моря в глубокое внутреннее русское море, доступное для плавания больших морских судов. Да и смерть сына явно укоротила век самого Дмитрия Ивановича. В данном случае подружиться удалось с помощью фотографии, которой Владимир, как и его уважаемый батюшка, был страстно увлечен. Причем степень этой страсти можно оценить тем, что в иной ветви истории он написал цикл статей для Энциклопедического словаря Брокгауза-Ефрона. Тут большую помощь оказал Александровский. Иван Федорович гостеприимно распахнул двери своего фотоателье, и Владимир стал проводить там большую часть свободного времени, знакомясь с тонкостями сего мастерства и с разнообразными техническими новинками. Особенно Менделеева-младшего поразили эксперименты по проведению фотографирования под водой через стекло иллюминатора. И для участия в них он даже совершил несколько погружений на подводной лодке Александровского, прошедшей некоторую модернизацию и доработку. Естественно, что все сии действия происходили с ведома и согласия как Дмитрия Ивановича, так и начальника Морского корпуса контр-адмирала Епанчина. Очень часто компанию ему составляли Алексей и Сандро, и вскорости их сокурсники стали именовать неразлучную компанию – «три мушкетера», а в учебных классах Корпуса появились прекрасно сделанные фотоснимки кораблей и подводных пейзажей.
Постепенно и Сандро, помимо трезвого расчета, стал испытывать к своим товарищам искреннюю привязанность, они превратились в настоящих друзей. Особенно его растрогал поступок Алексея, случайно услышавшего, что он мечтает о хорошей собаке. Крылов написал своему отцу, и очень скоро в Санкт-Петербург привезли щенка меделянской породы. Это был по-настоящему царский подарок, ибо когда-то этих могучих русских мастифов держали в княжеских псарнях, а короли и азиатская знать были счастливы, если им презентовали этих щенков. Взрослый пес мог сбить с ног быка или в одиночку биться с медведем. Это был идеальный страж и телохранитель, в чем Сандро смог убедиться несколько позже.
Так получилось, что именно Ново-Михайловский дворец стал местом привязки и сбора их коллектива. Тройка мушкетеров стала его становым хребтом, но на такой каркас следовало натянуть еще и мясо. В общем, Сандро уже сейчас старался воспользоваться увольнительной, чтобы собрать у себя во дворце небольшой коллектив друзей-единомышленников. Среди них были два Николая и два Свешникова. Николай Старк (Николай Николаевич) и Николай Свешников (Николай Львович), был еще Дима Свешников (Дмитрий Александрович). К этому коллективу немного позже присоединился Веня (Вениамин Николаевич) Протопопов, Лев (Львович) Владимиров и Андрей (Павлович) Македонский. Последнего надо было брать в компанию за одну фамилию, жалко, что он не Александр, но и так неплохо получилось. Все они были выходцами из офицерских семей, но не из княжеских родов, с теми же князьями Шаховскими, обоими, что учились на сем курсе, отношения как-то не сложились. Объединило их еще и увлечение стрельбой. Сандро договорился, так что их коллективу был открыт доступ в Манеж «на пострелять». Михаил Николаевич там тоже оттягивался, уходя от тяжких дум о судьбах России, так что оборудование стрельбища было на месте. И стрельцы Сандро исправно переводили пачки патронов, избивая мишени до неузнаваемости. А потом были посиделки на дому у Сандро и разговоры под чай, кофей и молодое грузинское вино, которого в подвалах дворца было всегда в достаточном количестве. Впрочем, молодежь под руководством зверомудрого академика не напивалась, а в карты играла, но только морские. Разыгрывали сражения, пользуясь подсказками из будущего, взяв за образцы штабные игры советского флота.
Глава шестая. Богемский гамбит
Важно уметь пожертвовать тем, кто вы есть, ради того, кем вы можете стать.
Чарльз Дюбуа
Окрестности Праги
17 марта 1881 года
Йозеф Филиппович фон Филиппсберг
У командующего Богемским военным округом много забот. Очень много. Но иногда надо находить время и для отдыха. Для отрады души у меня были вот эти охотничьи угодья, всего в четырех часах езды от Праги. Нет, было тут еще одно место, куда бы я ездил намного более охотно, но тратить почти сутки на поездку только туда… командующий моего уровня не может позволить себе такой роскоши! Во всяком случае, пока что. Выйду в отставку, тогда и выкуплю то имение, будет просто великолепная возможность охотиться в свое удовольствие. Тут, в охотничьем домике я все-таки гость, пусть и почти на правах хозяина. Еще утром подстрелил косулю, сейчас ее готовят. Хотел выйти на кабана, но не в этот раз. Лесничий так и не нашел следов. Хотя один матерый вепрь тут имеется, следы я видел, только очень давнишние. Маркус обещал сообщить, как только найдут лежку этого гиганта, охота должна будет быть интересной! Впрочем, сегодня я тут не только для этого. И все этот неугомонный капитан Ауффенберг. Я знаю его еще со времени проведения операции по присоединению Боснии, весьма толковый офицер Генерального штаба. Так получилось, что на нем лежала координация взаимодействия различных подразделений, командиры которых к тому же были весьма враждебно настроены друг к другу. Я подозревал, что будут конфликты, но Мориц сумел навести почти прусский порядок, чем меня и удивил, и порадовал. В нашей многонациональной армии конфликты между подразделениями из разных частей государства не такая уж и редкость. Я лично подписал наградной лист на военный орден Марии-Терезы. Считаю, что заслужил. Конечно, сражения не было, может показаться, что я так выделил фаворита, но… перемещение большого количества войск само по себе сложная военная операция. И хотя бы часть ее прошла без сучка и задоринки. Нет, определенно этот офицер заслужил моего внимания. Но месяц назад он пришел ко мне с предложением, которое заставило меня серьезно задуматься. Да, я видел в нем толкового исполнителя, честного и преданного императору офицера, обладающего определенным уровнем военного мышления, но то, что он задумал… Тогда я связался с единственным человеком, которому мог доверять, во всяком случае, именно в этом случае. Благо Кошице, в котором он служил, не так уж далеко от Праги, по меркам нашей империи конечно же. И я рад, что мой боевой товарищ отозвался. Тем более он тоже принимал участие в присоединении Боснии под моим командованием, оказалось, что Ауффенберг ему знаком. Георг Риттер фон Кес руководил Эвиденцбюро, то есть был во главе нашей разведки, после неудачной войны с пруссаками на него навешали собак, он ушел в отставку, одно время даже руководил Терезианской академией, вот только педагог из него намного худший, нежели разведчик. Сейчас он был комендантом Кошице. Но бывших разведчиков не бывает! Так что сейчас они с Морицем охотятся на зайцев. Если же говорить по существу, то обсуждают план капитана Ауффенберга.
